Непокорный зверь

Четверо невольников, сначала смотревшие на него с удивлением, неожиданно стали издавать кашляющие звуки похожие на смех. Они над ним потешались. Плод не был ядовитым, но явно не годился пришельцу в пищу.

На этот раз Винтар отделался лёгким испугом. Однако все предосторожности не уберегли его от какой-то местной заразы, которую он успел подхватить от аборигенов.

На третий день Прэт проснулся от дрожи в руках и ногах. Он сразу почувствовал головную боль и жар во всём теле. Появилась мысль о простуде после недавнего переохлаждения, но симптомы болезни казались какими-то странными. Слабость была такой, что у него не хватило сил подняться на ноги, когда за рабами пришёл надсмотрщик. А ещё через какое-то время Винтар стал бредить и впадать в забытье.

Что было дальше, он помнил очень смутно. Кто-то к нему приходил, что-то делал, чем-то поил и кормил.

Подробности Прэт узнал лишь после того как выздоровел, выучил местный язык и расспросил обо всём лечившего его аборигена по имени Фош. Это был целитель племени Шаду, больше похожий на колдуна.

Когда его позвали в жилище погонщиков скота, он сразу понял, что новый раб серьёзно заболел. Разумеется, ни о каких вирусах и других микробах аршальцы понятия не имели, но кое-какие знания о способах лечения лихорадки у них имелись. Скорее всего, Винтар подхватил один из местных вирусов, который мог стоить ему жизни.

На любой цивилизованной планете его бы вылечили за считанные часы, но здесь Фошу пришлось постараться, чтобы справиться с болезнью раба. Вождь племени слишком дорого за него заплатил, и не хотел так быстро его потерять. Поэтому приказал вылечить человека любым доступным способом.

Целитель так и поступил, испытав на Винтаре действие различных настоек, порошков и отваров. Разве что с бубном не плясал, и духов не вызывал, как делали древние земные шаманы. Некоторые снадобья Фоша вызывали у Прэта рвоту или приступы удушья. Другие приносили только временное облегчение. Таким экспериментальным методом его можно было убить раньше, чем он умер бы от самой болезни. Лишь спустя четыре дня нашлось то единственное лекарство, которое окончательно сбило жар и вывело больного из забытья. Или его иммунитет сам справился с заразой.

Следующие несколько дней Винтар оставался слабым и довольно беспомощным. Но он уже мог самостоятельно пить воду и жевать сухие лепёшки патэ. За время лихорадки он успел заметно похудеть и превратиться в грязное вонючее животное. Так что теперь мало чем отличался от остальных рабов.

Когда он достаточно поправился и смог выходить из хижины, его начали отправлять на выполнение самой грязной, но относительно лёгкой работы. Винтара принуждали засыпать землёй старые и копать новые выгребные ямы, а также выносить пищевые отходы и другие помои из жилищ аборигенов. Сначала он пытался возражать, но после пары увесистых пинков и оплеух решил не злить надсмотрщиков и временно смирился с такой участью.

Ещё через пятнадцать дней его дополнительно стали отправлять в поля, расположенные вокруг поселения, где выращивали злаковые растения патэ и различные корнеплоды. Там приходилось трудиться, не разгибая спины, чтобы не получить по ней плетью одного из надсмотрщиков.

Прэт вспоминал это время с брезгливостью и содроганием. Он никогда в жизни не разгребал чужое дерьмо и не ковырялся в грязной почве. Поэтому не думал, насколько подобная работа может быть тяжёлой и противной. На Земле и колониальных планетах Федерации таким трудом уже давно занимались роботизированные системы и андроиды. А тут всё приходилось делать своими руками, от чего они быстро загрубели и покрылись мозолями.

Сейчас ему было полегче. Работа погонщика не требовала больших физических усилий, а свободного времени было хоть отбавляй. Хочешь – стихи сочиняй, хочешь – о жизни думай.

