Избранное. Том 1

Все-таки председатель понимал, что зерно пропащее уже, что надо наводить порядок на транспортировке. И, говоря с нами (мы видели), он выбирал мягкие выражения и грубо с нами не поступил. Но собирать зерно запретил.

Он не стал ждать, прекратим мы или нет, развернулся и уехал. Но мы не могли осмелиться продолжать собирать зерно. То, что мы собрали, мы не высыпали на дорогу, а просто свернули свои вещи и пошли. А невдалеке уже ехал очередной грузовик, хозяин которого – государство – был где-то непонятно далеко. Машину как-то особенно сильно встряхнуло и из нее высыпалась солидная порция пшеницы, полуторка же, не останавливаясь, помчалась дальше. Мама не сказала ни слова, но я заметил на ее щеках слезы.

В конце года два раза обращался к врачу по поводу болей в области сердца. И, наверное, каким-то образом информация прошла по заводу. Меня стали останавливать, желать здоровья, напрямую говорили, что надо себя поберечь, но с завода не уходить. Нельзя, чтобы сейчас менялось руководство. Стали задавать подобные вопросы и начальники цехов. Секретарь, Ирина, пришла ко мне с просьбой дать разъяснение что делать: очень много звонков в приемную, все встревожены тем, что я ухожу.

Это, наверное, льстило бы моему самолюбию, будь другое время, но сейчас не до этого. Слухи вносят дисгармонию в психологический климат. На одном из последних заводских совещаний, где присутствовало около шестидесяти человек руководящего состава, я вынужден был заявить, что никуда в ближайшее время не уйду. Прошел одобрительный гул. Подтвердили, что стало сразу легче думать о будущем.

Да, сегодня все прижимаются плечом к плечу, и потеря одного из тех, кто с тобой в круговой обороне, совершенно нежелательна.

В последнее время на пути в заводскую столовую в обеденный перерыв мне часто стал встречаться заводской наш поэт, балагур Владимир Вершинин. Замечательный слесарь-инструментальщик. Но немножко баламут. Мы с ним давно на «ты».

Сегодня он остановил меня вопросом: – Гендир, можно внести предложение?

– Кто?..

– Ну как: генсек, гендир.

– Ясно, давай предложение.

Смотрит озорно, я знаю, у него заготовлено про запас экспромтов, – хоть отбавляй. И они его тяготят, нужен собеседник. И не простой собеседник, нужен «уровень».

Подписывает он свои басни псевдонимом «Скорпион». Городская и заводская газеты с недавних пор ему уже тесны. Я знаю, он послал подборку своих басен Михалкову, а на прошлой неделе – самому Ельцину.

– Мое предложение не рационализаторское, оно тянет на изобретение!

– Не тяни.

– Я не тяну, оно тянет: как бы сделать так, чтобы у власти в стране оказались интеллектуалы, а не политики. Чтобы издать закон, по которому власть бы имели люди, которые ее не любят, и как только они начнут проявлять к ней вкус – их в сторону. Может быть, тогда бы построили что-то стоящее, а?

– Может быть.

– Вот, видишь, и ты стал в моем направлении думать. Хорошо. Не вязни в рутине. Послушай, можно я тебе, когда меня посетят умные мысли, буду послания через канцелярию в твою папку с почтой класть? Не перегружу.

– Можно, – согласился я, а про себя подумал: «Вот еще один, которому нужна отдушина, черный ящик».

Был партком на заводе, и вдруг его не стало. Все заботы и хлопоты легли на плечи директора. Мне тогда пришла счастливая мысль: необходимо общее дело, общая идеология, чтобы связывать и устремлять коллектив в одном направлении. Поэтому 1992 год мы провозгласили годом подготовки к тридцатипятилетию нашего завода. Составили программы помесячно, подекадно. Культурную программу, программу наведения порядка на территории завода, спортивно-массовые мероприятия, поиск бывших работников, оказание помощи пенсионерам. Серьезные меры были намечены по экологии, сокращению выбросов в атмосферу.

