Наставник

- Ритуал действительно существует. Он был создан… давно создан. Очень давно. Именно с тем, чтобы связать узами мужчину и женщину. Чтобы уберечь обоих от тех, кто стоит за спиной. Его рода. Её рода. Всегда были сложности.

Миха подумал и согласился. Где их только, этих сложностей, не было.

- Сила связывалась. Судьба. Линии жизни. В исконном ритуале.

- Жили они долго и счастливо, и умерли в один день?

- Точно, - маг вяло улыбнулся. – Сейчас разделяют. Жизненные потоки. Кому охота умерать вслед за женой? Но ритуал все равно накладывает обязательства. На обоих. Знаешь…

Он определенно задумался. И думал, шевеля бледными пальцами. Долго думал. Подали ужин. Снова бульон, правда, густой и с мясом, разобранным на тончайшие волоконца. К нему – пару ломтей местного ноздреватого темного хлеба.

Кашу.

Мед.

Вареные яйца. В общем, именно то, что нужно было оголодавшему за день человеку. Жрать Михе, что характерно, хотелось постоянно.

- Я как-то прежде не задумывался, - Винченцо принесли молока. И пил его он с видом страдальческим. Но пил. – В этом ритуале много общего с тем, который использовали на тебе. Но есть и различия. Общее, полагаю, в ментальной составляющей. Он меняет разум.

Вот уж не было печали.

- Не столь радикально, но появляется привязанность. Обоюдная. Мой отец любит… любил своих жен. И братья тоже. В определенной мере. Заботятся. Защищают. Хотя нет, любовь – не то слово. Сложно подобрать. Знаешь, теперь многое видится иным. Для этого надо было умереть. Но не жалею. Обряд… по городу ходили упорные слухи, что во время обряда более сильный маг может выпить более слабого. Что порой маги из числа великих брали в жены простолюдинок. Одаренных. По обряду. Но ни одна обряда не пережила. А маг прибавлял сил.

И почему Миху это не удивляет?

Но он молчит.

Ест суп.

- Только насколько это правда, не скажу. Слухов всегда ходит много. Факты… то, что творится в башне рода, остается в ней. И вряд ли Миара рискнула бы вновь. Сейчас она слаба.

Вот уж слабой она не выглядела. Уставшей – это да, но не слабой.

- Тогда зачем?

- Говорю же. Обряд меняет. Мой брат не слишком рад был женитьбе на женщине из рода Хаммас. Она была не слишком красива, да и умом не отличалась, как и силой. Но он подчинился воле отца. Тот сам проводил ритуал. И когда брат вышел, он смотрел на жену иначе. Это и вправду крайне сложно объяснить. Не было восторга, нет. Или восхищения. Этой вот безграничной любви, которая появляется после использования «Верного рыцаря». Скорее уж он её принял, как родного человека.

Понятно, что ни хрена не понятно.

- Возможно, Миара на это и рассчитывает. Кстати, Айя Хаммас тоже стала относится к брату иначе. Больше никто не видел слез на её лице. И не слышал дурных слов о нем, хотя характер у него сложный.

- Я не маг.

- Именно. Но сила в тебе имеется. В теории её хватит на проведение ритуала.

- А на практике?

Винченцо пожал плечами.

- На практике все сложнее. Во-первых, ритуал проводит старший в роду.

- Отец?

- Отец умер. Мой брат далеко. Да и не согласился бы он. Но у нас есть малая Печать, в которой хранится эхо силы рода. Её должно хватить.

- В теории.

- Именно. Ты хорошо все понимаешь, - склонил голову Винченцо. – Добавь, что ни я, ни Миара не знаем тонкостей ритуала. В общих чертах – да. Допускаю, что у нее есть записи отца или еще кого-то, но опять же, сколь можно им верить?

Именно.

Им.

И самой Миаре.

- Зачем ей это надо? – пожалуй, именно этот вопрос волновал Миху сильнее прочих. Потому что, как ни крути, стоило признать, что она могла найти и партию получше.

Тот же Арвис.

И при бароне. И при оружии. И состояние худо-бедно имеется. Правда, он может оказаться женат, но что-то подсказывало, что Миару, появись у нее столь странное желание, это не остановило бы.

- Сложно сказать. На самом деле я плохо понимаю её. Никто, наверное, не понимает. Целители… они все самую малость свихнувшиеся. Не их вина, конечно. Скорее уж беда. Их учат так, что остаться нормальным шансов нет. Да и… там нет нормальных. Не выживают.

- И ты?

