Я познала хаос

Да ладно?! Взял и припечатал меня к себе!

Жмусь к нему щекой и ощущаю ритм его ровного дыхания.

‒ Так что там насчет фабрики? ‒ сварливо интересуюсь я, люто злясь на его молчание.

И снова на мой ироничный выпад в свой адрес Виви себя ответом не утруждает.

‒ Я знаю, что ты добился через суд признания меня мертвой. И для чего? Неужели именно для этого? Использовать меня в качестве биоматериала? — Не могу его ударить, как хотелось изначально, а потому просто с остервенением давлю щекой ему в грудь. — Не понимаю, Виви. Для чего тебе требовалось впасть в такие крайности? Зачем столько ухищрений? Поддерживать тело в живом состоянии, чтобы взрастить в нем детей? Слышишь? Это даже звучит жутко. А на деле — один сплошной шлак!

Меня словесно прорывает. Целый речевой водопад выплескивается из моей глотки в один миг. Я даже не кричу, я выплевываю слова одно за другим, словно несъедобную ореховую скорлупку. Я жажду завалить Виви тяжестью моего собственного эмоционального раздрая и погрузить его с головой в ледяной хаос, переполняющий мое существо. Желаю, чтобы он ощутил, насколько мне плохо, насколько я истощена и разгневана.

‒ Почему я? Ты мог подмять под себя любую девицу Иммора. Да в наш дом толпами представители из всех знатных родов ломились, когда тебе еще и тринадцати не исполнилось! Ты даже обзавелся идеальной невестой, которая готова была целовать землю, на которую ты случайно чихнешь. А что в итоге? Игнорируешь всех и вся и вместо того, чтобы забацать спиногрызов с какой-нибудь желтоглазой красотулей, предавался извращениям с мертвой девчонкой из Клоаки. Из-из-извращенец!

Конец. Я выдохлась.

Тяжело дышу. От дыхания ткань рубашки Виви мигом нагревается.

Может, сморкнуться в него?

‒ Закончила?

Раздосадовано цыкаю и специально выдыхаю ему в рубашку горячий воздух. Губы мигом высушиваются, словно их не раз погружали в раскаленные пески пустыни.

К моей спине прижимается что-то прохладное. А миг спустя Виви приподнимает меня одной рукой, вжимая ладонь в спину. Мое тело податливо выгибается, руки и ноги провисают.

Кукла.

Настоящая кукла.

‒ Э-эй… ‒ Голос теряется в неожиданном всхлипе. Захлопываю рот, чтобы не выдать больше ничего подобного.

Такого рода уязвимость пугает и удручает.

Ноги не касаются пола. И я вся в его руках.

Абсолютно вся в руках Виви.

‒ Опусти меня. ‒ Основательно контролирую интонации. Пусть голос и звучит тише, но я хотя бы буду уверена, что моя слабость не проявится другим самым неожиданным образом.

‒ Ты не в состоянии стоять на ногах.

‒ Тогда буду лежать, ‒ заявляю я упрямо и замахиваюсь функционирующей ногой, но в последний момент останавливаюсь и не пинаю его. Не знаю, почему.

‒ Если хочешь полежать, я устрою для тебя место.

До чего красивые глаза. Ужасно признавать, но оттенок глаз Виви бесподобен. Ни у одного Иммора я больше не видела этих заледеневших искр в самой глубине радужки. Я обожала глаза Сэмюэля, их медовую мягкость. Но блеск Виви… дивный.

Надо же. Уже думаю, как поэт. Или художник? А может, как глупая девчонка, которую легко зачаровать?

Нет. Только не меня.

Сжав зубы, дико пялюсь в его глаза. Пусть не считает, что меня можно с легкостью заставить отвернуться.

‒ Почему я? ‒ В миллионный раз возвращаюсь к сакраментальному вопросу.

Пусть он и обращается со мной как с куклой. Но ему придется уяснить, что эта кукла ‒ говорящая.

Любимая игра Виви ‒ молчанка ‒ продолжается и в наш миллионный раз. Я уже отчаиваюсь услышать хоть что-то, как он внезапно отвечает:

‒ Так было удобнее.

Все тот же ответ. Даже звучания окончаний слов совпадают.

‒ А разнообразие в вариацию ответов внести не желаешь? А то как-то скучно выслушивать одно и то же. ‒ Мне уже даже раздражаться неохота. ‒ Я чувствую ногу. Пусти меня.

Странно, но он отпускает меня сразу же. Немного шокируюсь ощущением пола под пятками. Покачиваюсь, но удерживаюсь на ногах. Руки пока не откликаются на сигналы мозга.

