Осажденные камнем (ЛП)

— Мы пробились. Я... — Он попытался приструнить разбегавшиеся мысли. — Я бы не выбрался без Лилы. Она пришла за мной. За мной, Джедом и Броком. Я...

Вперед вышел Орон с длинной соломенной косой, перекинутой на левое плечо. Его каменное лицо не выражало сочувствия — так же он смотрел на бедных меховых зверьков, с которых сдирал шкуру.

— Ты был с Джедом и моим сыном? Мы думали, они погибли в битве.

— Мы все попали в плен, и генерал Утрос собирался нас допросить. Но когда пришли Лила и Мрра, мы сумели освободиться. Мы все побежали... — С каждым словом говорить было все тяжелее.

— И? — Орон стоял, ожидая полного отчета.

Обеспокоенная леди Ольгия встала рядом с ним:

— Что с Джедом?

Бэннон посмотрел на Натана, ища поддержки. Он должен рассказать.

— Не успели мы отбежать подальше, как прозвучал сигнал тревоги. М-мы бежали со всех ног, но вражеские солдаты приближались. Я звал Джеда и Брока, но они... думали, что у них будет больше шансов, если мы разделимся. Пока мы с Лилой пробивали себе путь, эти двое разбежались в разные стороны. Больше я их не видел. Не знаю, захватили их в плен или убили.

Орон надолго погрузился в размышления. Остальные советники были молчаливы и угрюмы. Наконец глава гильдии скорняков хмуро повернулся к каменным столам.

— Все равно от моего сына не было никакой пользы. Что хуже, быть убитым в битве или попасть в плен? — Он издал звук отвращения. — Дважды?

Ольгия дрожала, закрыв глаза, а когда открыла их, на ее лице появилось железное выражение.

— Я уже смирилась с тем, что мой сын погиб несколько ночей назад. Сейчас у нас есть дела и город, который нужно спасти.

Натан снова по-отцовски обнял Бэннона.

— Выглядишь просто ужасно. Иди умойся, поешь и отдохни. Когда восстановишь силы, палата выслушает подробный отчет о том, что ты видел во вражеском лагере.

Бэннон смущенно кивнул.

— Где Никки? Хотел сообщить ей, что я жив.

Натан помедлил с ответом.

— Она покинула нас.

На мгновение сердце Бэннона замерло: он испугался, что прекрасная колдунья погибла во время сражения.

— Надеюсь, она уже в Танимуре, — продолжил Натан. — Она отправилась в путь в сильфиде, чтобы распространить весть о генерале Утросе и его армии.

По-прежнему считая себя защитницей Бэннона, Лила твердо положила руку ему на плечо и повела прочь из зала заседаний.

— Мы обсудим это позже. Бэннон Фермер устал и голоден. Я позабочусь об удовлетворении его потребностей.

Юноша ощутил облегчение. Он сомневался, что сможет мыслить ясно после всего пережитого. На нетвердых ногах он последовал за Морасит. Они направились к великолепному особняку, который до недавнего времени был домом Максима и Торы. Многие комнаты были заняты домашней прислугой. Лила окликнула двух женщин, которые стояли в коридоре с решетчатой крышей.

— Принесите еду. Этому мужчине необходимо поесть. Он храбрый воин Ильдакара.

Женщины узнали Бэннона и поспешили прочь, выполняя распоряжение Лилы. Добравшись до своей комнаты, он посмотрел на широкую кровать с шелковыми простынями, небольшой стол, платяной шкаф, кувшин со свежей водой и миску с перезрелыми заплесневелыми фруктами, которая простояла здесь не один день. Два мандарина были еще нормальными, хотя кожура высохла и затвердела. Бэннон схватил один и принялся чистить, но Лила забрала фрукт и порезала его на четвертинки своим ножом. Он проглотил сладкий сочный мандарин и почувствовал прилив энергии. Закрыв глаза, он глубоко вздохнул.

Лила принялась деловито сновать по комнате. Она нашла мягкую тряпицу, смочила ее водой из кувшина и начала отмывать засохшую кровь с лица Бэннона. Она терла кожу так сильно, словно намеревалась смыть еще и веснушки. Морасит промокнула его пересохшие губы, а затем протерла шею. Она так пристально на него смотрела, словно оценивала товар или готовила его к продаже придирчивому торговцу.

— Я просто хочу лечь и отдохнуть, — сказал он, чувствуя неловкость.

