Курьерская служба

Нам же далеко идти не пришлось: гигант возвышался припаркованный прямо у выхода. Вокруг разлилась разношёрстная толпа, воронками всасывающаяся в три входа самолёта. Тележка ловко подцепилась к поручню самого высокого трапа и поехала наверх, к верхней палубе, где ее подхватил крепкий бортпроводник, совмещавший в себе должность грузчика.

— Оторвались? — спросил запыхавшийся Сид, когда мы встали в небольшую очередь до трапа. — Ох, как плечо болит. Еще после той драки. Я ж ничего не нарушил, а? Я его даже не ударил.

— Откуда я знаю? У меня по юриспруденции тройбан.

— Что такое «тройбан»? А-а, тройка... Барь, — он снова перешел на шепот. — Ты с какой планеты? С альфа-центавры-бэ? Я смотрел кино!

— С земли я, Сид, с Земли. Успокойся. И из России. И зовут меня Эльдар Циммер. И родителей моих также звали... зовут.

Я сам не понял — специально проговорился или случайно. Сид округлил глаза.

— «Потусторонний чиновник!». Что, реально?!

— Ты про что?

— Да роман такой был. У Рыбаченко. И фильм потом вроде бы снимали, с Владом Эммом в главной роли. Про переселение душ из двойников.

В ответ я промолчали это молчание, похоже, всё сказало за меня. Мне стало ощутимо легче, когда я признался. Разумеется, раскрывать всю правду про мою истинную цель я и не думал. Решение признаться местным в своем истинном происхождении — одно из самых сложных в работе Секатора, но легкость, с которым я его принял, говорила о правильности выбора. Задачу мне облегчило то, что в мире оказались развиты философия и фантастическое искусство, и объяснять подробности реального устройства мультивселенной не пришлось.

— Не, все сходится, — сказал Сид. — Поэтому и языками так хорошо владеешь и отдельные факты помнишь. И драться вдруг научился!

— Тише, прошу.

На миг он остановился, спросил строго:

— Получается, разум предыдущего Эльдара Матвеевича — убит?

— Не убит, спит, — ответил я. — Видит сны и периодически общается со мной.

По сути, это было недалеко от правды — все оставшиеся нейронные связи предыдущей личности погружались в состояние, близкое ко сну.

— Хорошо, а то, знаешь, нравственная дилемма. А какой он, твой мир? Расскажешь? Тебе сколько лет?

— Ну, предположим, что немного больше, чем тебе.

— Лет сорок, наверное? — предположил Сид. — По характеру сороколетний... Сороколетние. Может, на «вы», всё же, стоит, барин?

— Перестань, блин, раздражаешь! Решили же, что на «ты». Мне очень многое непривычно, и сословное деление — в том числе. Но только не думай, что я тебе завтра же купчую выпишу или как там это называется.

Сид замотал головой.

— И не подумаю, барь, я тебя ближайшие годы бросать и не думал. Да и невыгодно мне: доучиться надо. Крепостным льготы при образовании. Разве что только после женитьбы, если получится... Но это не в ближайшие годы.

— Так ни разу и не спросил, кто она?

— Ох... Мещанка, барь. В группе вокалистка. Ты её видел. Не помнишь просто.

Очередь поджимала, и симпатичная стюардесса протянула руку, чтобы проверить билеты.

— Сопровождающие из бюджетного класса — пожалуйста, пройдите вниз по лестнице.

Пришло время нам разделиться по разные салоны, и Сид кивнул:

— Позже! После взлёта подходи к буфету, Эль Матвеич.

Эль. Подобное сокращение мне нравилось, хотя допускали его только достаточно близкие люди. Могло быть так, что Сид стал для моего реципиента чем-то вроде старшего брата, которого у меня никогда не было?

«Дворянский» класс самолёта, конечно, впечатлял. Роскошные сиденья, способные превращаться в приличную раскладушку, рядом цифровой экран, подушки, наушники, вода и упакованные в тарталетках закуски. Только я успел расположиться и распихать вещи с тележки по люкам в полу, как мой телефон с разбитым экраном завибрировал и зазвонил всё той же весёлой мелодией. Кто звонил — видно не было.

— Алло? — принял я звонок.

— Почему на письмо не ответил? Отчислили, получается? Узнал от Мариэтты.

