Длинный

Оказалось, что у хозяина избушки имелось и свое плавательное средство, расположенное чуть дальше по берегу за выступающим мысом. Там находилась и небольшая пристань. Вот только воспользоваться баркасом Графа***, не получилось бы при всем желании, минимум по двум причинам. Во-первых, он был слишком тяжел для двоих мальчишек. А во-вторых, он был слишком роскошен для них. Поэтому, даже если бы удалось спустить его на воду, то самое многое куда бы они смогли доплыть, была бы ближайшая станица, где пацанов бы не только ссадили с баркаса, а еще бы и наказали за кражу судна. И никто бы не стал разбираться, где и как он им достался. Все же возраст пока не тот, чтобы к твоим словам кто-то прислушивался. Ялик в этом отношении был гораздо лучшим выбором. Поэтому очистив его от лишних деталей, друзья перетащили его к пристани Графа, где, отчистив от старой краски и исправив некоторые повреждения, аккуратно просмолили найденным варом, приготовив лодку к дальнейшему пути.

Кстати, нашелся еще и парус. Правда он предназначался именно на баркас хозяина избушки и был несколько великоват для маленькой лодочки, но зато в библиотеке хозяина имелась и книжка по парусному вооружению. Точнее эта была своего рода инструкция, по установке и использованию парусов именно на баркасе. Решив, что на ялике можно сделать тоже самое, только меньших размеров, Длинный без зазрения совести просто отрезал лишнее, разложив парус во дворе и прикинув, какими должны быть новые размеры. Возможно так и не делается, и он просто испортил хорошую вещь, но с другой стороны, друзья не собирались возвращаться сюда, после того, как покинут это гостеприимное место. А кому достанется все это добро и пойдет ли оно впрок, было совсем не интересно. Разумеется, бросать все это на произвол судьбы было очень жаль, но и оставаться здесь, обрекая себя на заточение тоже не было смысла. И в тоже время, что-то брать с собою, тоже было нельзя. Были бы друзья, или хотя бы один из них чуточку повзрослее, дело другое, можно было попытаться выдать себя за владельцев всего этого, а сейчас, в это просто никто не поверит, и как минимум просто отберут, вдобавок обвинив в краже.

Уже после прихода весны, обнаружилось, еще одна странность, говорящая о том, что хозяин этого домика, или находился слегка не в себе, или же знал, что осталось ему недолго и потому готовился к смерти. Об этом говорилось и последних записях Графа***, но тогда, Длинный просто не придал значения этим словам, решив, что это больше поэтический оборот, нежели подспудное желание. В дневнике говорилось о могиле, находящейся на вершине холма с видом на окружающий его лес и протекающую под холмом реку. Все это по словам автора символизировало единение с природой и подчеркивало одиночество лежащего там человека, и его безграничную любовь к той, что выбрала другого. И тут, поднявшись однажды на холм метрах в трехстах от домика Графа, приятели обнаружили отрытую могилу, и прислоненный к одинокому дубу неподалеку деревянный крест с табличкой, и выгравированной на ней эпитафией:

"Потерявшись в безвременье лет,

Не найдя дорогу в никуда,

Он считал все дни которых нет,

О несбыточном мечтал он все года…"

Все говорило о том, что и крест, и отрытая могила предназначалась именно для нашего бывшего хозяина. Поэтому уже на следующий день Длинный с Алексеем перенесли гроб с телом, на вершину холма, и осторожно опустив его в могилу, засыпали ее и установили крест. А, Леха, будучи верующим человеком отчитал необходимые, по его мнению, для подобного случая молитвы.

