Страница 25 из 79
— Что ты творишь?! — раздаётся надо мной голос Коди.
Друг поднимает меня на ноги, закидывает руку себе за шею, сгибаясь под моим весом.
— Ты вроде бы ничего не ешь, а становишься только тяжелее, — жалуется он, пока тащит меня обратно к койке, а я упираюсь ногами в пол, пытаясь его остановить.
— Чёрт бы тебя побрал! — фыркаю строго. — Откуда ты взялся? — ворчу, не заботясь о том, как это несправедливо. — Я должен её увидеть.
— Ты забыл, что я тебе сказал?! — пыхтит Коди, ударяя по ногам, чтобы я не упрямился, и продолжаю тащить меня к кровати.
Едва не падая под моим весом, он укладывает меня на койку, а потом, несколько минут отдышавшись, возвышается надо мной и сурово произносит:
— Когда ты принимаешь решение поиграть в героя, я тебя не выношу. Попросил по-человечески ничего не предпринимать — и что? Тащу твою задницу обратно, почти без сознания.
Видно, я серьёзно его достал, если он сказал самые жёсткие слова, какие я когда-либо от него слышал.
— Работа идёт, — говорит Коди назидательно. — Все листья оказались совершенно непригодными даже для того, чтобы их заварить. Габриэлла не то, что не уснёт, а, вероятно, просто отравится. Я посадил в теплице образцы, которые удалось хоть немного вернуть к жизни. Ускоренный рост должен сработать, и тогда завтра мы сможем создать вещество, которое послужит землянке снотворным. Сегодня начальник завалил меня работой, похоже, придётся ночевать здесь. Совпадение? — ехидно и раздражённо спрашивает Коди и сам же отвечает: — Очень сомневаюсь! Хотя так даже лучше: лично присмотрю за ростом образцов, а завтра утром я создам снотворное. Будь добр, побудь один день обычным человеком, — ворчит друг, — с героями я нахожу общий язык очень плохо!
Коди уходит, хлопнув дверью, а я чувствую себя таким обессилевшим, что не может быть речи о том, чтобы попытаться встать. Я исправно пью сэмпе не чаще одной в четыре часа, но её действие довольно скоро ослабевает, и меня беспощадно клонит в сон. В голове мелькает надоедливая мысль: однажды я уже оказался недостаточно решительным, когда нужно было проявить силу. Но заняться самоедством я не успеваю, ведь отключаюсь в очередной раз со скоростью компьютера, который внезапно решил перезагрузиться после обновлений.
Утром я съедаю кашу как можно быстрее, чем вызываю у Коди сдавленный смешок.
— Ты идёшь на поправку, или она тебе действительно понравилась?
— Не смеши, — хмуро откликаюсь я и перевожу тему: — Как успехи?
После явно бессонной ночи в лаборатории Коди выглядит немногим лучше меня: тёмные круги, воспалённые глаза — всё как положено. Однако друг широко улыбается, любовно поглаживая стеклянный ящик с пробирками и баночками, заполненными веществами разного цвета, и маленькими горшками с едва заметными ростками в них.
— Я оставлю образцы у тебя, потому что утром Ребекка чуть не выкинула их. Якобы случайно, — Коди закатывает глаза, а потом, тяжело вздохнув, добавляет: — Ты сказал, что придётся повторять эксперименты, пока не получится докопаться до истины. Я решил, что стоит начать хотя бы с чужих исследований. Ты спрашивал о гипотезах, — он делает паузу, прежде чем продолжить. — Так вот, их оказалось больше, чем я знаю, и некоторые можно было бы рассматривать всерьёз, будь у нас хоть сколько-нибудь значимые факты. Но тебе определённо стоит посмотреть, — он утыкается взглядом в планшет, который принёс с собой и что-то ищет на нём несколько секунд, а потом подходит и протягивает планшет мне, — вот это.
Я с интересом поглядываю на друга, заинтригованный его горящим взглядом, а затем смотрю на планшет. Приходится моргнуть несколько раз.
