Страница 9 из 51
— Ирландские крестьянки всегда были грубиянками, — сокрушенно произнес Ганнибал, обижено глядя на девушку, а затем обратился к Питеру:
— Твой дядюшка послал тебя шпионить за нами, я думаю…
— Послушайте, — прервал его Питер, — я не шпион. Если бы мой дядюшка попросил меня об этом, я наотрез отказался бы ехать.
— Ладно, ладно, не обижайся, — успокаивающе сказал Ганнибал, — просто до тебя он уже присылал мне «в помошники» троих, и всех их пришлось отправить восвояси, когда я понял, для чего их послали.
После последовавшей паузы Одри тихо подтвердила:
— Это правда.
Питер взглянул на нее и вздохнул:
— Да, я знаю, что мой дядя старый ублюдок, но, уверяю вас, я не его человек и не разделяю его взгляды.
Ганнибал ухмыльнулся в ответ:
— Не пойми меня неправильно, мой мальчик. Твой дядюшка ненавидит цветных, а я их люблю. — И затем продолжил. — Что ж, когда с этим вопросом покончено, давай поговорим. Скажи мне, была ли у тебя какая-то особая причина, по которой ты хотел приехать в эту Богом забытую, управляемую Сатаной, кишащую ниггерами дыру?
Питер вспомнил поток брани, который Ганнибал обрушил на голову своего слуги-зенкалийца и с какой невозмутимостью тот все это проглотил. Очевидно, любовь Ганнибала к цветным была оригинальной и своеобразной:
— Мой друг, Хьюго Чартерис провел здесь месяц и, вернувшись, назвал это место уголком тропического рая. Он сказал, что для других подобных мест это определение звучит как преувеличение. Но этот — настоящий. Вот мне и захотелось пожить в раю.
— Ах, боже мой, — печально сказал Ганнибал. — Я тебя понимаю! Я тоже, мечтал о райском уголке, всю жизнь провел в поисках земного эдема, а что в итоге? — Оказался в этом Богом забытом захолустье, замурованный, как бабочка в куске янтаря; сколько лет я тут, я уж и не припомню.
— Все это чушь собачья, и вы сами это знаете, — с улыбкой прервала его Одри.
— Чушь собачья?! — возмутился Ганнибал. — Откуда ты нахваталась таких выражений?!! И что ты имеешь в виду, говоря так?!
— От вас же и нахваталась, — улыбнулась вновь Одри, — а имею я в виду то, что вы обожаете это место и всех, кто тут живет, и, пока вам платят, никуда отсюда не уедете.
— А ты уверена, что мне платят. Ведь приходится влачить нищенское существование, отчаянно пытаясь свести концы с концами, — Ганнибал окинул взглядом огромную комнату.
— Но что здесь не так? — заинтересованно спросил Питер, поскольку Ганнибал, казалось, говорил серьезно.
— Все, — пространно произнес Ганнибал.
— Вздор! Не слушайте его, — сказала Одри. — Он богат, как Крез, работать ему не нужно, участвует во всех интригах и манипуляциях, которые здесь происходят. В этом он мастер. Кроме того, он любит жаловаться. И волноваться нужно, если он перестает жаловаться.
— Видишь, какова благодарность! — сердито сказал Ганнибал Питеру. — Ну ладно. А сейчас главное. — Пойми, мой дорогой, ты попал на самый край земли, в ту часть Ада, о которой не знал Данте. Туземцы живут в каменном веке, а те европейцы, которые здесь есть, имеют умственный уровень лишь на чуточку выше, чем у среднего кретина. Никакой культуры здесь не найдешь, даже не пытайся.
— Что ж, — сказал Питер. — Если мне тут работать, нужно быть готовым к самому худшему. А что я должен сделать в первую очередь?
— Да ничего особенного, — угрюмо ответил Ганнибал. Он встал, снова наполнил свой стакан и принялся расхаживать взад-вперед, временами останавливаясь, чтобы почесать носком туфли дремлющую собаку. — Сейчас поедем к Кинги, а затем заскочим в Дом правительства побеседовать с Его Превосходительством. Должны же они с тобой познакомиться. Все, что от тебя требуется, — быть с ними повежливей. Все это безобидные мероприятия. Но ситуация здесь далеко не безобидная.