- И я, - Винченцо заглянул на дно кубка с молоком. – Сейчас я слаб. Вот и не думаю, что говорю. Не слушай. Или слушай. Как тебе хочется. А что до Миары, может, она и вправду защиты ищет.

- Ей и защита?

- Да. Она может убить. Способна. Без метаний. Сомнений. Угрызений совести. Она и убивала. Нет убийц более искусных, чем целители. Это все знают. И боятся подобных ей. Но и она бывает беззащитна.

- Она могла бы найти кого-то получше.

- Вряд ли, - он встал, пусть и движения давались ему тяжело. – Кого? Кого-то из людей? Они не рискнут связываться с магом, тем более таким, как Миара. Маги? Они потребуют провести обряд, и поверь, будут использовать его по полной. Ты же довольно мягок. И жалостлив.

Это не прозвучало похвалой.

- И мною можно будет манипулировать.

- Всеми можно манипулировать, - Винченцо пожал плечами. – И люди этим пользуются. Родители манипулируют детьми. Дети – родителями. Мужья женами и наоборот. Так что… разве что Миара будет делать это куда более умело. Ты и не почувствуешь.

- Это-то меня и пугает.

Винченцо рассмеялся, показалось, вымученно. Хотя и сам Миха устал от этого разговора.

Решение он принял. Давно уже принял. Наверное, даже сразу.

- Если я откажу, она обидится.

- Да. Она все-таки женщина. А женщин ранят мужские отказы.

- И будет пакостить?

- Всенепременно. Убить не убьет. Более того, ты рискуешь быть самым здоровым человеком в округе, она все же не самоубийца. Но…

- Жизнь испортить сумеет.

- Точно. Видишь, стоило умереть, и мы стали хорошо понимать друг друга, - он потер шею и пожаловался. – Когда я засыпаю, я умираю снова. Каждую ночь. Это неприятно. Маковое молоко и то не помогает.

- Маковым молоком не увлекайся, - предупредил Миха.

Ему только наркомана глубоко одаренного не хватает для полноты ощущений.

- Знаю. На нас многое или не действует, или действует иначе, чем на обыкновенных людей. Тем более все равно не помогает. Поганые ощущения.

- Я могу чем помочь?

- Вряд ли. Это как-то связано с сакхемскими барабанщицами. И вообще всем. Надо разбираться, но пока сил нет. Извини. И я скажу ей сам, ладно?

- Спасибо.

- Все-таки она моя сестра.

- У вас вроде братья имеются, - не то, чтобы Михе было так уж интересно, но отвлечься хотелось. Да и не мешало бы побольше узнать об этих самых братьях, которые могут заявиться и потребовать магичку.

Что Михе тогда делать?

Разумно было бы отдать, но, кажется, разумность – это не про него. Во всяком случае мысль о таком вот компромиссе и невмешательстве в дела семейные показалась отвратительной.

- И сестры.

- О сестрах она не упоминала.

- Они не стоят упоминаний, - отмахнулся Винченцо. – Из законных лишь одна, да и ту года два отдали в другую семью. Это была весьма выгодная сделка. Во всяком случае отец остался доволен.

Нет, все-таки долбанутый тут мирок.

На редкость.

- Братьев тоже много. Точно не скажу, сколько. Каждый год появлялся кто-то, но от рабынь и… город – поганое место, - он прикрыл глаза. – Моя мать была рабыней. Красивой. Её отец долго держал. Даже позволил оставить меня.

- Любил?

- Не уверен, что мы в принципе способны на любовь. Сила, она ведь дается не просто так. Ничего не бывает даром. А когда начинают учить, то любовь и прочее… это все быстро уходит. Не важно. Я помню её. И это больше, чем есть у многих, кому не повезло родиться одной со мной крови.

Дышит он спокойно. А Михе вот опять есть хочется. После пробуждения ему постоянно хочется или жрать, или спать. И остается верить, что это – временно.

Что отойдет он.

Поправится.

И станет нормальным человеком. Относительно нормальным. В рамках, так сказать, окружающего трэша.

- Дети бывают от законных жен и прочие. Мой брат Теон рожден второй женой отца. Старшая как раз произвела на свет девочку, ту, которую отдали в другой род. Она оказалась не слишком талантлива, что отца разочаровало. Впрочем, жену свою он не обидел. У нее свой этаж в башне, прислуга, двор. Она получает подарки и все то, что должна получать законная супруга. Но вторая родила Теона. Третья оказалась бесплодной. Как ни странно, но такое тоже часто случается. Миара полагает, что дело в силе, что не всякая женщина способна выносить одаренного ребенка. Четвертая родила Алефа.