Страница 24 из 51
Тот самый цветок, который был посажен папой в землю от нашего старого родного дома, где прошло мое беззаботное светлое детство. Рядом с ним.
На глазах тут же выступили слезы, и я судорожно села в кровати, касаясь дрожащими от переполняющих эмоций пальцами самого дорогого в мире цветка.
В груди защемило от благодарности.
И нежности.
Я осторожно прижала цветок к груди, не в силах сразу успокоиться.
Просто всё было слишком неожиданно.
И сомнений не возникало о том, как моя драгоценность появилась рядом со мной.
Сотворить такое мог только сумасшедший Килан.
Дядя Калиб элементарно не смог бы войти в комнату, поскольку она была закрыта изнутри.
Была!
Но сюрпризы на этом не закончились.
На тумбочке рядом теперь стояли и две рамки с фотографиями, которые много лет были в моей комнате. И которые я неизменно видела перед собой всегда, как только просыпалась.
На одном фото были мы с папой.
А на другом — Килан.
Это была та самая первая фотография, на которой я увидела красивого парня с черными волосами и черными глазами, покраснев, когда дядя Калиб рассмеялся и проговорил: «Ну что, Дева? Нравится тебе жених?»
Тогда я была совсем девчонкой.
Но влюбилась в него без ума. Сразу же.
Эта фотография была всегда со мной.
Несколько недель назад я порвала ее… Мне было так больно, что казалось, это сможет помочь мне начать дышать. Но нет. Ничего не помогло.
Порвала и смяла в своей дрожащей руке.
Но той же ночью аккуратно склеила и снова поставила в рамку.
Мое безумное сердце всё равно не переставало любить его, как бы больно ему ни было.
Это было унизительно. Но сделать с собой я ничего не могла.
Надеялась, что со временем всё пройдет. Что однажды я проснусь и с облегчением пойму, что моя любовь сделала тот самый шаг до ненависти…
Вот только проходило утро за утром, а этого никак не случалось.
Я поднялась с постели, накинув на пижаму еще и халат, потому что собиралась сделать то, о чем потом, скорее всего, пожалею.
Я собиралась войти в комнату Килана.
И поблагодарить его. За цветок.
Сюрпризы ждали меня с самого порога, когда я обнаружила, что та самая дверь, которая вела в нашу общую ванную, была открыта.
Хотя я точно помнила, что запирала ее, когда ложилась спать.
Да я бы просто не уснула, зная, что у Килана есть свободный доступ в мою спальню, потому что теперь отчетливо представляла, ЧЕМ это могло грозить!
Дверь из ванной, которая вела в его комнату, тоже была открыта.
Настежь.
Как огромное приглашение не теряться и не смущаться, а сразу действовать, как это обычно делал сам Килан.
Я остановилась на пороге его комнаты в нерешительности, хотя понимала, что Килан спит, а значит, нападать на меня не собирается.
По крайней мере, прямо с порога.
Его спальня была почти точным отражением моей спальни, только наоборот. Как зеркальное отражение.
Большая просторная комната с огромными окнами, минимум мебели и большое свободное пространство. С одним только отличием — часть комнаты была отделена витражной стеной невероятной красоты.
Вернее, перегородкой из цветного стекла, блики от которого расползались по полу красивыми радужными узорами.
Завораживающее зрелище.
Но всё же не настолько прекрасное, как хозяин этой спальни.
Килан крепко спал и пока не чувствовал, что я рядом, когда я осторожно вошла и остановилась возле его постели, про себя отмечая то, насколько чисто и прибрано здесь было.
Даже его вчерашняя одежда лежала аккуратной стопкой на кресле, а не была разбросана по всему полу, как я думала изначально.
Просто Килан был словно сам хаос — горячий, резкий, быстрый на решения, слова и действия. Видимо, поэтому я считала, что этот же хаос будет везде вокруг него.
Но ошиблась. Снова.
Эта неделя с небольшим показала мне одну простую суть: любя его много лет, я совершенно не знала, какой Килан на самом деле.
А еще — что забыть я его не смогу, даже если буду очень сильно стараться…
Потому что даже сейчас мое бедное сердце сбилось с привычного ритма и задрожало от чертовой красоты этого хулигана и упрямца.
Он раскинулся на кровати расслабленно и легко и выглядел таким огромным.
