Страница 36 из 79
С самого детства я постоянно слышал от людей, что их пугают мои тёмные глаза, а, когда я вырос, окружающие подшучивали, будто достаточно одного моего взгляда, чтобы люди делали то, что я хочу, но в то же время шутники давали понять, что на себе ощущать этот взгляд не хотят. Лишь некоторые признавались, что он притягивал к себе магнитом, но все сходились во мнении, что выдерживать его непросто.
Я вот я останавливаю его на Габриэлле — прямолинейный и настойчивый, впервые радуясь, что могу заставить человека отказаться от собственного вопроса.
Однако происходит то, чего я не ожидал…
Габриэлла смело встречает мой взгляд…
Мгновения утекают, но свой она так и не отводит, и я начинаю думать: что не так? Я вижу в её глазах удивление, должно быть, то же, что отражается в моих глазах, — удивление, но не страх, любопытство, но точно не смятение.
Мы молча смотрим друг на друга, а время идёт. На одно мгновение в моё сознание забредает опасная мысль, что было бы, если бы я мог не слушать голос разума…
Глупая была идея.
Я делаю вдох, и Габи вздрагивает, словно только заметила, что мы таращимся друг на друга.
— И это создали ваши правители? — поспешно спрашивает она, волшебство момента разрушено, и, хотя я сам к этому стремился, чувствую разочарование.
— С самого начала предполагалось, что каждым крылом будут руководить свои лидеры, — объясняю я сокрушённо. — Между собой крылья должны были оставаться равноправными, но всё быстро вышло из-под контроля. Со временем путём политических игр и интриг лидеры одного крыла избавились от соперников, сосредоточили власть в своих руках и стали едиными лидерами для всей станции. Динаты или триста шестьдесят градусов. Но есть и нечто более опасное, чем они. Оливарум. Религия, которая родилась уже на Тальпе. События пришлого посчитали не более чем Реньювингом — обновлением, всем погибшим установили памятник и решили, что этого более чем достаточно. Сказали, что тревожить прошлое не следует, как и умерших, что нельзя кого-то осуждать или искать виновных. Ради сохранения человечества, и чтобы жертвы были не напрасны, следует даровать себе и другим исцеление, ведь прощение открывает дорогу в будущее.
Габи задерживает дыхание, и я уже не пытаюсь разобраться в причинах — мне бы со своими чувствами совладать.
— Высшие силы есть инновационные технологии, — продолжаю я. — Только они могут сохранить человечество. Верховный Наставник — проводник, ведущий за собой по Лестнице в небеса. У религии появился символ, названный всходом: вертикальная линия, от которой в стороны расходятся четыре горизонтальные — разной длины, от самой длинной справа сверху, до самой короткой слева внизу. Этот символ схож с тем, как выглядит со стороны сама станция.
— Покажи мне, — шёпотом просит Габриэлла.
— Не могу. Верховного Наставника запрещено фотографировать или снимать на камеру.
— Коди сказал, что его я увидела.
— Что?
— В Эпицентре все эти… строения, утопающие в кустарниках и деревьях всех оттенков пурпурного, красный клён, сандал и краснолиственные барбарисы, а в самом центре — небоскрёб, поднимающийся к небесам по спирали… — всё это выглядело потрясающе, но я смотрела на экран, а внутренним взором видела высокого мужчину в чёрном одеянии с белым воротником. Красная крона деревьев в моих глазах превращалась в алую жидкость, что я видела на странном символе в руках незнакомца. Коди сказал, что это кровь.
Смотрю на Габриэллу не отрываясь, чувствуя, как подо мной раскачивается стул и даже сам пол. Вдруг кажется, что я ощущаю, как вращается станция, хотя по всем законам физики это просто невозможно.
— Я могу спросить, что ещё ты видела? Что чувствовала?
