Длинный

Зато уже на следующее утро, стоило Семену взяться за тряпку, для наведения уборки, как подошедший «старик» отобрал у него орудие труда и вручил веник. По неписаным законам части, влажной уборкой занималась молодежь, не прослужившая еще половину года. Следующие полгода они вооружались вениками, подметая расположение перед влажной уборкой. Черпаки, то есть прослужившие год вытирали пыль, на тумбочках, окнах, подоконниках. А «деды» руководили наведением порядка, появляясь на глаза, только в присутствии старшины, молдаванина старшего прапорщика Гырбу.

Попробовавшие было возмутиться, тут же были поставлены на место, указанием на то, как они вели себя во время забега. А учитывая, что подобные мероприятия проходят во взводе чуть ли не каждую неделю, предложили тем собрать на себя весь груз и пробежать хотя бы пару кружков вокруг казарм. И если у них все получится, то и разговор будет совершенно другим.

В принципе втянувшись в постоянные тренировки, Семен понимал, что все это идет ему на пользу, но все же было несколько завидно за то, что другие подразделения не сидят на месте раскатывая по всей стране в тех же Столыпинах или почтовых вагонах фельдъегерской связи. Здесь же кроме тренировок и стрельб ничего подобного не наблюдалось.

Демобилизовался Семен сержантом, и заместителем командира взвода. Дома его встретила все та же жара, как будто и не прекращающаяся все время его отсутствия и назойливые, на грани приличий приглашения на работу в милицию, порой доходящие до абсурда. Один майор до того распалился, агитируя Семена устроиться к ним в оперативную часть, что стал угрожать, тем, что посадит Семена на нары если тот откажется служить у них. И неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в этот момент в комнате не появился давний знакомый, случайно оказавшийся здесь и заглянувший на крики разносившиеся по всему коридору. Майор тут же был поставлен на место, а Семен, от греха подальше смылся домой.

Дома все складывалось тоже не в лучшую сторону. Мать приставала с постоянными упреками об отсутствии образования, и о том, как ей стыдно из-за него смотреть в глаза не только брату, но и соседям и друзьям вместе взятым. Вскоре Семену все это надоело и он, взяв у отца взаймы сто рублей, уехал в город Навои, где довольно легко поступил в Горный Институт на Металлургический факультет. И хотя следующие пять лет он старался как можно реже появляться дома, нотации не прекращались. Вначале мама ругала его за то, что он выбрал самую неудобную профессию, затем за далеко расположенный ВУЗ, за отказ общения и согласие в подборе ему будущей супруги.

Последние было маминой маниакальной идеей. По ее мнению, именно она должна была устроить судьбу сына, так как считала нужным. При этом почему-то на выбор сестры или младшего брата это желание не распространялось, а вот Семен должен был жениться именно по маминому выбору. В итоге, когда Семен самостоятельно выбрал себе будущую супругу, и приехал в отпуск с нею вместе, нарвался на такое неприятие и презрение со стороны своей родительницы, что развернулся буквально с порога и уехал даже, не успев опустить на землю чемоданов.

