Страница 14 из 20
Мы сидели с ним вдвоём на крыльце нашего дома. Был уже вечер, солнышко спускалось за горизонт, было так хорошо рядом с ним и спокойно. Он прижимал меня к своей груди и гладил по волосам, как в детстве.
– Иван Иванович Гордиенко, значит, а что звучит гордо! Всё будет, дочка, у нас отлично, сами вырастим Ванечку и воспитаем, вы с ним ни в чём не будете нуждаться, это я тебе обещаю, милая.
– Спасибо, пап, я люблю тебя…., очень сильно… Прости, что нечасто тебе говорила это раньше, – прослезилась я.
С каждым днём чувствую себя всё более ранимой. Ревела по поводу и без повода, эти гормоны меня доконают когда-нибудь. Надеюсь, после родов это пройдет, а то я совсем на себя не похожа, чуть что сразу слёзки на колёсиках.
– А может всё же его того, Лар? У нас есть большая роща неподалёку, прикопаем где-нибудь этого негодяя, никто и не найдёт. Даже берёзку сверху посадим, пусть земля ему будет пухом! Аминь! – перекрестился он, включая чёрный юмор.
Шутник, блин, мой папа, но я знала, что он так никогда не сделает, ну по крайней мере проучит, но не насмерть, поэтому этой болтовнёй только заставил меня улыбнуться от своего рвения постоять за мою честь. Каждый день одна и та же песня, наш разговор всегда скатывался к выпытыванию у меня, кто отец моего ребёнка, а потом на Марата сыпались его многочисленные угрозы, что я даже посочувствовала своему бывшему. Потому что если папа до него доберётся, то одним расквашенным носом он не отделается. Хорошо, что он не знает кого бить, а то туго бы нам всем пришлось, моего отца только танком можно остановить, и то встанет и пойдёт. Упрямее человека, чем он, я ещё не встречала. Папа у меня был высокий, жилистый, подвижный, в свое время первый драчун на деревне. Увлекался боксом, выступал на районных соревнованиях, в области пользуются непререкаемым авторитетом, даже среди молодёжи. О нём с уважением говорят – наш Иваныч.
– Пойду маме помогу, – поцеловала его в щёку я и поплелась в огород.
Мне сильно ничего не разрешали делать, но я не могла сидеть сложа руки: поливала грядки со шланга, полола траву, подставив стульчик, мыла посуду, готовила обед. Родители на меня диву давались, считая, что меня в городе подменили и даже шутили на эту тему, периодически подкалывая меня при всяком удобном случае. Но я не обижалась на них и смеялась над собой с ними же, ведь они во всём были правы. Никогда не помогала по дому по собственному желанию, а если и делала, то из под палки.
Я как прозрела, увидела вещи другими глазами. Мне безумно нравилось делать работу по дому, что я буквально летала. Всё горело в моих руках до такой степени, что меня не могли усадить передохнуть. Всегда с поднятой рукой на любую работу, прям как в том фильме Леонида Гайдая про Шурика, когда этот тунеядец соглашался на любую деятельность, только бы не работать с ним.
– Дочка, ты много работаешь, не забывай и отдыхать, а то родишь ещё раньше времени, – только и слышала я себе вслед.
– Мам, я если устаю, то отдыхаю, не волнуйся, я же не враг своему здоровью и своему малышу, – убеждала я маму, так и делая, с разумом ко всему подходя.
Полола травку в тени нашей берёзы и размечталась, как мы заживём, когда Ванечка родится. Так хотела его скорее увидеть любя его всем сердцем. Он пошевелился в животике, и я погладила это место, посылая ему мысленно свою любовь. Я хотела, чтобы он знал, как мы все любим его и ждём появления на свет.
Что бесило, так это слухи – в деревне моя беременность первое время не давала никому покоя, перетирали мне косточки в пыль в каждом доме. Была бы зима другое дело, а летом.. разглядели живот, не скроешь уже. В открытую никто ничего не говорил, боялись моего отца, но я видела косые взгляды, которыми меня всегда все сопровождали. Шепотки за спиной не заканчивались, как только я проходила мимо, поэтому я старалась не выходить из дома, или с родителями, чтобы не подвергать себя лишнему стрессу, да и злые переговоры мне были не нужны, негативная энергетика тоже. Всё чего я хотела – окружить своего малыша только солнечными и позитивными эмоциями и энергией.
