Пятнадцать ножевых

Понятно, что бить нас будут вне зависимости от ответа, даже если Кутиков — мой родной брат. Или Давид — замаскированный Петя Подгородецкий. Представив Ашхацаву толстым семитом в очках, я начал сначала тихо, а потом всё громче смеяться. Наверное, такая реакция оказалась слишком непонятной для предводителя школоты, и он уже не так уверенно переспросил:

— Чо?

Еще секунду я думал, что лучше: позволить противнику позорно нас догонять или всё же попытаться на практике проверить правдивость постановщиков фильмов-карате, но тут один из менее прыщавых адъютантов главного гопника выпалил:

— Атас, пацаны, менты!

Где он высмотрел наряд, я не знаю. Но поклонники Макарандреича исчезли из виду быстро. Интересно, он это был на концерте? А мы с Давидом развернулись и пошли к метро с гордо поднятыми головами. Нет, в следующий раз лучше про Шопенгауэра рассуждать. Вот найду книгу, прочитаю — и сразу начну. А то за всю жизнь только и сподобился научиться правильно произносить его фамилию и узнать, что книга «Мир как воля и представление» в двух томах, да и то, в последнем я не уверен.