— У меня перехватило дыхание, когда ты показал станцию. Должно быть в реальности она просто огромная! Я подумала, как можно было построить нечто столь величественное?! Как тальпам удалось создать новый дом, такой похожий на планету, и в то же время настолько от неё отличающийся? Голос говорил, что это чудо, созданное руками человека, дом, который люди обрели за пределами родной планеты. Так и есть. Я, затаив дыхание, смотрела, как движется это огромное… создание. Да-да, я понимаю, что оно не живое. Но на нём находятся люди. И это невероятно! А потом… потом на меня обрушились ощущения… Я смотрела на Архипелаг и видела всю эту красоту. Острова и Голубой город на них. Я видела людей только издалека, но в то же время как будто могла присмотреться к их лицам. И люди оказывались… безликими. А потом я заметила корриганов.
— Корриганов? — переспрашиваю я, надеясь, что не допустил ошибку в незнакомом слове.
— Ты не знаешь, кто это? — удивлённо уточняет Габриэлла. — Но вы живёте рядом! Только они выглядят почти так же, как другие тальпы. У них, похоже, нет хвостов и жабр, но они живут под водой, как настоящие корриганы.
— Хвостов и жабр? — я подозрительно прищуриваюсь, но девушка отвечает лишь короткое «да» и продолжает:
— Я смотрела на Третье крыло и понимала, что его мир похож на тот, в котором жила я. Это сама жизнь — казалось бы, место умиротворения и связи с природой, и символ соответствующий — стихия воздуха, однако от картинки веяло скрытой опасностью, и я видела в своём сознании туман омерзительного зелёного оттенка, который расходился по другим крыльям, как ядовитый зловонный газ… В какой-то момент мне подумалось, что мы… находимся… здесь…
Просто невероятно…
— Мы здесь, — шепчу я. — Мы в Третьем крыле. Его назвали колыбелью динатов, потому что отсюда они обрели власть и стали править всей станицей, так что да, можно сказать и так: газ пошёл отсюда и отравил всю Тальпу. Что ещё ты видела?
— Четвёртое крыло как будто вообще не соответствовало тому, что о нём рассказывал голос. Массивы лесов, сады и теплицы, обширные угодья… Тогда почему мне представилось солнечное затмение? Я видела разрушенные поселения. Я видела… обездвиженные тела людей…
Боже мой…
Я смотрю на Габриэллу во все глаза, забывая, что нужно дышать.
— Упадок, болезнь и боль — ты была права, — шепчу я потрясённо. — Четвёртое крыло имело несчастье стать хранилищем ресурсов, которые в последние годы пребывания на планете не успевали распределить по крыльям и в спешке транспортировали в Четвёртое. Здесь разразилась настоящая война, и длилась она долго. До сих пор люди ещё не оправились. В последние три года ситуация настолько обострилась, что власти законсервировали мосты к крылу, то есть теперь попасть туда практически невозможно. От рассказов о том, что там происходило и продолжает происходить, седеют волосы и замирают сердца… Что было потом? — спрашиваю я, не удержавшись. — Что ты почувствовала?
— Когда на экране снова появился символ Тальпы, у меня кружилась голова, и я вдруг увидела, что если его перевернуть, то получится, будто ладони не раскрыты под бабочкой, а, наоборот, смыкаются над ней, не позволяя ей улететь. Потом прозвучал жутковатый звук, и я увидела… его… как ты сказал, киборга из детских страшилок…
— Тебя начала бить крупная дрожь, — произношу я пересохшими губами, вспоминая тот день. — Ты побледнела, а глаза, хоть и смотрели на меня, оказались пустыми…
— Кто он?
Я делаю глубокий вдох, прежде чем ответить:
— Один из динатов. Всего их пятеро. Никто не называет настоящие имена. Глупо, но страх перед их владельцами настолько силён, что в народе за правителями закрепились прозвища. Каждое из них — название карты из колоды…
Вряд ли Габриэлла знает, что это такое.
Линза дополненной реальности всё ещё остаётся в моём глазу, так что я сразу запускаю программу, а девушка надевает очки, догадавшись, что я покажу динатов. В воздухе появляется экран, а на нём двое молодых мужчин, со смазливыми улыбчивыми лицами.
— Это Вальты. А это Дама.
Мы видим лицо пожилой женщины, которая изо всех сил старается показать, что итернум позволит ей жить даже не сто шестьдесят лет, а вечно. Она очень некрасивая, с бородавкой над губой, которую, как я однажды слышал, сама считает изюминкой.