Взглянули на себя как бы со стороны. И была большая активность по цехам, по производствам. Народ откликнулся, все встрепенулись. Многие поняли, что конкретная цель сближает. Создали самодеятельный ансамбль. Если раньше нужно было упрашивать, то теперь всколыхнулись сами. Женский хор покорял русскими песнями. И такое было оживление в заводском коллективе, что многие даже искали повода, чтобы собраться вместе. Апофеозом всего этого оказалось 30 декабря, когда состоялся торжественный вечер. Зал Дома культуры на восемьсот мест был переполнен. Гости с родственных заводов, представители городской общественности, предприятий области пришли к нам на праздник. Борьба за трезвый образ жизни отучила людей от открытого праздничного общения. Все были благодарны за возрождение традиций нормального праздничного застолья.

В моей записной книжке есть слова Ильи Эренбурга из статьи «Полюсы», опубликованной в Киеве в 1919 году: «Какая странная, роковая страна Россия, будто на палитре господней для нее не осталось ничего кроме угля и белил».

Вот такими красками оценивается судьба России. Но этого же не может быть! Я думаю, что все-таки впереди у России больше красок, и россияне увидят и другое: отразится в их глазах и голубое, и розовое, и все многоцветие, которое есть в нашей жизни. Этого хотят все, только понимают, что это не может наступить сразу. Но посмотрите, какие лица были у наших соотечественников в прошлом веке! Вглядитесь в фотографии, которые часто показывают по телевидению, в журналах и газетах. Это совершенно другие лица, другие взгляды. Таких глаз не может быть, когда смотришь на черное и белое.

Сегодня тяжелый день. Я подписал приказ о закрытии производства полиэтилена. Дело усугубляется тем, что рентабельность полиэтилена практически нулевая при нормальных нагрузках. Сейчас же, из-за отсутствия сбыта, мы можем быть загружены менее, чем наполовину, поэтому держать в работе это производство, даже ради сохранения рабочих мест, невозможно. Мы продержались месяц. Это, по сути, скрытая безработица. Скопилось достаточно большое количество продукции на складе. При нынешнем росте инфляции, скорости роста цен, для нас это – беда.

Начали останавливать и производство фенола. Причина – нет сырья.

Вернее, сырье так дорого, что мы не можем оплачивать его, причем все предприятия требуют предоплаты. К тому же остановились два самых главных наших потребителя фенола. Осталась заграница, но там такие низкие для нас цены…

Одиннадцатого января в десять часов приступило к работе Российское Федеральное собрание, избранное сроком на два года, которое дает отсчет новому периоду нашей Российской парламентской практике.

Странно быстро, как в калейдоскопе, мелькают события. Еще только избраны председатель Совета Федерации и Государственной Думы, как тут же идет перестановка в Правительстве. Сегодня Егор Гайдар объявил о своей отставке. Причину отставки объяснил тем, что принимаются решения в Правительстве Черномырдиным без согласования, без уведомления вице-премьера. В частности, он назвал решение по Белому дому, объединение общерублевой зоны – российской и белорусской.

Сегодня по телевидению Геннадий Зюганов бросил реплику, что Гайдар все свое уже сделал: развалил промышленность, фундаментальную науку. Я не сторонник Зюганова, но в данном случае, так оно и есть. От большой науки, от промышленности могут остаться одни руины.

Двадцать четыре года как я женат. Помню, через месяц после нашей свадьбы мы купили с женой новый симпатичный шифоньер, собрали его и установили у торцовой стены комнаты. И вдруг мне показалось, что ближе к углу он будет стоять более рационально. Передвижку я затеял один, когда жена была в институте. Непростое дело для одного: передвинуть трехстворчатый внушительный шкаф. Но я был молод, изобретателен и, главное, хотел сделать сюрприз жене.

Тогда шифоньеры выпускались с ножками, ввинчивающимися снизу в днище шкафа. Это я успешно использовал. Просто так двигать было нельзя, ножки кособочились и грозили сломаться, тогда я решил подкладывать под каждый угол поочередно стопку книг и выворачивать ножку. На стопке книг, как на шарнире, разворачивал шкаф, передвигая его ближе к углу. Все шло хорошо, шкаф был уже почти на месте, когда вдруг дверцы во время очередного поворота раскрылись, крепеж не выдержал и… огромное зеркало, со звоном упав на пол, разлетелось на куски. Я был потрясен. Но не потерей зеркала, а тем, что по примете должно было следовать за этим. Разбил зеркало – значит, ждать большого несчастья. Я сразу почему-то соотнес это с нашим браком, с моей женой. Я не мог допустить разрыва. Я любил свою молодую жену.