— Ты серьёзно?! — произношу я, не веря своим глазам. — Электрические люди и загадки пирокинеза? Книги по эзотерике?! — Я чувствую, как в груди закипает злость, но пытаюсь говорить спокойно: — Если ты хотел выбесить меня, можешь гордиться: у тебя получилось. Ещё с детства я сыт этим всем по горло. Обладатели высокого электропотенциала и электроприборы, которые выходят из строя…
Я замолкаю прежде, чем ляпну, что от этого меня тошнит больше, чем от каши, которую приносит Коди.
— Бог с ними, с электроприборами, — отмахивается друг. — То, что растения и животные генерируют электричество и обладают электромагнитными свойствами, и так известно. Если и организм человека может это делать, то пускай себе спокойно генерирует электричество — опустим эти моменты. Но эти работы ты должен посмотреть.
Он указывает подбородком на планшет, но я с отвращением откладываю его в сторону.
— Мне нужна наука — не сказки, не волшебство и не магия…
— А землянка на борту нашей станции, которая молиться и насыщает своё тело солнечной энергией?! — взрывается Коди и упрямо сверлит меня взглядом. — На ранах которой растут цветы, а в случае опасности с её кожи сыплются искры?! Это легко объяснить научно?
Я сглатываю, не ожидая от друга такой решительности.
— Извини, книг о землянах нет, — говорит он, вдруг успокоившись, а я мысленно соглашаюсь, что замечание справедливое.
Неохотно беру планшет в руки и примирительно спрашиваю:
— На что обратить внимание?
Коди пытается скрыть улыбку, но я успеваю её заметить.
— Здесь ты найдёшь новые гипотезы. Некоторые объясняют самовозгорание изменением скорости окислительных процессов в организме. Когда происходят резкие сдвиги в параметрах биоэнергетического поля, окислительные процессы воздействием якобы начинают идти в сотни раз быстрее, организм не выдерживает такого напряжения и сгорает.
Не представляю, как Коди хватает дыхания на такую длинную фразу, но как только он делает вдох, то сразу же говорит дальше, будто боится, что я его прерву:
— Другие гипотезы строятся на том, что в основе клеточной энергетики лежат термоядерные реакции, и в клетках человека, особенно в структурах его мозга, идут реакции, благодаря чему организм не только получает энергию, но и может создавать химические элементы, которых ему не хватает.
Молчу, даже когда Коди замолкает, и, вдохновлённым тем, что я не спорю, он добавляет:
— Если это действительно так, то можно предположить, что, как и на атомных электростанциях, в организме могут возникать неуправляемые ядерные реакции, и, как и в работе любого реактора, возможен сбой — с катастрофическими последствиями.
Мне не нравится ни первая, ни вторая гипотеза, но я понимаю, к чему ведёт Коди.
— К таким последствиям, как самовозгорание? — уточняю я, и друг с готовностью подтверждает:
— К таким, как самовозгорание.
Он складывает руки на груди и рассказывает уже спокойнее:
— Есть и совсем другие гипотезы. Среди микрочастиц, существующих в природе, имеются отоны, миниатюрные «чёрные дыры». Встречаются и в космосе, и в земных недрах. Возможно, сталкиваясь с телом человека, они вступают во взаимодействие с теми «личными» отонами, что находятся в организме. Возникает тепловой взрыв, энергия которого не выделяется, а поглощается, создавая в человеческом теле крематорий с огромной температурой горения. Эта гипотеза похожа на пиротоны, о которых я тебе говорил, — субатомные частицы, испускаемые…
— …космическими лучами. Да-да, я помню, — поспешно говорю я, желая услышать подробности.
— Так вот, человек на три четверти состоит из жидкостных образований, верно? Свободные радикалы в молекулах способны забирать энергию — это может быть и солнечная, и биологическая. В исключительных случаях она потоком вырывается наружу. И получается, что, когда безобидные — в обычных условиях — частицы входят в активное взаимодействие с человеческими клетками, то это вызывает цепную реакцию, подобную взрыву термоядерной бомбы. Есть даже такое понятие как «пирополе». Когда бросает в жар при сильном волнении, пирополе, которое обладает способностью нагревать белковую материю, может, как и любое другое поле, выбрасывать мощный всплеск энергии. При этом внешняя температура тела не превышает тридцать шесть, а внутренняя достигает едва ли не двух тысяч…