Я познала хаос

Но на самом деле причина в ином. Фрэнсис всегда был чересчур правильным и ответственным. И Сэмюэль всегда о нем хорошо отзывался, хвалил его за старания. Так что мой порыв более продиктован верой в чутье Сэмюэля, нежели лицемерным желанием угодить Виви, чье поведение тоже пованивает двуличностью.

К тому же мне пока сложно передвигаться в одиночку.

‒ Куда ты желаешь отправиться?

Погруженная в свои мысли я не сразу осознаю, что успела спуститься с лестницы и направиться вперед по дороге. Фрэнсис верной собачонкой неслышно следует за мной. И не реши он задать вопрос, возможно, мы дотопали бы до самых границ владений Виви. Или хотя бы до одного из тех красивейших водопадов, которые я видела из окна автомобиля.

‒ Хочу…

Моим единственным желанием пять минут назад было поскорее убраться из того дома. Думала, с этим возникнут трудности. Но вот я снаружи. И что теперь?

‒ Хочу… Отвези меня на могилу Сэмюэля.

* * *

‒ Ветер. Надень.

Фрэнсис накидывает мне на плечи свой пиджак. У скольких мужиков я уже перемерила их официозные тряпочки? Неужели я выгляжу настолько жалко, что всем деловитым господам срочно хочется обо мне позаботиться?

‒ Спасибо. ‒ Тяну за лацкан пиджака, чтобы поудобнее приладить его на себе, но тону в нем окончательно. Фрэнсис тем еще здоровяком вымахал. ‒ Контактные линзы носишь? ‒ Тыкаю себе пальцем в скулу.

Характерное золото Иммора в глазах моего сопровождающего сменилось оттенком темного шоколада.

‒ Небольшие меры предосторожности. Не стоит кому-либо знать о том, что я Иммора. ‒ Фрэнсис чуть обгоняет меня на тропке, вьющейся по пригорку, и подает руку, чтобы помочь преодолеть подъем.

‒ Да уж. Другие Иммора не сильно обрадуются тому, что ты в прислужниках у Виви. ‒ Игнорирую предложенную руку, решительно огибаю Фрэнсиса и самостоятельно устремляюсь вперед. Нечего с меня так открыто пылинки сдувать. Я что им, комнатное растение? Чухлый задохлик? ‒ Иммора на службе, которого еще и заклеймили. Шикарно. У высших бы точно что-нибудь пригорело ‒ воняли бы, не переставая.

Фрэнсис реагирует на мою реплику смешком.

И зачем только он согласился быть на побегушках у Виви? Отличный же парень. Лучше бы поостерегся и держался бы подальше от этого кошмара.

Пять минут назад Фрэнсис привез меня на опушку леса и затем повел по тропинке в гору. Воздух чист, пригревает солнце.

Думаю о чем угодно, кроме цели нашего путешествия. Не хочу осознавать.

Снова.

‒ Как тихо. ‒ Останавливаюсь, потому что Фрэнсис, следовавший за мной, мягко придерживает меня за плечо.

Тропа резко уходит вниз. Из-за стены деревьев проглядывает ограда. Остроконечные угольно-черные верхушки фигурных врат жаждут разодрать тканевую манерность небес. А за ними виднеются каменные гиганты памятников и мемориалов. Помпезное величие памяти о высших созданиях.

Не так уж сильно отличается от того, что возводят люди. Разве что выглядит все это более вычурно и роскошно.

Иммора тоже исчезают. И исчезают без следа.

‒ Не зайдешь? ‒ Фрэнсис придерживает для меня створку тяжелых врат, пока я остолбенело стою на границе между миром живых и обиталищем воспоминаний об ушедших. ‒ Можем вернуться.

‒ Нет. Мы ведь уже столько прошли. ‒ Сглотнув, ступаю на аккуратную тропинку.

Поглощающе тихо.

Следую за Фрэнсисом, мельком оглядывая монолиты роскошных мемориалов. Слишком искусственно. Вряд ли здесь задерживается хоть одна душа.

Души Иммора тоже исчезают без остатка? Как и их тела?

Сэмюэля больше не существует.

Голова начинает трещать. От тишины и холодной серости искусственности вокруг.

‒ Сюда. ‒ Фрэнсис подает мне руку и помогает взобраться по ступеням.

‒ И где?..

Смолкаю, ошарашенная зрелищем.

Среди темнеющего скопища мертвых ровностей мемориального города раскинулась полянка сочной зеленой травы. В середине примостился угловатый камень, вершину которого венчает яркое сборище длинных подсолнухов. Сам камень увит вьюнком с множеством маленьких цветков, а поляна вокруг усыпана разнообразными цветами. Кажется, здесь рядом друг с другом растут даже те цветы, которые никогда не могли бы ужиться… Но тут они вместе.

