Чистое небо

– Про «эркулов» расскажи, – подал голос Копец.

– Зона продолжает свою эволюцию, – продолжал Рвач, словно не слыша реплики товарища. – Прекратив расширение территориальное, она претерпела качественные изменения. Обычный контролер – это уже вчерашний день. Контролер нового типа, дед, это что-то совершенно особенное. Это ментальный монстр, способный не просто подчинять жертву. Ему подвластно куда больше разных сил. Ему ничего не стоит сдвинуть аномалию, как ты, например, двигаешь стул. Он может полностью контролировать большую популяцию животных. Более того, его сил может хватить даже на то, чтобы изменять границы самой Зоны. Это чудовищное оружие, которое Зона взращивала в своих недрах. И которое здесь дало осечку, потому что один человек сумел не подчиниться ее воле. Победить он не мог в принципе, но не подчиниться – смог.

– Ого, – просипел дед. – Но как же это?..

– Понимаешь, дед, мы и сами всех деталей не знаем. Что-то удалось собрать по крупицам, что-то он сам нам рассказал. Остальное додумали аналитики на основе наблюдений его входа в Зону. Наблюдатели могли держать его в поле зрения лишь в самом начале, когда он только пересекал Периметр. Потом он просто растворялся в Зоне и мог пройти ее поперек, не оставляя следов. Вероятно, всю его историю мы не узнаем никогда. А ведь это было бы чертовски интересно: понять, как такой человек сюда попал, кто его воспитывал и тренировал как сталкера. Многое ведь именно с этого начало берет. Наверняка именно благодаря его учителю он сумел так долго продержаться в одиночку против давления и ненависти Зоны.

Рвач отломил еще один кусок галеты:

– Мы твердо знаем только одно: он не поддался мутациям в полной мере. По всей видимости, изменения начались еще тогда, когда он не совсем огрубел. Он не стал частью Зоны, не ушел в нее жить, как обычные контролеры, не возненавидел людей. Он долго сопротивлялся ее давлению, а когда сил не стало – просто, в некотором смысле, сошел с ума. Скорее всего, подсознательно он понимал, что нормальный человек, взятый Зоной в оборот, долго человеком быть не сможет. И сумел научиться отказываться, при необходимости, от собственного разума.

– Вот так сам, по своей воле стал безумцем? – удивился Дед. – И что же, помогло?

– Его не за что стало ловить и не на что давить. Как только Зона пыталась его менять, он сочинял себе какие-то небылицы, уходил в ходку и там... там он, похоже, начинал творить что-то невообразимое. А потом он выходил из Зоны и уже не мог понять, где заканчивалась правда и начинался вымысел. А значит, любое действие и любая мысль, связанные с Зоной, всегда вызывали у него подозрения в своей правдоподобности. И поэтому не могли оказать на него какого-либо окончательного влияния. Он перестал верить себе, но благодаря этому и Зона стала для него чем-то вроде неправдоподобного сна.

– И что же дальше? – По голосу было слышно, что на старика услышанное произвело неизгладимое впечатление.

– А дальше он где-то внутри, видимо, начал понимать, что самое простое решение проблемы – это просто умереть. Постоянно подозревать себя в проблемах с головой оказалось для него слишком тяжелым бременем. Но элементарно пустить себе пулю в эту самую голову он не мог – не было у него такой ясности, с которой я тебе все это излагаю. И он начал целенаправленно создавать ситуации, которые должны были его уничтожить. Почти не осознавая этого. А возможности у него были богатые.

– А чего там трудного? – удивился дед. – Если все было, как ты рассказал, он мог просто зайти в Зону и окружить себя ловушками. Чтоб не выбраться.

– Он же не осознавал всего этого. Он вел обычную жизнь и считал, что ему просто хронически не везет. Жизнь с некоторых пор стала для него паровозом, который тащит своего пассажира в неизвестном направлении. И ехать давно надоело. И выйти сил не хватает. А ловушки... Я же говорил: ему ловушку в сторону убрать было так же легко, как тебе пустую банку с дороги отбросить. Он их и отбрасывал, не особо задумываясь о том, что для кого-то они – смертельное препятствие.

– И что же потом?

– А потом ему повезло. Он встретил человека, почти столь же безумного, как он сам. Чем-то подтолкнул его к действиям и далее выступал в качестве беспомощной жертвы. То есть для достижения своих суицидных целей ему не надо было больше делать абсолютно ничего. Ситуация, правда, чуть было опять не решилась в его пользу из-за случайности, но здесь он уже был тверд и прошел свой путь до конца.

Рвач вздохнул, помолчал немного и закончил:

– Все это время мы наблюдали за ним. Именно он смягчил официальную позицию «Долга» по отношению к мутантам. Если бы он не поторопился, наши спецы могли бы помочь ему взять все свои силы под осознанный контроль. И тогда время Зоны подошло бы к концу. Он бы смог сделать с ней почти все, что угодно. Но он не выдержал. И, пожалуй, впервые я не могу осудить в человеке такую слабость.

– Ничего удивительнее в жизни не слышал, – признался старик.

– Да мы тоже таких чудовищ не каждый день из Зоны выводим, – усмехнулся Рвач.

Последний отряд Заказчика подтянулся к развалинам лесопилки как раз тогда, когда над Зоной начали сгущаться предвыбросовые сумерки. Обложив «должников» плотным кольцом своих людей, Заказчик решил, что настало время попробовать решить все проблемы мирным путем.

– «Должников» из их нор не выпускать, – сказал он Кречету и поправил командный усилитель. – Снайперы расставлены?

– Да, босс. Все оборудовали себе лежаки на деревьях по периметру. В принципе, могут там и Выброс переждать. Деревья большие, там достаточно безопасно.

– Прекрасно. У всех есть ночные прицелы?

– У всех. Ни одна мышь не проскочит даже в темноте.

– Отлично. А теперь пойду-ка я да попробую договориться с нашим мутантом по-хорошему. Жаль только, что у гарнитуры ихней микрофон раздавлен. Не пришлось бы сейчас орать на весь квадрат.

– Эй, вы слышите меня?! – Голос за окном, обработанный командным усилителем, грохотал так, словно его владелец собирался говорить с другой стороной планеты. – У нас есть ваша гарнитура без микрофона, можете отвечать на нее – я все услышу.