Дом над Волгой

– Ты, Серёженька, береги свои способности, это редкость редкостная. За мои восемьдесят у нас только два таланта случились: Коля и Ванечка Озеровы. Теперь музыканты, в Москве али в Ленинграде, Евдокия сказывала, живут. Может, и у тебя талант. Редкость редкостная.

– Кто такие Озёровы? – спросил Шурка у Серёжи.

– Уже дядьки пожилые. Я их видел в позапрошлом году, с филармонией к нам приезжали. Интересные. Когда все чужие артисты уехали, остались они на побывку. Жить негде, родных уже нет никого. Первую ночь ночевали в клубе, потом мама к себе позвала. Они с отцом потом сидели, выпивали и так здорово играли на балалайке и баяне – страх! А на другой день сильно были грустными и оба плакали.

– Почему?

– Ходили на могилки и не нашли, где мать лежит. Всё изменилось. Ни креста, ни какой приметины.

…Дядька Серёжа быстренько собрал краски и понёс в погребицу. Он в последнее время всё делал быстро. И тому есть причина. Наступавшая осень несла перемены. Алексей женился на приехавшей учительнице. У неё казенная квартира от школы, он собирался перебраться туда. А Сергей неожиданно для всех успешно сдал экзамены в строительный институт и через неделю уезжал на учёбу в Куйбышев.

Шурка грустил. Что-то менялось в его жизни, уходило безвозвратно.

Из избы вышла баба Груня: – Ты что пригорюнился, а?

– Да так.

– Приходи вечером, будем читать книжку про Мюнхгаузена, чудная такая.

– Хорошо, приду, баб!

Разговор двух мужчин

С появлением Верочки Шурка на некоторые вещи стал смотреть по-иному. С лёгкой руки Валентины Яковлевны его в прошлом году записали в танцевальный кружок и там он стал солистом. Теперь танцевал национальные танцы. Всё шло хорошо. Нравились костюмы, дотошное изучение разных движений незнакомых танцев, радостный всплеск аплодисментов, которыми всегда награждали танцоров. Он уже гостролировал в Покровке, Кулешовке. Выступали под открытым небом на полевых станах.

Но однажды радость от всего этого померкла. В большом школьном классе на генеральной репетиции исполняли молдавский танец. В самой середине танца он вдруг увидел Верочку, сидевшую у окошка. Смуглое лицо её было наполовину освещено ласковым сентябрьским солнцем, она щурилась и прятала голову, прикрывшись тетрадкой. Когда их взгляды встретились, она отвела глаза, губы её приоткрылись: как будто хотела что-то сказать, но не сказала, только подумала и ироническая улыбка тенью скользнула по лицу. У Шурки что-то оборвалось внутри.

Он хотел подойти к ней, когда репетиция кончилась, но не успел. Рогожинская вместе с другими убежала в спортзал. «Я понял, я всё понял, – твердил он про себя, – ей смешно было смотреть, как танцую. Я выглядел смешно. Все девчата меня переросли. За этот год вымахали на голову выше, а я, чудак, всё танцую». Шурка и раньше ревностно ловил взгляды ребят: не смеются ли, что он меньше всех. Но всё вроде бы нормально. А не оттого ли так хлопают зрители, что он просто маленький и это всех забавляет? Но то было раньше, а теперь всё видит Верочка Рогожинская. «Не буду больше танцевать», – решил он.

Но всё оказалось намного сложнее. Когда классная руководительница, сухая и подозрительная Лидия Николаевна узнала об этом, она ударилась в панику.

– Нет, Ковальский, ты просто зазнался. С тобой везде носятся, как с писаной торбой, вот ты и возомнил… Это надо же? Вся программа рухнет. Там пять танцев с твоим участием.

– Не рухнет, возьмите Женьку Рязанова. Он вам что хотите станцует. И лучше меня.

– Ты что, смеешься надо мной? Он же вечерник, ему семнадцать.

– Ну и что?

– А честь класса? Ты же представляешь – на торжественном концерте весь наш класс.

– Ну и что?

– Как ты не понимаешь? Это же праздничный концерт, посвящённый дню Великой революции!

– Лидия Николаевна, не буду я выступать!

– Скажи причину.

– Мне разонравились танцы, – упирался Шурка.

– Ты не можешь так говорить. Ты не один и не вправе подводить коллектив.

Уговоры ни к чему не привели. На следующий день с утра Лидия Николаевна объявила Ковальскому, что его вызывает директор школы после первого урока. Шурку это не очень сильно напугало. Он уже понял, что так просто его не оставят в покое. Очень не хотелось ему, чтобы вызывали в школу родителей: отец всё равно не пойдёт, а маму жалко.

…Когда он вошёл в кабинет директора, Николай Николаевич – большой, грузный, со смешными длинными бровями, которые, как усы, торчали в разные стороны, – говорил по телефону. Когда закончил, сказал:

– Ну, как дела, народный артист?

Ковальский молчал.

– Ну, да, брат, – примирительно сказал директор, – я того, не остыл, не то говорю. Не обижайся. Что молчишь, садись вот на стул.

Шурка сел и подумал: «Он что, со всеми так? Тогда что же его все боятся? Он же умный и, по-моему, обо мне всё знает. И про Верочку – тоже».

Зазвонил телефон, но Николай Николаевич трубку не взял.

– Не дадут поговорить, понимаешь. Вот дела.

Ковальский следил краем глаза за всеми движениями хозяина кабинета. То, что тот не взял трубку, ему понравилось.

– Видишь ли, ты ещё молодой, – он сказал «молодой», а не «маленький» – это Шурка отметил. – Может, поймёшь попозже – нельзя так пренебрегать коллективом, только свой каприз лелеять. Это тебе будет в жизни мешать, понимаешь? Ты что, вообще не будешь танцевать больше?

– Буду, – ответил, не задумываясь, Шурка.

– Тогда в чём же дело?

Шурка помолчал и решился:

– Если вырасту нормально, хотя бы среднего роста – буду.

Николай Николаевич всё понял. Это Шурка увидел по его глазам. Они не улыбались. Они были задумчивыми.

– Для тебя это важно сейчас? – спросил он медленно.

– Очень! – сказал Ковальский, нисколько не робея.

– Да, это причина уважительная, брат. Но только ведь, скажу тебе прямо, рост – не самое главное для мужчины. В истории очень много было мужчин маленького роста, но великих – Наполеон, например, Пушкин! Понимаешь?

– Понимаю. Вырасту с Наполеона, потом посмотрим, что делать, – ответил Шурка.

Того, что случилось дальше, развязки такой, он не ожидал.

Николай Николаевич икнул после Шуркиных слов, завалился на стол всей своей громадиной и неожиданно тонким голосом заливисто начал смеяться.

Потом воскликнул:

– Ну, завидую я Лидии Николаевне, у неё такие ученики!

А она всё ноет. Вот баба проклятая. Вырасту с Наполеона… Неплохо! Неплохо!

Ковальский от этих слов несколько растерялся. Из уст директора такого он не ожидал.

– Александр, давай мировую с тобой заключим, а?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.