Князь тайги

— Кто-то разбирается в грибах? — зачем-то спросила я.

— Ага, я такое читал, правда, про копальхен, — вставил Аркудов. Что-то знакомое, я, кажется, тоже читала, ничем хорошим там дело не кончилось. — Дианочка, если ты положишь в общую кучку хоть один ядовитый гриб, эта коробка станет нашей братской могилой. Смерть от грибков, я скажу, такая. Не самая лучшая.

— Тогда чипсы лопай, — разрешила я. — У меня есть. Хочешь? Правда, через часик тебя прикрутит так, что мама не горюй, а воду мы — кстати, стакан полный, ответственный за бутылочки — воду мы начнем опять экономить. Будешь на стенку лезть. Угостить?

Аркудов на мои подначки не повелся. Устал, и мы все устали. Я успела немного поспать, не сказать, чтобы мне помогло, голова была будто пустая. неудивительно, что мы чуть не упустили тот шанс, который дали нам свыше: вода. Теперь у нас есть вода. А еще знание того, что мы — не пострадавшие, а улика. Ай-яй-яй, нехороший офицер запаса решил полетать. А люди, какие люди, там еще были люди, да не было никого. А, эти четверо? Так это туристы. Ненормальные, в лес пошли без ничего, зато накрашенные и с фотоаппаратами. Идиоты, ваша честь, уважаемый суд, как есть — чистые идиоты.

А природа умеет быть милосердной. Вот люди — нет.

Время тянулось поддельным медом — обманно и липко. То просыпалась, то вновь погружалась в сон Милена, и мы по очереди давали ей воды. Воды хватало — пока. Я выбралась по нужде, поступив предусмотрительно: сняла обувь, носки, завернула джинсы. Не то чтобы все было сухое после прогулки по росе, но не такое мокрое, как могло бы стать, намочи я ноги по щиколотки. Мой визит под хвост вертолета почему -то всех оживил, словно я подала команду, но вероятнее — сказалось то, что мы смогли напиться. Прогулялся Аркудов, тоже предварительно разувшись, и мне показалось, что он удивлен: откуда у меня эти навыки? Да, хмыкнула я, дружок, ты никогда не снимал свадьбы черт знает с какого ракурса. А я кроксы надевала на свадьбы еще тогда, когда весь мир от этого «убожества» просто шарахался. Это мир потом оценил комфорт...

А я и забыла, что я фотограф. Я же постоянно ловила все, что мне попадало в кадр. Как быстро с человека слетает налет цивилизации, когда он остается один на один с той силой, которая его раздавит, приди ей в несуществующую голову подобное развлечение.

Еды нет, еды у нас нет. Это мы еда, если разобраться. Я вспомнила, вот совсем уж некстати, и когда позавидуешь тем, кто глуп как Милена: самолет с чилийской командой по регби, разбившийся в Андах. Их, конечно, искали. Какое-то время. Сколько дней они были в снегах? Очень много, пока наконец кто -то из самых отважных не рискнул отправиться через перевал. Но самым главным, самым пугающим было не это, а совпадения.

Их искали, но не нашли потому, что тоже была ошибка с координатами.

Они тоже страдали от холода, вдалеке от людей.

И рейс тоже был чартерным — заказным.

И пилоты были тоже бывшими военными летчиками.

Все подводило меня к последней, критической мысли. У них тоже была вода — и не было еды. Никакой.

Что было дальше — я гнала от себя воспоминания. Это лишнее, ни к чему.

Роман прошелся за вертолет следом за Аркудовым, и я заметила, что, несмотря на то, что с виду ему полегчало, все было не так уж и радужно. Сказалась потеря крови, а может, и сотрясение, но его шатало, координация движений была нарушена. Мимимишик дремал, облокотившись на панель, молчаливую и бесполезную. Рация была включена, но больше не подавала никаких признаков жизни. Вероятно, садился аккумулятор.

Милена заснула. Может быть, помогла очередная порция лекарств, которую мы с трудом, но впихнули в нее вместе с Аркудовым, и обильное питье. Холодное, но что делать. Я, подумав, пробралась к ней под одеяло. Заразиться я не боялась: если мой организм справится, справится и так, от основных болезней я привита согласно графику, а холод, пусть я и опасалась его, на мне не сказался — спасибо стрессу, должна же я быть благодарной за то, что мне и в такой ситуации везет больше прочих. Милена подкашливала мне в плечо, зато она была теплой. А это крайняя стадия эгоизма, решила я, находить плюсы там, где минусы для других. Или — залог выживания. Но все равно я лежала к ней спиной.