Самый мерзкий случай был, когда наша соседка через огород, зловредная и косноязычная, не смогла смолчать и всё же высказала моему отцу своё мнение на мой счёт, на что получила на орехи и сама еле унесла.
– Что, Иван, дочка-то твоя в подоле принесла! Спесь маленько сбила с вас Гордиенко, а то ходите, нос задираете, я не я, – смеялась тётя Галя в открытую отцу в лицо.
Отец у меня был красивый и видный парень, в своё время первый жених на селе. Они с этой Галиной были с детства не разлей вода, папа даже жениться на ней собирался, когда из армии пришёл, а она его два года ждала. Но сердцу не прикажешь, мой папа случайно мою маму встретил, влюбился с первого взгляда и женился на ней, а не на подруге детства. Не судьба им с этой Галиной оказалась, вот она всю жизнь ядом и брызжет в нашу сторону, а теперь и вовсе наслаждается моим падением. Я стояла за углом и всё слышала. Боялась я за отца, что сейчас не сдержится и уподобится этой местной хабалке, которую все недолюбливали в округе за её склочный характер.
– Галь, побойся Бога и не гневи его понапрасну, у самой-то чем хвалиться? Моя дочь мне внука скоро подарит, а на твою дитятку никто не зарится. Лару и с ребенком с руками и ногами заберут, вон хотя бы Ванька Ивлев ходит, пороги оббивает.
Я выглянула из-за угла и увидела, как та позеленела от злости и сквозь зубы то ли зашипела, то ли заблеяла, заикаясь от бешенства, глотая звуки, так её распирало, что я испугалась, что её удар хватит.
– Ты…, ты…, ты…, ты ещё пожалеешь! Вы все ещё пожалеете…
– Не захлебнись, Галь, от злобы своей, а то ещё инфаркт бахнет в таком молодом-то возрасте.
Ну папка у меня даёт, с ним лучше не связываться, это знают все. Он никогда не кричит, никому ничего не доказывает, но скажет так, что мало не покажется. Я была спокойна, мне с таким отцом и такой защитой в его лице ничего не страшно. Как же мне повезло и как же я раньше этого не ценила. Всё поменялось, и я рада что стала другой. Теперь я чувствую себя настоящей и живой, как никогда прежде. Жизнь только начинается, это я теперь точно знаю…
На следующее утро я встала на удивление рано, обычно нежусь до позднего утра. Родители собирались в магазин в районный центр, а я оставалась на хозяйстве. Было какое-то непонятное беспокойство на душе. Я ждала, что сегодня что-то будет, но никак не ожидала услышать этого человека, который вновь вихрем ворвался в мою жизнь, напомнив о прошлом, взволновав меня и моё сердце. Я домывала как раз посуду, когда услышала телефонный звонок. Не подозревая о том, кто звонит, я уверенно взяла трубку и чуть не выронила её обратно, когда услышала голос мужчины, который вряд ли смогу когда-нибудь забыть, а тем более спутать с любым другим.
– Рустам, что ты хочешь? Я больше не собираюсь тебе ни в чём помогать, не звони сюда больше никогда и забудь этот номер, – собрав всю волю в кулак, как отрезала я.
– Подожди, не вешай трубку! – чуть ли не умоляющим голосом просил он, что совсем было на него не похоже, обычно этот парень только манипулирует, командует или приказы раздаёт.
Мне стала интересна цель его звонка, и я не торопилась прервать разговор. Послушаю, что он скажет, а попрощаться никогда не поздно.
– Я хотел извиниться перед тобой за всё, и в первую очередь за своё свинское к тебе отношение. Я не должен был так с тобой обращаться…
Вот это поворот! Рустам и прости – это слова совершенно для меня несовместимые. Я даже не знала, что он знает, как произносится эти элементарные слова извинения.
– Простила, дальше что? Что ты хочешь, Рустам? Я же знаю, просто ради извинения ты не стал бы заморачиваться звонком – это слишком мелко и незначительно для такого важного и влиятельного человека, как ты! – с ноткой иронии сказала я, желая уязвить его и причём заслуженно.
Они с Маратом поизгалялись надо мной на славу, унизив всякими возможными способами, теперь моя очередь и будет мало.