Примерно за неделю до отъезда, друзья решили хотя бы сохранить самое ценное, что имелось в избушке, и то что невозможно было забрать с собою. Все же ее хозяин, даже будучи мертвым очень сильно помог приятелям обеспечив их жильем и едой в самое тяжелое для них время. Вдобавок ко всему, Леха обрел фотографии родителей, о чем не смел и мечтать. В общем в благодарность всему этом, было решено отобрать самые ценные вещи, имеющиеся в доме и сделать захоронку, чтобы эти вещи не пропали даром. В какой-то степени друзья считали своим долгом поступить именно так. Поэтому, чуть в стороне от дома, на достаточно приметном месте была выкопана яма, куда поместили самый прочный из сундуков, имеющихся в доме. Предварительно осмолив его снаружи, его поместили в выкопанную яму, и уложив внутрь остатки от разрезанного паруса, сложили на него все оружие, кое-какие инструменты, документы, оставшиеся от прежнего хозяина и несколько книг. Все это обернули парусиной и залили остатками вара. После чего место было засыпано землей, а друзья крепко накрепко запомнили это место. Кто знает, как сложится судьба. Вдруг, когда ни будь удастся вернуться сюда и откопав клад воспользоваться этими вещами. Пока же их ждал ялик, и долгий путь в неизвестность.

Новый парус прекрасно встал на имеющуюся мачту, рундуки, имеющиеся на лодке, были заполнены едой в дорогу. Из оставленного в избушке оружия, после долгих сомнений и раздумий все же было взято с собою охотничье ружье с двумя десятками зарядов, к нему. Правда перед этим, Длинный решил его несколько "модернизировать". Ружье бралось с собою скорее в качестве последнего шанса для обороны, нежели для охоты, в которой не он, ни Леха ничего не понимали. А вот иметь под рукой оружие, которое при необходимости сможет хотя бы отпугнуть, или остановить противника, было необходимо. При этом Длинный склонялся к самому жесткому варианту. Поэтому заряды для ружья подбирались не с мелкой дробью, а с крупной картечью. Само же ружьё, лишилась почти половины своего ствола, и почти полностью приклада. В итоге получилось оружие, чем-то напоминающее мощный дерринджер, правда не совсем карманного типа, но тем не менее дающее неплохой шанс выжить в непростой ситуации.

Леха настаивал еще и на малокалиберной винтовке, которая ему очень приглянулась, но Длинный объяснил ему неуместность подобного желания. Дело том, что данная винтовка слишком специфична. В силу слабого патрона, годна только для отстрела мелких животных, например тех же белок. А для каких-то других целей совершенно бесполезно. Для той же обороны например. Он рассказал приятелю, что бывали случае, когда пуля выпущенная из нее застревала в обычном ватнике или шинели, не нанося противнику никакого вреда. Разумеется если попасть в глаз, можно убить и такой пулей, но для начала попробуй попади. И в тоже время, при всей ее бесполезности в этом плане, она считается оружием, со всеми вытекающими от сюда. Вот и получается, что при невозможности самому адекватно ответить на нападение, можно спровоцировать на это своего противника. Поэтому винтовку было решено оставить в доме. Из инструментов, друзьям добавилась к имеющемуся топору, небольшая можно сказать походная пила, складывающаяся по принципу перочинного ножа в ручку. Разумеется, толстый ствол ею не отрежешь, но даже в таком виде она была очень удобна. Посуда, тоже была заменена на более удобную. Все же бывший хозяин был охотником и все это имелось у него в достаточном количестве и самого лучшего качества. Все же самым странным, по мнению Длинного, при таком разнообразии огнестрельного оружия, в доме не нашлось ничего компактного, вроде того же револьвера, или чего-то подобного. Обычно, как описывалось это в многочисленных книгах, охотники всегда имеют при себе нечто подобное. Мало ли что может произойти, и револьвер, как оружие последнего шанса, может быть очень даже необходим. Вспомнилась даже фотография из будущего с Леонидом Ильичом Брежневым на охоте, где тот держа в руках карабин имел подвешенный на поясе револьвер.

Самыми главными приобретениями, по мнению Длинного были карманные часы, даже на вид выглядевшие очень дорого, оставшиеся от прежнего хозяина и подробные карты местности, сшитые в одну папку и позволяющие рассчитывать дорогу не только по реке, но и в большей части Европы, где видимо побывал в свое время Граф. При этом во многих местах имелись отметки обозначавшие видимо места его ранних стоянок, или особенно понравившихся мест. При этом при каждой такой отметке, имелась сноска, на которой были выписаны какие-то цифры, и фразы, порой обозначающее вообще, или что-то очень редкое или не несущее никакого смысла. Впрочем учитывая другие записи в нескольких дневниках, нечто подобное встречалось и там, и потому воспринималось просто необычной причудой, одинокого человека.