— Рано. Ты прошел через такое же тяжелое испытание, как бой на арене. Ты потный, твои мышцы тверды и скованны. Ты еще не готов заснуть.

Вошли две служанки, неся тарелки с виноградом, сыром, двумя твердыми рулетами и порезанным мясом яксена. Рот Бэннона наполнился слюной. Мандарина было недостаточно.

— Может, я и правда не готов спать.

Женщины задержались спросить, не нужно ли что-то еще, но Лила выпроводила их.

Бэннон жадно впился в один из рулетов, а потом съел сыр и горсть сочного винограда. Он глотал еду, почти не жуя.

Пока он ел, Лила дернула его рубашку, но жесткая от грязи и крови ткань прилипла к ранам на его спине. Разочарованно ворча, она кинжалом распорола рубашку. Бэннон вскрикнул от удивления, но она отодрала ткань и швырнула ее на пол.

— Все равно уже порвалась.

Бэннон жевал ломтик мяса, наслаждаясь его пряной сочностью. На остальное он едва обращал внимание.

Когда он остался без рубашки, Лила влажной тряпицей протерла его спину, а затем грудь, и Бэннон расслабился. Всего несколько часов назад он был уверен, что его казнят. Он отстранился от подноса с едой и сел на край постели. Закончив протирать грудь, Морасит встала позади и принялась разминать его плечи, спускаясь по спине. Обычно наставницы причиняли подопечным непомерную боль, но сейчас все было в точности наоборот.

— Ты умеешь не только драться, Лила. Я рад.

— У меня много умений. — Она положила ладонь ему на грудь и резко толкнула, повалив на кровать, чтобы удобнее было снимать сапоги. — И ты прекрасно это знаешь.

— Что ты делаешь? Я устал, у меня все болит.

— Ты прошел через великую битву, — ответила она. — Я... волновалась и рада, что тебя не убили. Хочу выразить благодарность.

— Спасибо, но в этом нет необходимости.

Лила никогда не принимала отказов.

— Того требует честь.

После тяжелых дней тренировок в ямах она объявила его своим любовником, пообещав «в награду» плотское удовольствие, хотел он этого или нет. Она не оставляла выбора.

— У тебя есть силы сопротивляться мне?

— Я больше не твой пленник, — напомнил он.

— Но все еще мужчина, — хрипло ответила она. Неуловимым движением пальцев Лила расстегнула полосу кожи на своей груди и позволила одеянию соскользнуть на пол. — Мне больше не нужно тебя заставлять.

Бэннон, ощущая израненной спиной холодные простыни, смотрел на обнаженную Лилу, которая наклонилась вперед и забралась на него. Он вспомнил трех прекрасных послушниц Твердыни — Одри, Лорел и Сейдж. Они стали его первыми любовницами и подарили удивительные ночи удовольствия, сменяя одна другую. Но потом извращенная магия Госпожи Жизнь превратила трех красавиц в монстров.

Могло ли быть по-другому? Могла ли закаленная Морасит превратиться в мягкую и чувственную женщину? Когда Лила склонилась, он ощутил тепло ее кожи, вдохнул мускусный аромат и вспомнил, какой она была безжалостной. Железная наставница заставляла его выполнять свои требования. Она запугивала его. Сейчас, глядя на нее, он видел, что она стала теплее. Что-то изменилось. Лила прикоснулась к нему с намеком на нежность.

Он нерешительно поднял руку и погладил обнаженную кожу ее спины, чувствуя загадочные символы. Когда он провел ладонями вниз, ему показалось, что он пальцами читает магическую книгу.

— Я спасла тебе жизнь, мальчишка, — сказала Лила. — Ты должен меня вознаградить.

Бэннон не мог с этим поспорить.

Глава 51

Утрос смотрел на кровавую линзу, не в силах оторвать взгляд от возлюбленной Мэджел, о которой тосковал с момента ухода из Ороганга. Он поклялся завоевать мир для ее мужа, но его сердце принадлежало ей. Он помнил ее острый подбородок, аккуратный носик и полные губы, которые целовал так много раз.

Теперь она превратилась в кошмар. Лицо было лишено кожи. Глаза уцелели, но веки были срезаны, чтобы она смотрела, что муж делает с ее телом. Мышцы челюсти походили на полоски красной кожи. Когда она говорила, ее зубы клацали, показывая язык.