Осажденные камнем (ЛП)

Сейчас он сидел внутри, вдыхая дым от жаровен и греясь в оранжево-красном свечении углей, смешанных с пряными травами. Из тесаных бревен солдаты смастерили скамьи и длинный грубый стол, за которым Утрос мог собрать военный совет, но пока у него не было ни карт, ни бумаги, ни чернил — ни даже свежей одежды. Он надеялся, что его разведывательные отряды в скором времени найдут отдаленные поселения, где смогут раздобыть основные припасы.

Утрос сидел на крепкой скамье во главе длинного стола, упорядочивая мысли об Ильдакаре, о своей армии и этой войне. Ава и Рува были рядом — такие близкие и манящие, с гладкой как мрамор кожей. Много раз он наблюдал, как обнаженные сестры, стоя в темном укрытии, выскребали острыми как бритва ножами каждый дюйм своей кожи. Единственным, что портило их безупречные тела, был уродливый шрам на внешней стороне бедра. Он располагался зеркально в том месте, где их тела были сросшимися при рождении.

Завитки краски на их коже выцвели и облупились, но ни одна из женщин не выглядела слабой. Они были терпеливы и сильны. Они полагали, что Утрос даст им необходимое, как только сможет.

И он намеревался это сделать.

Передовые отряды продолжали бить по неприступным стенам Ильдакара, демонстрируя мощь. Будь у них достаточно времени и людей, крепкие кулаки действительно могли бы пробить толщу камня. Крошечный желудь, проросший в трещине, способен расколоть валун.

С высоких стен защитники Ильдакара кидали в солдат снаряды: камни, кирпичи, ночные горшки. Они выливали на бойцов горящее масло, которое липло к ним и вынуждало с криками убегать прочь. Но летящие предметы почти не вредили твердотелым солдатам, и потери в их численности были ничтожно малы. Пылающее масло обжигало солдат и их доспехи, но Утрос повидал немало обожженных людей и видел, что огонь почти не повреждает твердую плоть. Пусть его огромная армия теперь была не совсем человеческой, но плотная кожа делала воинов почти неуязвимыми. Как командующий он мог использовать этот фактор.

Час за часом в штабе появлялись лейтенанты, передававшие донесения по военному уставу, как их учили. Офицеры докладывали о расположении войск и состоянии пробудившегося лагеря. Утрос впитывал информацию, запоминая сообщения, поскольку у него не было бумаги для заметок. Колдуньи тоже внимательно слушали.

Многочисленная армия шествовала по Древнему миру, пересекая крутые горы и ежедневно преодолевая многие мили в быстром темпе, и потому все умели организовывать огромные лагеря по пути.

Сейчас возле дальнего от Утроса конца стола стоял один из старших лейтенантов. Ава и Рува сверлили его напряженными взглядами, точно два стервятника, ожидающие смерти подыхающей лошади. Вымуштрованный лейтенант игнорировал колдуний, сосредоточив свое внимание на генерале.

— Мы обустраиваем лагерь, сэр. В долине нет следов, которые наша армия оставила на пути к Ильдакару и при его осаде, пока мы не превратились в камень. Я отправил сотню отрядов на обычные работы: выкапывание мусорных траншей, расчистку мест под палатки, хотя у нас нет палаток или одеял. Они роют отхожие места, чтобы их хватало на всех — тысячи ям. — Он отвернулся, и его бледное суровое лицо приобрело хмурое выражение.

Утрос облокотился о грубую поверхность стола.

— В чем проблема, лейтенант? Докладывай.

В вопросах, касающихся естественных потребностей сотен тысяч солдат, не было ничего постыдного. Без должной санитарии гигантский лагерь превратится в выгребную яму, где распространяются болезни вроде дизентерии и чумы. Утрос знал, что такие изнурительные заболевания убивают большее количество солдат, чем вражеский меч.

— Лопаты у вас есть. Достаточно ли места, чтобы копать ямы?

— С отхожими местами закончено, генерал, но…

Ава и Рува уставились на мужчину. Нетерпение Утроса росло.

— Говори! Я сталкивался со многими врагами и их огромными армиями. Какая может быть проблема с отхожими ямами?

— Они оказались не нужны, сэр, — признался лейтенант.