На секунду я опешил, услышав этот голос. Но я мог узнать его из тысячи. Связь была плохой, на фоне слышалось не то чьё-то пение, не то крики животных.

— Папа! Привет. Ты где?

— Отвечай на мой вопрос сначала. Отчислили? За драки, серьёзно? Ты — и драки?

— Скорее, за избиение. Они вымогали у меня крепостную, девочку, я не дался. Потом сами и донесли. Циммеры — изгои, что в Москве, что в Верх-Исетске, отец. Я очень рад тебя слышать, серьёзно.

После некоторой паузы отец ответил чуть более ровным тоном:

— У тебя интонация странная. Ты там чего? Выпил что-то? Изгои, пусть. Знаю, сам проходил. Разве это проблема? Два года обучения, сорок тысяч почти — коту под хвост! И главное, что я говорил — вырасти мужчиной. То, что ты сказал — звучит достойно, но я пока всё равно не вижу тебя мужиком. Ты ещё ребёнок.

— Работаю над этим, — сухо ответил я.

Сказать в ответ я мог бы очень многое — но было не время и не место.

— В общем, по делу. Звонки отсюда космических денег стоят. Спутники, ментасвязь, все дела. Деньги за остаток семестра должны вернуть?

— Должны, — предположил я.

— Там в районе четырёх тысяч. Они будут перечислены на мой счёт, поскольку я платил. Я тебе их переведу только в случае, если ты в течение двух недель найдёшь работу. И не какую-нибудь творческую! Нормальную, скучную, достойную юноши твоего ранга. Помни, в приличное... Общество без хорошего послужного списка не возьмут. И не разбазаришь накопления и крепостных. Понял?

Снова «Общество». Оно было произнесено в полголоса и с паузой, как будто произносилось не то в кавычках, не то с заглавной буквы. И, судя по всему, уже приватные разговоры с отцом про Общество уже были. Что это за общество такое? Тайный клан? Тайная масонская ложа?

— Что за общество, отец?

— Это ты правильно. Нет никакого Общества. В общем, сначала работа — тогда подумаем на тему недвижимости и покупки ещё нескольких крепостных.

— Понял. Отец, тут у меня телефон разбился, ничего набрать не могу, как тебя найти?

— Не говори глупостей. Сам напишу. Через две недели. Матери привет, если хочешь. Можешь не передавать.

В трубке послышались гудки. Как и в случае со звонком матери, некоторое время я сидел ошеломленный, отгоняя воспоминания из прошлой жизни. Самолет тем временем медленно двинулся на лётное поле, а в динамиках заговорил пилот, точнее, «капитан самолёта». Вполне стандартное для многих миров сообщение о продолжительности полёта, ремнях, инструктаже по безопасности и прочем. Лететь предстояло три с половиной часа — сильно дольше, чем в более совершенных аппаратах. Взлетели неожиданно мягко и бесшумно, после ряда разворотов разрешили отстегнуть ремни и я решил направиться к буфету, где обещался встретиться с Сидом. Правда, сначала ко мне подскочила худенькая стюардесса с синими волосами, затороторившая:

— Ваше благородие. Напитки, деликатесы, фильмотеку, массажный набор, средства гигиены?

— Спасибо, где буфет, подскажи?

На лице промелькнуло что-то игривое — то ли ей понравилась лёгкая наглость, что я так спокойно перешел на «ты», то ли в моем облике увидела соратника по увлечению японской анимацией. Нет, решил я, с причёской очевидно что-то стоит сделать.

— Задняя лестница на первый уровень.

Сид уже ждал в буфете, вооружённый каким-то коктейлем. За колоннами виднелся эконом-класс. Оказалось, что сидения там идут аж в два яруса, наподобие плацкартных полок в поезде, а вещи беспорядочно разбросаны по полу и пристёгнуты специальными сетками. Народ активно перемещался, беседовал друг с другом, ревели дети, где-то из хвоста самолёта сквозь шум моторов доносился лай пса. Бортпроводники ходили между рядами и приструнили особо активных.

— Что вам, сударь? — обратился ко мне бармен. — Кофе, газированные, слабоалкогольные?

— Пожалуй, чай, будьте добры, — сказал я и развернулся.

— Как тебе? — Сид махнул на всё это разнообразие.

— Впечатляет. Привык немного... к другому.