‒ Идем. Нужно устроить тебя в доме.

Виви поворачивается и тянется к двери.

‒ Я вовсе не говорила, что собираюсь остаться, придурок.

Его рука замирает на дверной ручке. Голова лишь слегка поворачивается в мою сторону. Вижу отблеск золота, словно линию из огня за горизонтом в отражении темных вод.

‒ Как только мои права, как человека и гражданина, будут восстановлены, я рвану прочь от тебя на полной скорости.

Она такая маленькая ‒ эта линия пламени, скрытая за горизонтом. Но, несомненно, горячая и обжигающая. Кто знает, когда мощь настоящего огня вырвется из-за этой иллюзорной границы?

‒ И когда получу обратно свои человеческие права, засужу тебя за то, что признал меня мертвой и обратил мое тело в свою собственность!

Блин. И зачем я вывалила на него все свои ближайшие планы? Это же был мой секретный план мести. А я взяла и с ходу раскрыла абсолютно весь расклад.

Идиотка. Безмозглый кусок исколотого мяса.

‒ Буду ждать этого с нетерпением, ‒ откликается он.

Пламя полыхнуло.

Задыхаюсь от злости, но достойного ответа так и не могу подобрать. Вот бы выпалить что-то остроумное и колкое. Но момент упущен.

Вместо этого ударяю кулаком в его широкую спину.

О, рука ожила. Правая, по крайней мере.

‒ Тео говорил, ты не заинтересован в создании семьи. ‒ Держу кулак чуть ниже его лопаток.

Отличная ткань пиджака. И мощная спина.

Бесит.

‒ И что все свои силы ты обращаешь на поддержание бизнес-империи.

Верно, я решаю подобраться с другой стороны. Возможно, сейчас ему не отвертеться банальным «так было удобнее».

Виви разворачивается ко мне чуть больше. Ткань его пиджака сминается волнами и оглаживает мой кулак.

‒ Так и есть.

Противно признавать еще один факт. Виви нет необходимости думать, под каким углом его физиономия будет выгоднее всего смотреться на фотографии. Его можно фотографировать с любого ракурса. Неважно. Гаденыш хорош с любой точки обзора. Даже Сэмюэль не обладал такими данными, а ведь он идеален.

‒ «Так и есть»? ‒ хмыкаю с особым удовольствием. ‒ А как же твоя мелкотня? Может, мой интеллект хуже некуда, но даже я понимаю, что наличие детей подтверждает, что семья у тебя все же есть. Ну?

Кажется, Виви на секунду столбенеет. Я даже вздрагиваю от такого. Его пламенная радужка тоже, по-моему, на долю секунды подвергается заморозке.

И после мимолетного холода мое восприятие внезапно заполняет жар. Я словно переношусь на солнечную сторону и с головой утопаю в пламени, обитающем в самом воздухе.

Всего миг ощущений. И наконец меня отпускает.

Прижимаю левую руку к пересушенным губам и медленно выдыхаю.

Виви смотрит на меня. Внимательно. Очень внимательно. Слишком внимательно. Опускает взгляд и скользит им от моих босых ног и выше по всему моему телу.

‒ Да. ‒ Мягкость его тональностей заставляет столбенеть уже меня. Отступаю на шаг практически неосознанно. А он продолжает: ‒ Да… Теперь есть.

ГЛАВА 22. ЭСТЕТИКА ИГРЫ

Противоречивое сегодня

Мастерство издевательства выходит на новый усовершенствованный уровень. А как еще можно воспринимать все те умопомрачительные заявления, которые Виви делает практически каждые полминуты?

Выскакиваю следом за ним в маленькую столовую.

‒ Что значит это твое «теперь есть»? Эй! Стой! Погоди же!

У выхода из столовой стоит Лиллоу. Из-за идеальной неподвижности его можно легко спутать с массивным элементом мебельного антуража. Напротив него, опершись на одну из распахнутых дверных створок, за которой виднеется часть террасы, устроился Тео. Маленькая кофейная чашечка застыла у самых его губ, а взгляд с напряженной внимательностью шныряет от меня к Виви и обратно по тому же пути. Помещение наполняет терпкий аромат с тонкой примесью сухого перца.

Такеши тоже здесь. Навалился на вторую створку всем телом и теперь держит обеими руками громадную исходящую паром чашку. При нашем появлении он, как и все присутствующие, мгновенно замирает в том же положении, в каком его настигло наше внимание. Голова наклонена к чашке, а выбившиеся из хвоста локоны почти ныряют внутрь емкости. Но поменять положение Такеши не решается, и часть его волос все-таки тонет в кофе.