Страница 52 из 60
Червь упал на прочный щит, но вместо лакомства получил сильную травму. Его зубы, что наткнулись на несокрушимое препятствие, рассыпались словно куски льда, орошая мерзкой крошкой всю округу. Червь завопил от очередной порции боли и попытался уйти под землю. Однако, теперь он копал гораздо хуже, чем раньше, из-за чего открылся противникам слабой стороной.
Олзо, вместе с подоспевшей Мори, заметили удачный момент и не имели права его упускать. Они стали закидывать свитками медленно уползающий хвост червя, постепенно разрушая его панцирь. Эльфы Олзо тоже не сидели без дела. Они окружили хвост, стараясь пробить его холодным оружием.
— Госпожа, разрешите воспользоваться вашим копьём. Червь не должен уйти под землю, иначе вы окажетесь в опасности. — Обратился Одуванчик к Мори.
Мори не стала разглагольствовать, а с размаху швырнула в своего эльфа копьё, которое тот с лёгкостью поймал. К полученному копью Одуванчик привязал верёвку и тут же метнул его в червя. Получившийся гарпун угодил между панцирными чешуйками, надёжно засев внутри.
Одуванчик потянул верёвку на себя, демонстрируя феноменальную физическую силу. Червь не смог больше погружаться под землю, как бы он не старался. Он просто повис, без возможности как-либо вынырнуть.
— Сейчас! — Закричал Олзо. — Держите его так!
Он достал странный свиток, на котором были начертаны непросто руны, а полноценная печать. Олзо использовал весомое количество алхимического порошка, прежде чем свиток засиял, сигнализируя об активации. Когда это случилось, внезапно поднялся сильный ветер. Видимо, дождавшись именно этого, Олзо выбросил свиток возле червя и тут же отбежал, забрав с собой эльфов.
Ветер возле свитка всё нарастал, пока не превратился в настоящую бурю. Воздух бился об панцирь с такой силой, что казалось будто тот состоит из множества маленьких ножей. Эти ножи сначала лишь царапали поверхность панциря, но чем больше проходило времени, тем сильнее возрастал урон. Первой не выдержала верёвка, которая оборвалась из-за ударов. Это, к сожалению для группы, подарило шанс беспозвоночному на побег.
Однако червь понимал, что если он продолжить копать, то может потерять заднюю часть тела. Он решил эту проблему радикально, превратившись в членистоногое. Уцелевшие чешуйки панциря стали раскрываться, а из-под них показались длинные, но крайне тонкие лапы, состоящие из одних суставов. Эти лапки могли принимать любое положение или форму, что хорошо сказывалось на ловкости, но из-за их хрупкости, сильно мешали копать. Оттого многоножка и прятала их под слоем брони.
Лапки вцепились в землю словно крюки и стали быстро тащить основное тело назад, вытаскивая его из ловушки. Многие лапки, лишь показавшись на поверхности, тут же разрушались, вызывая у насекомого адскую боль. Но многоножка понимала, что это необходимо. Когда же она выбралась из ямы, то успела потерять чуть больше половины своих конечностей, что, впрочем, не помешало ей вновь удрать с поля битвы. Алхимики с эльфами не имели возможности её догнать, поэтому им оставалось лишь ждать…
Однако, прошло уже более пяти минут, но враг так и не появился…
***
Когда Солум очнулся, то понял, что находится в полной темноте. Он плохо помнил, что случилось ранее, а также испытывал необъяснимую слабость. Алхимик скорее всего и дальше бы спал, если бы не проснулся от сильной тряски, которую ему устроило новое пристанище. Всё же удар лицом об твёрдый, но склизкий потолок, пробудит даже гнома после попойки.
Солум попытался встать, но пространства для такого манёвра катастрофически не хватало. Спёртый, тухлый воздух не давал ему возможности нормально восстановить своё мышление. Стены то и дело двигались в каких-то странных спазмах, сжимаясь и разжимаясь, что отдалённо напоминало массаж. А густая, горячая жидкость доставляла странное удовольствие, расслабляющее воздействуя на тело Солума.