Еще раз вылез под дождь босой Аркудов. В вертолете стояла сонная хмарь, дело шло к вечеру. Лежать было не так больно — в смысле рези в желудке. Я нащупала рюкзак,

вытащила конфетку. Да, это торг с бессердечным мирозданием, но делиться не стану, самой мало. Немного сахара мне не повредит.

Проснулся Мимимишик, осторожно пролез мимо нас, сел на сиденье так, что я его прекрасно видела сквозь опущенные ресницы. Он не разулся, нет, наоборот, вышел потом наружу как был, в обуви, но сидел, будто собираясь с силами. И шел, пошатываясь, хромая. Ему нужны лекарства, которых нет? Он тоже заболевает? Все это скверно. Или нет, все можно перетерпеть, пока это происходит с другими. Сколько жизней, помимо моей, и кто-то играет нами как пешками. А затем и мне выставят счет. Будет ли мне что предложить в обмен на то, что я выживу?

Мне бы очень хотелось остаться в живых. У меня еще много планов. У меня родители, бизнес, любимое дело. Может быть, я заведу животное — если вернусь. Когда вернусь. Что я могу предложить взамен, что у меня самое ценное, чем я готова пожертвовать, чтобы жить? Кем? Если сейчас мне дадут такую возможность?

Я открыла глаза. Так было легче, так не терзали вопросы, на которые я не собиралась искать ответ.

Все спали. В вертолете было темно и сыро. Я не хотела вылезать, но пришлось, в очередной раз я пожалела, что пила дождевую воду. В том, что меня мучила жажда — меньше, чем голод, говоря откровенно — был плюс, а теперь мне необходимо снова выйти под дождь.

Но он кончился. Значит, кончилась и вода, и кружка стояла уже на одном из сидений, прикрытая крышкой. Я надеялась — полная. Рассветет, наступит еще один день. А потом еще, и снова, и снова. Потом это «снова» кончится — сперва для кого-то из нас. А кто-то, конечно же, будет последним.

А может быть, нет, холодея и опять вспоминая крушение в Андах, подумала я. Может быть, у нас будет... так же.

Удивительно, но вода куда -то ушла, просочилась в почву. Вода была ледяная — ноги сразу потеряли чувствительность, и я постаралась не особо задерживаться. Но когда я обернулась, поддерживая штаны, увидела знакомую фигуру Аркудова.

— Не ори, Дианочка, — очень тихо сказал он. И я послушалась. Он был полностью одет, даже в куртке, и в руках держал мою обувь и мой рюкзак.

Я одернула куртку и машинально протянула за кроссовками руку.

— Одевайся, только ни звука, — продолжал Аркудов одними губами. — Я забрал воду и ракетницу. Вроде все спят. И карта, — он похлопал себя по карману. — В телефоне не подгрузилась, не целиком, но компас должен работать и пауэрбанк у нас есть.

Я сосредоточенно завязывала враз намокшие кроссовки, отклячив зад.

— Дойдем до Номарино. Постараемся. Здесь больше оставаться нельзя.

— Что, — беззлобно поддела Аркудова я, выпрямляясь, — Милена очнулась и требует свадьбу и троих детей? Или Мимимишик от ревности грозит оторвать тебе голову?

Смешно, Дианочка. Но неумно. Я видел у него пистолет.

Глава пятнадцатая

— Нам нечего жрать, он нас грохнет? Пожалуй, ты прав. Не смешно, — злобно прошипела я. Злилась я не на Аркудова, и меня не удивляло, что он подумал о том же, о чем подумала я. Но пугало: если двое мыслят в одном направлении, это сигнал.

— Поэтому уходим отсюда.

Мы и так уже шли, рискуя, что нас увидят и пристрелят. Может, сейчас Мимимишик целится нам прямо в спины, и хорошо, если он не промахнется и смерть будет мгновенной. Впрочем, потом он все равно нас добьет, патронов у него для этого хватит. Только не сидеть, не ждать верной смерти. Лучше идти ей навстречу, в конце -то концов. И мы спешили, знать бы, навстречу чему. Смерти не менее верной?..