Он снова сел в качалку и, нахмурившись, принялся раскачиваться. Потом возобновил свой монолог:
— Зенкали собирается получить самоуправление. Другого пути нет. Остановить это невозможно, да и не нужно, как бы ни хотелось некоторым. По сути, еще несколько месяцев назад у них уже было самоуправление, все необходимые преобразования были проведены, конечный результат был неизбежен. Я же просто сидел, задрав ноги, давал кое-какие советы, когда меня спрашивали, и ждал, когда наступит этот великий день. И вдруг спокойное течение событий закончилось: какой-то чертов дурак в Уайтхолле выдвинул идею строительства аэродрома. Ты что-нибудь слышал об этом?
— Только от капитана Паппаса. Он утверждает, что на этом некоторые собираются неплохо нажиться.
— Похоже на то, — фыркнул Ганнибал. — В двух словах суть такова. До этого Зенкали считался абсолютно бесполезным с военной точки зрения, и вдруг оказывается, что это идеальное место для размещения чертовски отличного аэродрома. Что таким образом нужно попытаться, пока не поздно, удержать русских подальше от Индийского океана. Оставляя в стороне тот факт, что военные умники собираются сделать глупость — закрыть дверь конюшни после того, как лошадь уже сбежала, я лично не думаю, что аэродром и все, что неизбежно с ним связано, принесет пользу острову.
— Вы все время это повторяете, но никогда не объясняете почему, — вмешалась Одри.
— Это трудно объяснить, чтобы не показаться твердолобым, бросающим вызов любому прогрессу и любым переменам. Уверяю вас, это не так. Просто я считаю, что в мире слишком много говорят о «прогрессе» вместо того, чтобы сесть и разобраться, не является ли прогресс в большинстве случаев регрессом. Поясню это на примере Зенкали. Зенкали уникален. Вы не найдете другой такой страны.
Во-первых, она настолько удалена от торговых путей и вообще от цивилизаии, что до последнего времени была никому не нужна.
Во-вторых, в ней нет достойной внимания расовой розни, если не принимать во внимание случаи, когда фангуасы и гинкасы от скуки и теша свою мужскую гордость, помашут слегка копьями.
В-третьих, у нас, к счастью, нет ни минералов, ни нефти, так что ни одна крупная держава не заинтересована в том, чтобы «опекать» нас.
В-четвертых, у нас полная занятость, не считая, конечно, хронических алкоголиков да стариков, которые не могут работать.
В-пятых, у нас нет тяжелой промышленности и почти нет легкой. В основе нашего общества по-прежнему лежит сельское хозяйство, которое не только полностью обеспечивает нас продуктами питания (за одним-двумя незначительными исключениями), но и позволяет продавать кое-что на экспорт.
В-шестых, и это самое главное, Господь счел нужным дать нам и только нам дерево амела, из которого проистекает все благополучие острова.
Ганнибал снова встал с кресла-качалки и принялся беспокойно расхаживать взад и вперед. Наконец он остановился и сделал большой глоток, поставив ногу на могучую спину тибетского мастиффа:
— Знай, мой мальчик, на этом острове основной ценностью является дерево амела. От его экспорта мы получаем большие прибыли, обеспечивающие каждому зенкалийцу курицу в супе, как говаривал Людовик XIV. Благодаря этому замечательному дереву мы почти не знаем, что такое подоходный налог, да и пошлины на импорт являются чисто символическими.
— Все это очень хорошо, — сказал Питер, осмелевший после второго бокала. — Но так ли уж мудро, чтобы будущее острова зависело от одной-единственной культуры?
— А почему бы и нет? — в свою очередь спросил Ганнибал. — Возьми Маврикий. Он почти полностью зависит от сахарного тростника. Один приличный циклон — и вся экономика острова подорвана. Но здесь другое дело, — здесь не бывает циклонов, и не будет, если земля не начнет вращаться по-другому. Вот почему я считаю этот остров уникальным. И, если его оставить в покое, он может продолжать развиваться и процветать. Но если этот идиотский аэродром будет построен, то я не вижу впереди ничего, кроме катастрофы.
— Ну так объясните почему! — настаивала Одри. — Вы так и не сказали нам, почему.
— Дорогая моя. Это будет не аэродром, который позволит тебе слетать на выходные за покупками в Джакарту. Нет, это будет военный объект. А чтобы вообще построить этот чертов аэродром, нужна довольно мощная гидроэлектростанция. И как только у нас появится излишек электроэнергии, на острове тут же возникнут промышленные предприятия и все сопутствующие им беды. Далее. Помимо аэродрома они собираются пробить в рифе огромную дыру, которая позволит довольно крупным военно-морским кораблям заходить и бросать якорь. Так в одночасье мы станем военно-морской, и военно-воздушной базой, а, следовательно, непосредственной целью для врага.