— В каком смысле? — Утрос сдвинул свои широкие брови.

— До сих пор никому… они не понадобились, сэр. Солдаты не…

— Они ходят в кусты? — требовательно спросил Утрос.

— Я спрашивал, сэр, но никто не сказал, что чувствует позывы. Признаюсь, я и сам не… ну, понимаете, не хотел даже помочиться.

Утросу пришлось заниматься многими важными вопросами, но этот даже никогда не приходил в голову. Собираясь прорычать следующий вопрос, он понял, что за последние полтора дня и сам ни разу не чувствовал потребности облегчиться.

Это натолкнуло его на следующую мысль. Отряды соорудили искусственные водоемы, куда доставляли воду из ручьев со всей долины. В командном штабе было вдоволь воды, но Утрос не мог вспомнить, хотелось ли ему пить.

— Мы провели в окаменении неизвестно сколько времени, ничего не ели и не пили. Наши тела не чувствуют такой потребности.

Раздался стук в дверь — пришел кто-то еще. Утрос повернулся к ответственному за уборные, который стал отступать к двери.

— Это всего лишь наблюдение, сэр, — сказал лейтенант. — Я решил, что вам следует об этом знать.

— Верно подмечено. Спасибо.

Следующие посетители вызвали у Утроса тошноту. Он видел кровавую жестокость в многочисленных битвах, был свидетелем ужасных ран и мук, но в этот раз все было гораздо хуже. Ава и Рува, сидевшие на боковой скамье, вскочили на ноги. Даже командир подразделения, который привел в штаб четырех солдат, выглядел так, словно его мутило. Свет жаровен и косые лучи дневного света из окон осветили обезображенные лица двух слепых, еле стоявших на ногах солдат. Они еще были в доспехах, но лица их походили на пережеванное сырое мясо. Носы воинов отсутствовали, глаза были выдавлены. У одного недоставало уха. Зубы их были выбиты, и из десен, будто горшечные осколки, торчали неровные обрубки. Дыхание солдат походило на влажный хрип, исходивший из неровных ротовых отверстий.

У третьего мужчины отсутствовала рука по локоть, и с неровной окровавленной культи, хотя и перетянутой кожаным ремнем, на пол капала кровь. У четвертого была изуродована промежность, словно кто-то тупым топором раздробил пах, лишив половых органов и изранив внутреннюю сторону бедер. Жертвы стонали от ужасных страданий, которые причиняли увечья неизвестного происхождения.

— Нашлись десятки подобных, генерал, — сказал командир подразделения. — Они живы и в сознании, но сильно изуродованы. Я не понимаю, как так вышло. Это злонамеренный, бессмысленный вред.

Утрос старался не выказывать отвращения. В его мыслях проносились различные варианты, пока он, наконец, не понял:

— Их атаковали, пока они были каменными и не могли ответить. Какой-то жестокий человек нанес им ужасные повреждения.

Генерал вспомнил, как его армия проходила по завоеванным городам, грабя их, снося здания, сжигая храмы и уничтожая статуи, потому что генерал Утрос не признавал никакого бога кроме императора Кергана. Да, Владетель властвовал в подземном мире, за завесой, но в мире живых должны были почитать и бояться только Железного Клыка. Если солдаты-завоеватели находили статуи правителей, то били по их лицам до тех пор, пока те не превращались в обломки камня.

Увидев ужасные раны солдат, сломанные руки, злостно изуродованную промежность, он понял, что кто-то надругался над неподвижными фигурами его окаменевшей армии. Только это были не просто статуи, а настоящие, верные ему люди, и Утрос пришел в ярость.

— За это мы тоже отомстим, когда прорвемся в Ильдакар, — заявил он. — Позаботься о бедолагах как сможешь. — Он не был уверен, слышат ли его стонавшие от боли жертвы. — Вы уже заплатили невероятную цену, за что я бесконечно благодарен. Клянусь, Ильдакар заплатит гораздо больше.

После их ухода Утросу потребовалось немного времени, чтобы прийти в себя. Он с облегчением поднял взгляд, когда вошел первый командующий Енох, на грубом лице которого отражалось удовлетворение. На покрытом шрамами лице Утроса появилась кривая улыбка.