Страница 75 из 77
- зло огрызнулся Ян, чувствуя, как его душит растущее бешенство. - Да, Дея, ты очень жестока и я почти ненавижу тебя за это, - прозвенел он металлическим голосом, а потом грубо притянул ее, сгреб в охапку и повалил на стог.
Дея замерла, когда он отбросил плащ и его губы принялись исследовать географию ее тела - руки, плечи, шею. Она вздрогнула, только когда он добрался до лица, но то был не страх и Ян распознал в этом трепете сигнал к действию. Он высвободил ее волосы, наслаждался любимым ароматом смешанным с запахом свежего сена, ее губами жадными и мягкими, словно вишни, а затем и ее ласками, когда она обвела вокруг него свои змеевидные руки, требовательно теребя волосы.
Ей хотелось большего, Ян чувствовал, как по ее телу пробегает дрожь. Она обволакивала его своим сбивающимся дыханием, не скрывая пульсирующего в ней желания, и это нравилось ему, как и тот предел, до которого он и сам уже дошел. В его висках пульсировало, тело напряглось, а сердце пропустило несколько ударов, когда он, наконец, добрался до шнуровки на лифе.
Дея была страстной и податливой одновременно, горячила его, извиваясь, и в этой неистовой, молодой тряске его руки отказывались проделывать тонкую работу. Не выдержав, он просто дернул застежки, желая во что бы то ни стало добраться о сердцевины того плода, что они собирались сорвать.
Толи треск рвущейся ткани, толи ржание лошадей вдалеке отрезвили его подругу, но когда Ян добрался-таки до этих чудных, белоснежных и отчего -то так непостижимого волнующих женских прелестей, она оттолкнула его и, вскочив на ноги, метнулась в сторону, словно раненая лань.
Дея замерла на некотором расстоянии от того места, где только что чуть было не позволила ему овладеть собой. Ее непослушные пальцы тщетно пытались прикрыть наготу шелковыми лоскутами, которые несколько минут назад были роскошным платьем. Ян же мыча от ярости, потрошил своими тяжелыми ботинками ни в чем неповинный и с такой готовностью принявший их стог сена.
Наконец, он повернулся к дрожащий и съежившийся Деи. Безудержный гнев Яна, преувеличивал и искажал все ощущения. Его колотило.
Дею тоже била мелкая дрожь, оголившиеся плечи мерцали белизной в слабом свете уходящей луны, а крохотные грудки прикрывали старательно натянутые лохмотья. Молча Ян подобрал с земли плащ и прикрыл ее наготу. Девушка отпустила остатки платья, за которые цеплялась, чтобы поплотнее закутаться в плащ и нежный, розовый ореол открылся. Ян стоящий слишком близко, чтобы не заметить этого, сглотнул и, повинуясь порыву, прикоснулся к нему.
Почувствовав, что снова начинает терять почву под ногами, он резким движением одернул руку, запахнул ее плащ и, подхватив свою мучительницу на руки, усалил на лошадь.
Дея была виновато-тиха и покорна, она не спрашивала ни о чем и следовала за ним как молчаливая тень. Ян довел ее до дома, безвольную снял с лошади и отнес в спальню. Посадил на кровать и, не проронив ни слова, ушел.
Глава 32. Тайное крыло
Когда Ян вышел, вибрация захлопнутой им двери еще долго раздавалась эхом в ее голове. Дея не знала, сколько времени просидела на кровати без движения, уставившись в одну точку. То, что она сейчас ощущала, было смесью какого-то фееричного подъема и отвращения одновременно. Дрожь в теле уже унялась, но в душе все продолжало бурлить и пениться.
Она позволила ему, коснуться самой чувствительной и тайной струны своего тела. И то, как эта струна зазвучала, испугало ее. Права была Лея - ее горячность всепоглощающа, а ведь она не позволила себе и десятой доли того, чего так страстно хотела. Она понимала, что поступила правильно, остановив Яна, но ей нестерпимо хотелось, чтобы он вернулся, ворвался без разрешения, сорвал с петель дверь и взял то чего так настойчиво добивался, взял как тогда, когда был убежден, что имеет на это право.
Но он не возвращался.