Не имея другой возможности, Солум просто наслаждался происходящим, барахтаясь внутри тела гигантской многоножки словно ребёнок в луже. Он не чувствовал, как медленно растворяется одежда и начинает перевариваться тело, пропав в мире фантазий, вызванной жидкостью внутри тела насекомого.
Быть может, он так бы и переварился заживо. Глупым, слепым, но безмерно счастливым. Но когда желудочный сок проел карман на поясе, настала очередь перчаток. Артефакту крайне не понравилось, что его кто-то пытается съесть и он мгновенно выпустил тёмный импульс вокруг себя.
— Солум, проснись! Ты мне нужен! — Произнёс голос Нероны, созданный импульсом.
Солум на мгновение вернул сознание из мира грёз, но и этого вполне хватило, чтобы разум заработал.
— Нерона?.. Что за… Вашу мать! — Выругался Солум, резко почувствовав ожоги и вонь.
Первым делом алхимик выпил зелье регенерации. Склянки хорошо выдержали ущерб от кислоты, чего нельзя было сказать о свитках, химическом порошке и некоторых других ингредиентах. Солум оказался практически безоружным. Все его зелья нужны были либо для поддержки, либо для лечения. А вот для взрывного зелья требовалась трава осока, которая уже успешно усвоилась в теле чудища.
Мысли Солума обратились к своему недавнему спасителю, как к последнему оставшемуся вооружению.
На безлюдье и Фома дворянин.
Алхимик взял в руки перчатки, которые будет крайне трудно использовать. Была вероятность, что атаки будут хаотичными. Но ему было всё равно куда бить, главное нанести хоть какой-то урон. А Солум был уверен, что перчатки способны пронзить брюхо этого червя. Но вот сможет ли алхимик использовать их потенциал, вопрос иной…
***
Истерзанная многоножка остановилась посреди леса. Её открытые раны поливали землю алым цветом, а тело ныло как никогда до этого. Но она всё равно стояла неподвижно, будто бы ей было всё равно на боль. Сознание насекомого трепетало и переполнялось целым рядом неизвестных до сей поры эмоций. Оно ощущало страх, уважение, почтение и трепет. Эти эмоции затмили желание поглощать всё вокруг, потому как исходили от самой сущности многоножки. Из самой Тьмы. Членистоногое было уверено, что перед ним стоит древнее существо, прародитель леса и самого насекомого в частности. За такую великую честь многоножка готова была отдать свою жизнь. Если её захотят съесть, она с радостью покромсает сама себя в клочья. Если ей скажут убить своих личинок, она сделает и это. Всё, лишь бы только угодить такому существу.
Существо смотрело на многоножку с некоторой печалью. Оно задумчиво глазело на туловище насекомого, что-то вспоминая.
— Так я упустил тот момент, верно? Моя маленькая сестрёнка, прости что не уследил в час нужды… Но ты же понимала, что у меня есть и свой фронт. Давно у меня не было времени чтобы отдохнуть. Встреть их, подарок свыше.
Существо оглянулось, бросая взор на бесконечное пространство позади. Но многоножка понимала, существо видит намного дальше и глубже её. Ей хотелось забрать скорбь и печаль такой великой силы, но способности не позволяли ей. Она могла лишь слушать, пока Бог не решит её судьбу.
— Я слышу их голос. Они говорят, что ты не против. А раз так, то, возможно, я отплачу за твои страдания. — Существо посмотрело прямо в глаза многоножки, отчего последняя задрожала. — Ты уже нежилец, хоть и не осознаёшь того. Ты проиграла бой. Так пади достойно! Вернись на поле брани, там ты встретишь свой конец.
Многоножка услышала волю своего божества. Она встрепенулась, а её тело получило сильный приток энергии. Насекомое поклонилось существу так, как ей позволяли её габариты. Теперь осталось лишь исполнить его волю. Не ведая страха, испытывая лишь радость, что может быть полезной божеству, многоножка отправилась умирать.
— Редко я влезаю в спасение глупцов, которые по своему невежеству суются на вечный фронт, но раз ты был там, где меня не было, можно и уступить. Не потрать шанс впустую, человек. Такую возможность обычно имеют только Боги. — Существо растворилось в густом, чёрном тумане, исчезнув из взора большинства обитателей леса.