С тех пор, как Винтар попал в рабство к туземцам, он стал учить их язык, обмениваясь поясняющими жестами с другими рабами и надсмотрщиками. Это было необходимо для его собственной безопасности и пользы. От взаимопонимания с аборигенами теперь могла зависеть его жизнь.

Спустя три месяца, по его счёту, он освоил речь туземцев до такой степени, что мог разговаривать с ними на минимальном уровне почти на любые темы. Таким образом, Прэт узнал много интересного о племени Шаду и других известных народах Аршала.

Если бы в молодости он стал ксеносоциологом, эта планета представляла бы для него большой научный интерес. Впрочем, не исключено, что земные учёные здесь уже побывали и провели необходимые исследования. Только он об этом не слышал, поскольку занимался совершенно другими делами.

Увидев однажды полностью обнаженного аборигена, Винтар узнал, что аршальцы являются особым видом гермафродитов. Для него это было настоящим откровением. Среди известных ему гуманоидных рас подобная аномалия встречалось крайне редко. Хотя, даже у людей такие отклонения иногда бывали.

Возможно, сейчас Аршальцы в эволюционном развитии находились на неком переходном этапе от ярко выраженных гермафродитов к разнополым существам. Их дети до десяти-одиннадцати лет оставались номинально бесполыми, а потом, через каждые семь циклов, у них отчётливо проявлялись то мужские, то женские половые признаки. Таким образом, они периодически могли становиться то отцами, то матерями.

Никаких семейных ячеек они при этом не создавали, а в близкую связь вступали только пять раз в году, во время праздников большого круга. После беременности, длящейся около двухсот дней, аборигенки обычно рожали двух детей, которых затем выкармливали грудным соком. Эта питательная жидкость была аналогом грудного молока. Всё-таки аршальцев нельзя было назвать млекопитающими существами, притом, что они являлись гуманоидами.

Занимаясь маленькими детьми, женщины в течение трёх лет не имели право участвовать в новых племенных праздниках и соответственно вступать в близкие отношения, пока не придёт время отдавать потомство на воспитание в дом подрастающего поколения. Поэтому за один семилетний цикл, они рожали всего два раза. За всю жизнь каждый аршалец мог оставить после себя до двенадцати потомков. Но учитывая высокую детскую смертность и опасную жизнь взрослых, такие рекорды плодовитости здесь были редкостью. Из-за этого прирост населения шёл не так быстро, как могло быть при других обстоятельствах.

Почти все местные племена делились на родовые общины или деревни с населением в несколько сотен жителей. В разных племенах таких деревень насчитывалось от одного до двух десятков. Каждая из них занималась определённым видом деятельности, который приносил пользу всему племени в целом.

Крупнейшим поселением управлял вождь племени – катур. Но во главе всякой общины стоял рухмад, которому беспрекословно подчинялись остальные соплеменники, живущие в одной деревне. При этом все рухмады слушались катура. И в случае угрозы вторжения врагов, воины из разных общин объединялись в одну армию под его предводительством.

Население делилось на три сословных группы, которые сохраняли и укрепляли социальный строй целого племени. Самая малочисленная и почётная группа состояла из буталов – воинов, находившихся в мужском семилетнем цикле.

Скотоводы, строители, ремесленники и так называемые кормильцы представляли вторую сословную группу. Их называли мерхами, и они были основой благосостояния всего племени. Именно мерхи определяли главный род деятельности каждой общины.

В третьей группе саншутов, были стражники и надсмотрщики за рабами, а также воспитатели детей и соплеменники в женском семилетнем цикле, производившие потомство.

Несмотря на то, что сословность в общинах передавалась по наследству, молодой и сильный саншут мог легко перейти в группу мерхов или буталов. Для этого на одном из праздников большого круга он должен был доказать своё мастерство в споре с представителем другого сословия. Например, сразиться в личном поединке с одним из воинов, и в случае победы занять его место. Таким же образом, на великом празднике сумрачного дня любой воин имел право претендовать на место вождя племени. Однако в последние годы никто не мог победить катура. Гаршу удавалось сохранять за собой этот титул пять лет подряд, что было довольно редким явлением.