Иссиня-черная челка растрепалась и свисала рваными прядями на красивое лицо, а ресницы казались такими длинными и густыми, что позавидовала бы любая девушка.
До чего же он был красивый, зараза!
Я всё пыталась отыскать в нем хоть один недостаток, но не могла.
— …Ложись рядом, Дева.
Не знаю, как я не подпрыгнула на месте и не шарахнулась в сторону открытой двери, когда поняла, что залюбовалась его мускулистым телом настолько сильно, что не заметила, как Килан сам рассматривает меня через пелену ресниц.
Он откинул край покрывала от себя, а я зажмурилась, слыша его легкий чувственный смех.
— Не бойся так, девочка. Открой глаза.
Глаза-то я открыла, но смотрела всё равно в пол, нервно застывая, когда Килан зашевелился на кровати и спустил ноги с нее, добавляя с улыбкой:
— Я такой страшный для тебя? Расслабься, ладно? Я надеялся, что ты заглянешь ко мне в этот день, и потому лег спать в штанах заранее.
— Подумать только, какое благородство, — сухо отозвалась я, но всё-таки чуть подняла взгляд и тут же увидела, что Килан говорил правду.
Он действительно был в тех самых тонких домашних штанах, которые я уже успела лицезреть.
Но снова на голое тело.
— Наверное, завтра растает весь лед Арктики, — добавила я, хотя, признаюсь, где-то в душе дрогнула тонкая струнка, что этот негодник и хам делает что-то ради меня.
— Лишь бы ты улыбалась, Дева.
Его голос стал приглушенным и хриплым, а взгляд — пробирающим до самого нутра своим жаром и тем, с какой жадностью он снова смотрел на меня, отчего я чувствовала себя обнаженной.
— Подожди! Не уходи!
Килан дернулся, но в последнюю секунду прижал свой зад к кровати, когда я резко отступила от него, решив, что идти сюда и благодарить его было не самой здравой идеей.
— Смотри, я обещаю, что не трону тебя, — он завел руки за спину, отчего его плечища стали еще шире, а эта жуткая рана, что рассекала торс, как-то покраснела, словно держалась на честном слове, чтобы кожа не разошлась.
Впрочем, едва ли Килан чувствовал боль.
Он был возбужден. Снова.
Кажется, для него это в принципе было нормальным состоянием.
Если я была где-то поблизости.
Я выдохнула и правда попросила себя остаться, а не убегать. Снова.
— Я просто хотела сказать тебе спасибо за то, что ты вернул мне папин цветок. Я понятия не имею, как ты это сделал, но для меня это многое значит…
Килан улыбнулся широко и очаровательно.
Его глаза стали такими масляными и сладкими, что я споткнулась на слове и просто смотрела на него — столь расслабленного, довольного и очаровательного, словно одна моя фраза сделала его день настолько чудесным, что, кажется, он едва не мурлыкал, как большущий кот.
Всего одна фраза.
А он цвел и пах.
Я же не знала, что еще могу сказать, — просто почувствовала себя смущенной и растерянной, видя эти искренние эмоции на его таком чертовски красивом лице.
— Улыбнись, Дева. Это всё, что я хочу.
— Действительно всё?
И зачем только я это ляпнула!
Темные глаза тут же полыхнули жарко и обволакивающе, и большое стройное тело дрогнуло, но на удивление Килан так и остался сидеть на месте, хотя я понимала, что ему это далось с большим трудом.
Я видела в нем эту борьбу между тем, что он хотел, и тем, что стремился сделать. Ради меня.
Килану было это непросто даже физически.
Я видела, как тугие упругие мышцы сокращаются и перекатываются под гладкой кожей, пока он держал себя на месте и руки по-прежнему за спиной.
— Я хочу от тебя так много, девочка, что если заговорю об этом, то ты испугаешься, — выдохнул Килан хрипло и чуть прикрыл глаза, словно сам себя пытался успокоить, и пока я была не уверена, что у него это получится. — Но сейчас больше всего я хочу одного — чтобы ты перестала быть рядом со мной льдинкой и дала нам один шанс узнать друг друга. Всего лишь один шанс, чтобы мы могли общаться, говорить, делиться друг с другом чем-то без оглядки на прошлое, в котором всё было не так…