Распределение благодаря отличной учебе и красному диплому было свободным, однако учитывая ссору с родителями пришлось выбирать что-то, где предлагали сразу жилье. И его выбор остановился на Бекабадском металлургическом заводе. В принципе неплохо устроившись вначале сменным мастером, достаточно быстро получил двухкомнатную квартиру, так как к тому времени уже появился сын. Вскоре Семен вырос до должности начальника цеха и уже метил на главного металлурга, когда началась перестройка. Все бы ничего. Дружная семья, хорошая квартира, автомобиль, нормальная должность, но перестройка принесла с собой не только новые методы работы, но и новые веяния. И если раньше на заводе работало всего два узбека, один из которых занимал должность директора, а второй заведующего столовой, то с некоторых пор все начальствующие должности стали как-то сами собой переходить местному населению. Причем не по праву рождения, все же Семен тоже в третьем поколении был жителем Узбекистана, а по праву национальности. То есть если ты узбек, значит ты начальник. Любая другая национальность, будь ты хоть гением производства, максимум его заместитель. Причем порой выходило так, что командует начальник, а за все промахи и недочеты отвечает заместитель. Короче говоря, нужно было подыскивать себе место. А иначе, «век свободы не видать». И это не просто поговорка, а реальность. Потому как, чтобы перевыполнить план и получить премию, начальник соседнего цеха распорядился изменить технологию покрытия посуды эмалью, в результате чего сильно экономились материалы, а уже на третьем нагреве тех же кастрюль эмаль просто отслаивалась и осколками разлеталась в разные стороны. Посыпались рекламации и возврат товара, но оказалось, что виноват заместитель, которого мало, что оштрафовали на крупную сумму, так еще и заставили выплачивал алименты пострадавшему, которому отскочивший осколок эмали выжег глаз. Вот и подумаешь потом, стоит ли держаться за завод и квартиру или же нужно искать какое-то другое место. А учитывая, что однажды Семен уже пострадал от действий всяких там Кулдашевых-Юлдашевых, то тянуть с этим точно не следовало.

Впрочем, вскоре вопрос решился очень даже неплохо и главное вовремя. Старый знакомый, с которым он когда-то проходил срочную службу, а после довольно оживленно переписывался, предложил Семену должность начальника цеха на заводе, который он взял в аренду, заделавшись этаким начинающим капиталистом. Разумеется, пока дела шли, не так чтобы и хорошо, и было много нюансов и по перепрофилированию завода, и по выпуску новой продукции, но тем не менее завод, где-то и как-то держался на плаву. Для Семена же, это был отличный шанс смены места жительства, и пусть временного, но гарантированного трудоустройства на новом месте.

Поэтому не особенно афишируя свой переезд, Семён отправил семью, якобы на отдых, затем освободил квартиру от вещей отправив их контейнером. И затем продал квартиру. Приватизация только-только начиналась, но в Узбекистане всегда было особое понимание советской власти и прочего, касающегося, например, той же собственности. Поэтому продать квартиру, большой сложности не составляло. После чего, спокойно сев на свой автомобиль выехал за пределы республики, не снимая его с учета. Конечно в будущем это грозило некоторыми неудобствами, но дело в том, что с некоторых пор на снятом с учета автомобиле, было просто невозможно выехать за пределы республики. По какой причине началась эта практика было неизвестно, но снятые с учета в ГАИ машины вначале просто разворачивали, а чуть позже стали поступать более радикальными методами. Просто высаживали водителя вызывали эвакуатор и отправляли автомобиль на штрафстоянку. И это был конец. Почему? Да очень просто. Чтобы забрать снятый с учета автомобиль со штрафстоянки нужно было предъявить паспорт с местной пропиской. А так как владельцы чаще всего снимали автомобили с учета именно для выезда за пределы Узбекистана, то к тому времени и сами оказывались без прописки. И в итоге максимум, что удавалось сделать это забрать из автомобиля свои вещи и при огромной удачи продать машину за сущие копейки, потому как уже через сутки машина лишалась большей части своих деталей и доказать, что их сняли уже на месте, не было никакой возможности. По этому поводу даже имелось одно довольно занятное если не сказать грустное воспоминание. Одного знакомого Семена, так же выезжавшего из республики на своей автомобиле, развернули и отправили на штрафстоянку. Когда уже на следующий день, тот решив все дела в свою пользу появился, чтобы забрать оттуда машину, с изумление обнаружил, что та вместо недавно замененных новых колес, стоит на каких-то ржавых помятых дисках и вообще без резины. Поднятый им скандал обернулся против него. Как оказалось, по заявлению милиции отправившей машину на штрафстоянку, причиной для этого стало то, что хозяин ехал по трассе на именно этих дисках, без резины, тем самым портя дорожное покрытие и нарушая Правила Дорожного Движения. В итоге пришлось выплачивать дополнительные штрафы, с трудом покрытые продажей автомобиля на месте по комиссионным ценам.