Как же ей удержаться от мучившего ее вожделения, если она теперь знает, как это - быть в такой близости с ним? Знает, что они говорят на одном языке тела, что играют одну мелодию, вторя друг другу, что один усиливает звучание другого.
Но самое пагубное было то, что мелодия так и осталась незавершенной, прерванной и от того более притягательной. Дея начинала понимать, что их желание узнать финал этой композиции столкнет их рано или поздно, потому что они были еще слишком молоды, нетерпеливы и абсолютно неопытны.
Она пообещала себе, использовать все душевные силы, чтобы избежать такого развития событий и, обрушившись на кровать, зарыдала.
Проснулась она поздно. В виске, казалось, поселился дятел, а тело напоминало огромный чугунный колокол, в который кто-то неустанно бил, создавая невыносимую, раскалывающую вибрацию.
Вместе с сознанием к ней вернулись стыд и к ее собственному удивлению жалость к Яну и самой себе. Она проклинала тот день, когда к ней подошел Влад. Дея готова была возненавидеть его и даже желала этого, но он упорно продолжал затмевать собой образ Яна, которого она теперь тоже желала, но иначе.
В памяти всплыли безумные глаза друга. «А вот Ян теперь точно меня возненавидит, хотя бы потому, что ему должно быть также стыдно, как и мне», - подумала Дея, вставая с кровати и разворачиваясь к окну.
Глаза ее широко распахнулись от изумления и испуга одновременно, когда она увидела, что была в спальне не одна.
Он сидел одним бедром на подоконнике и смотрел на нее ничего не выражающим взглядом. Черный, изящный, нескончаемый. Казалось, он заполнял собой все пространство ее жилища, проникая в каждый закуток. Дея почувствовала себя голой под этим мрачным неживым взглядом и только тогда вспомнила, что по сути ее ощущения совпадали с действительностью.
Ею вдруг овладела такая злость, что она захотела наброситься на этого наглого возмутителя девичьих сердец и расцарапать его непростительно красивое лицо. Но она не желала выглядеть дикаркой, поэтому взяв себя в руки, приподняла голову и степенно прошла в уборную, не обращая внимания на свой изрядно потрепанный вид и оголившуюся грудь (какой смысл прятать то, что уже давно замечено).
Только укрывшись от пристального черного взгляда в купальне, Дея позволила себе выдохнуть и посмотреть в зеркало. Глаза опухли от слез, из головы во все стороны торчала солома, а платье было безвозвратно испорчено.
Она тут же содрала с себя изуродованное произведение Вилы и стала лихорадочно выдергивать торчащую из волос солому. Наскоро ополоснувшись, Дея затянула влажные волосы в узел и, накинув просторный пеньюар, остановилась у двери не решаясь выйти.
Калейдоскоп мыслей и переживаний кружил ей голову, одни картинки и вопросы сменялись другими с фантастической скоростью. Девушка испытывала стыд, радость, тревогу, волнение, трепет, любопытство и негодование. Попытки остановить эту карусель в ее голове не привели ни к чему и, решив, будь что будет, она открыла дверь и шагнула в спальню.
Влад все еще сидел на подоконнике, не сменив ни позы, ни выражения лица. Дея подошла к нему своей привычной, плывущей походкой, и посмотрела сверху вниз, вопросительно вскинув одну бровь.
- Одевайся, Дея, нам нужно прогуляться, - сказал он бесцветным голосом и встал, наконец, с подоконника. - Я подожду в гостиной.
Только сейчас она заметила, что во всех его движениях было что -то надтреснутое. Он передвигался будто сломанная кукла, вся его легкость и ленивая грация сменились угловатыми и дергаными движениями. Дею настолько поразила эта перемена в его облике, что она позабыла о том, что еще несколько минут назад была готова наброситься на него с кулаками.
Видя ее замешательство, Влад подошел к шкафу, выудил оттуда первое попавшееся платье и, положив его на кровать, вышел.
Абсолютно бездумно, словно марионетка Дея надела его, а затем распустила и расчесала влажные волосы. Ее не интересовало, как она выглядит, хорошо ли от нее пахнет и спал ли отек с глаз, она была словно инеем прихваченная, безвольная и апатичная, а виною всему оказался ее нежданный гость.