Море, нет океан. Пучина яркости и свежести.

‒ Это… могила?

‒ Угу. ‒ Фрэнсис присаживается рядом со мной на корточки и, подперев подбородок рукой, рассматривает дичайший цветник.

‒ Кто все это сделал?

То, что я вижу, настолько дико, настолько круто, настолько провоцирующе, что мне не хватает дыхания на эмоции.

Прикосновение смерти… Ее здесь нет.

‒ Вацлав. ‒ Фрэнсис не отстраняется, когда я оседаю и обессилено приваливаюсь к его боку.

‒ Цветник зафигачил… ‒ Прижимаю пальцы к свербящему носу. ‒ И подсолнух еще сверху… По-моему, Сэмюэлю не очень нравились подсолнухи?

‒ Угу. ‒ Глаза Фрэнсиса стекленеют, дыхание становится прерывистым.

‒ Даже сейчас дразнит отца. ‒ Возвожу глаза к небу и усмехаюсь. ‒ Вот же… скотина…

‒ Хочешь спуститься?

‒ Да.

С помощью Фрэнсиса добираюсь до границы сочной зелени и медленно пробираюсь к камню. Цветы раскачиваются под напором ветра и словно ласкаясь, касаются моей кожи, неприкрытой тканью брюк.

Плюхаюсь в траву и кладу обе ладони на камень.

Молчу.

Что я хотела сказать? Все слова ограничены моими мыслями.

Здесь я жаждала освободиться. Воззвать плачем к небесам. И рыдать, рыдать, рыдать. Пока не устану. Пока не вытекут глаза.

Фрэнсис не осудил бы меня. Я знаю. При нем мне было бы не стыдно плакать.

Однако в глазах ни слезинки. Смотрю на подсолнухи, плавно раскачивающиеся над моей головой.

А вот при Виви я рыдала и выла как больное животное. Без всякого сомнения и ничуть не сдерживаясь.

Почему?..

ГЛАВА 28. ПРЯНИЧНАЯ ФЕЯ

Будоражащее сегодня

Приставляю руку ко лбу на манер козырька, чтобы прикрыть глаза от слепящего солнца, но все равно щурюсь — правда уже не из-за солнечных лучей.

‒ Ух, ‒ вкладываю в этот манерный выдох всю гамму нахлынувших на меня эмоций.

Кафе, владелицей которого является моя давняя подруга Тамара, напоминает многослойный сладкий торт. Многоуровневая конструкция оснащена множеством ажурных лестниц. Стены выкрашены в нежно розовый и салатовый тона, кое-где на первом этаже проглядывают желтые участки, а вздутые белоснежные занавески, покрывающие каждый оконный проем, походят на украшения из сладких взбитых сливок. Свою украшательскую лепту вносят и кадки с цветами — здесь их уйма. Делай шаг и любуйся новым цветущим кустом ‒ дыши, нюхай, вкушай глазами эстетику. И, судя по всему, на каждом уровне кафе устроена своя особенная тематика. Где-то даже слышится шуршание миниатюрных фонтанчиков.

Уютно. С этим не поспоришь. Да и с посещением никаких проблем: снаружи заняты почти все столики.

Оглядываюсь через плечо на лесные насаждения вдали. Кафе располагается на самой окраине города, практически на территории неприкосновенных зеленых долин. Что ж, как раз об этом и мечтала Тамара. Маленький уголок уюта для людей вдали от бытовой суеты и проблем.

Смахиваю с лица волосы, игриво наброшенные ветром, и еще раз пробегаюсь взглядом по вывеске.

«Лето наших сластей».

‒ Кажется, я вижу в названии свое имя, ‒ с неприкрытой мрачностью замечаю я.

‒ Думаешь? — Стоящий рядом Фрэнсис поднимает руку и с философским видом барабанит пальцами по собственному подбородку. Наигранность жеста распознается на раз. — А я вижу название некоего солнечного сезона.

‒ Неважно. — Отмахиваюсь и кривлю губы. — От содержания вывески аж зубы сводит. Кажется, мой измеритель сахарной ваты начинает зашкаливать. Это точно заведение Тамары?

‒ Да. Никаких сомнений. Информация достоверна.

‒ Супер. — Приглаживаю волосы и, поразмыслив, стаскиваю с себя пиджак Фрэнсиса. — Как я выгляжу?

‒ Как не очень хорошая подруга.

‒ А? — Вопросительно таращусь на парня, пока он надевает на себя возвращенный пиджак и с чинным видом поправляет рукава.