Ваша честь

К черту. Я все равно их сейчас отрежу, было бы чем. Но ножницы, они должны здесь быть?

Пока я окидывала взглядом комнату в поисках места, где могли храниться ножницы, услышала краем уха, что Тина вновь закрыла меня на ключ. Теперь мне это было уже неважно. Я остановилась на сундуке — там ножницы я бы заметила. На моем туалетном

— назовем его так, тем более, и горшок рядом — столике ничего. В вещах Тины? Кстати, она ничего из своих вещей не взяла?

Возле кушетки стоял сундук — гораздо меньшего размера, чем мой, более старый, я бы даже сказала, если бы это было возможно — ширпотребный, но в эти времена все делалось только руками. Бывший в употреблении — несомненно, причем поколениями. Я с трудом подняла его крышку — весила она килограммов десять — и выкинула на пол пару юбок, рубаху, нитки, тряпки с завязочками и пятнами... Тряпки я брезгливо отшвырнула, с тоской подумав, что мне стоит запастись подобными изделиями. Или, может, хотя бы здесь немного привнести прогресс? Как было здорово в мои шестьдесят пять, я про эти мучения давным-давно забыла.

Но увы, ничего похожего на нужный мне предмет не имелось и в сундуке Тины. Я уже подумывала побросать все обратно, когда рука моя под каким -то плащом нащупала что-то в чехле. Это что-то было небольшого размера, и я засомневалась, что находка мне чем-то поможет, но мне повезло. Увы, это были не ножницы, а небольшой кинжальчик, довольно острый — я вытащила его из ножен и даже не касаясь убедилась, что лезвие невероятно тонкое. Что же, при некоторой фантазии и умении он может заменить ножницы. Но вот интересно, зачем бы Тине нужна такая вещь?

Но кто их знает, в этом веке?

Волосы мои высохли достаточно, и я попробовала отрезать одну тонкую прядь. Получилось, и я упорно продолжала срезать прядь за прядью. В какой -то момент мне поднадоело, и я взяла прядь потолще, но кинжальчик не справился, так что мне пришлось призвать на помощь все отпущенное мне терпение и продолжить обрезать свои локоны по частям. Времени я на это убила немало и старалась не думать, что будет, если кто -то войдет. К звукам за дверью прислушивалась, и только.

Наконец последняя прядь упала на пол — дело было сделано, и я сгребла волосы в кучу и положила их на жаровню. Где-то должно было быть кресало или то, чем можно поджечь... Я наклонилась, заметила металлическую коробочку и сунула туда нос. Нечто, смахивающее на сухой мох, и я хмыкнула, вспомнив комсомольское прошлое и поездки всем факультетом в колхоз «на картошку». Не то чтобы я занималась разведением огня.

Раз есть трут, должно быть кресало. Огниво, если точнее, но я не видела ничего, разве что два камня или что-то на них очень похожее, что я скинула с крышки коробочки.

Чувствовала я себя несколько неловко, словно за мной наблюдали и готовы были в любой момент обсмеять, хотя думать стоило больше о том, не привлечет ли кого интересный запах. Но у меня неожиданно получилось высечь искры с первого раза, и, упав на колени и прикрикнув на себя, что вопить от боли в ноге не время, я принялась раздувать костерок.

Горел он недолго. Локоны, за которые красавицы в моем прежнем мире отдали бы половину жизни, чтобы тотчас их завить и обесцветить, вспыхнули и пропали в огне в одно мгновение, а вместе с ними сгинули и улики. А вот запах паленых волос остался, и меня от него чуть не вывернуло.

Теперь можно было приняться за одежду.

Затушив жаровню, я отправилась к кровати. То, что там же был тайник и я могла его лишиться, я вспомнила на середине комнаты и в ужасе кинулась проверять. С другой стороны, у меня еще было столько цацок, но — таинственный гость мои сокровища ночью не тронул. Нога вопила о пощаде, однако жалеть себя и ее мне было некогда.

Одежда была не крестьянская и не слуги, хоть и воняла конями. Скорее всего, ее носил какой-то подросток, причем не из бедных слоев, а мне нужно было понять, как во все это обрядиться.

Сколько же тут всего! Как глупо было полагать, что мужчинам одеваться полегче! Вздохнув, я принялась для начала раскладывать вещи на кровати. Это определенно куртка. Штаны до колен — кюлоты. На веревочках вместо пуговиц, но этого я ожидала: пуговицы тут, кажется, пока не придумали. А это?..

Я даже задохнулась от возмущения. Трусы! Где справедливость? У мужчин здесь были трусы! Несколько странной формы, но в целом нормальные труселя. Никогда еще я так остро не ощущала гендерной несправедливости. Даже корсет меня возмутил куда меньше

— в конце концов, я знала, что мужчины прежде тоже носили корсеты, только в другое время.

Чулки. Шерстяные. Тоже на веревочках. Не подвязками же их крепить, а до поясов тут не додумались. Холодно мне точно не будет, вот жарко — да.

Рубашка. Длинная! Я поморщилась. Очень длинная, чуть ли не до колен, придется ее подворачивать. Из довольно толстой ткани, похожей на лен или плотный хлопок. Жилет

— плотный, стеганый, на крючках. И все, кроме рубашки, в сдержанно -коричневых тонах. Какой-то джедайский орден. Нет эмоций, есть покой. Тьфу.

Ботинки мой гость, кто бы он ни был, тоже положил на кровать. Не новые, совсем не новые, но, может быть, это к лучшему, решила я, переборов брезгливость. Обувь тут шили, не разбирая, где право, где лево, и новые ботинки из такой толстой кожи должны были стереть мне ноги минут через пять. А в этих, я надеялась, можно будет нормально ходить.

Мужская одежда была рассчитана на то, чтобы человек мог одеться сам. Рубашка, трусы, штаны, чулки... миллион завязочек. Жилет с парой десятков крючков, пришитых через каждые два сантиметра, если не полтора — у меня под конец кончики пальцев заныли. Куртка — в кармане оказались еще и перчатки, и тоже ношеные. Ботинки. А и вот шапка — с непокрытой головой тут не ходили. Нечто среднее между шляпой и кепкой и должно смотреться весьма по-дурацки, и чувствовать я себя буду тоже по-дурацки, потому что терпеть не могла надевать что-то помимо обычной шапки -бини или спортивной повязки.

Последнее, что я сделала, это сунула в карман куртки драгоценности и кинжальчик. Искать зеркало, чтобы убедиться, насколько я похожа на мальчика, я не стала. Увы, не было никакой записки — я обыскала всю кровать, залезла везде, куда дотянулась, и ничего. Значит, подумала я, меня будут ждать в том самом доме. Найду я его или нет?

Но сначала мне нужно было покинуть дом этот.

Глава восемнадцатая

Времени прошло много, и в любой момент могла явиться Кристабель. Глухая и немая, но, черт возьми, здесь все врут как дышат. Я решительно выдернула простыню, несколько подушек и свернула из них подобие лежащей в постели меня. Чтобы было совсем правдоподобно, я подпихнула туда же платье так, чтобы оно торчало, будто я в нем лежу, и бросила возле кровати туфли.

Потом я подошла и постучала в дверь.

Тишина.

Я постучала снова. То, что никто не явился сию же минуту, мне было на руку. Дверь открывалась наружу, спрятаться за ней я не могла, поэтому просто придвинула столик, присела — в очередной раз зашипев от боли в ноге — и принялась ждать.

Я явно поторопилась. Я встала, снова присела, прислушалась и только тогда услышала шаги. Сердце у меня колотилось: действовать нужно было быстро, осторожно и нагло одновременно. За дверью могли стоять слуги, а значит, мне необходимо было выйти настолько быстро и уверенно, чтобы если кто-то что-то и понял, то какое-то время не знал, как поступить.

В замке заскрипел ключ и дверь открылась.

Кристабель вошла с подносом с едой и сразу направилась к столу. Я не стала рассиживаться, поднялась, и. на собственное счастье я не была такой неуклюжей, чтобы свернуть столик ко всем чертям, и вышла из комнаты с гордо поднятой головой.

И в коридоре никого не было. Совсем никого — может быть, слуги разбежались, или я теперь была госпожой и никому не было дела до моих приказов, или еще сотня причин, над которыми я не стала задумываться. Все шло легко и просто, и последней глупостью в жизни было бы это усложнять почем зря.