Страница 8 из 77
Глава 3
На каком-то этапе медсектор наполняется народом.
Трофимов, полиция, Тика Хамасаки, врач, мои одноклассницы - это еще не считая меня.
Лежать в роли баклажана на грядке больше нет сил. Ну и даже чисто теоретически: в том же боксе чем ты больше маневрируешь, тем неудобнее твоему противнику - аксиома.
- Меня кто-нибудь отпустит с этого разделочного стола?! Народ, мне уже и в туалет надо, если что! - Надрываться в роли страдальца неприятно, но что поделать, искусство требует жертв.
Держу в голове, что хотя и ломаю комедию, делать это надо убедительно - чистейшей воды представление все равно должно отыгрываться качественно.
С учетом здешних технических достижений, успешный обман с моей стороны вроде как исключен - но ведь рассчитывает же на что-то та же японка?
Я мог ведь начать трепать языком - по мне, не лучший для нее вариант. Однако Тика здесь (и как только не боится).
- Он был зафиксирован в капсуле в бессознательном состоянии. - Врач чуть напрягается и торопится, начиная свои пояснения до того, как мать одноклассницы успевает задать ему свой вопрос. - Инъекции внутривенно плюс иммобилизация; это было абсолютно стандартным решением в тех обстоятельствах. Кто и когда делал ему укол опиатами - я не утверждал, констатировал лишь их наличие в крови.
- Зачем меня приковывать к этой доске?! - выставляю свои три копейки.
- Никто никого никуда не приковывал! Я врач, а не полицейское следствие! Есть медицинский протокол: человек с такими повреждениями не должен дергаться на терапии. А судорожный синдром присутствовал!
- Трофимов-сан, мне кажется или медицина настроена менее радикально, чем вы? - в голосе матери одноклассницы звучат лишь участие и вежливость.
Предыдущие ноты скрипа железом по стеклу волшебным образом испарились.
В этот момент к беседе присоединяется полицейский. Он отчего-то говорит по-японски и я его не понимаю.
Тика при его словах поднимает рассеянный взгляд, мысленно считает звезды на потолке, потом задумчиво отвечает ему с видом озабоченной матери-героини.
Тип на этом не успокаивается. Вещает еще минуту или полторы с паузами, расстановкой, будто перечисляя некий список.
Если б видеть нормально - можно было бы по лицам одноклассниц что-то понять, они с японским каким-то образом через концентраторы дружат. Но увы - чего нет, того нет.
- Пожалуйста, снимите меня с этого разделочного стола. - Напоминаю о себе через какое-то время.
Гроза местной преступности недовольно дергает головой и продолжает агитировать Хамасаки-старшую.
Доктор озабоченно кивает и шевелит в воздухе пальцами на манер волшебника Мерлина:
- Да... теперь можно... Инфузии завершены.
Ленты на руках и ногах тут же распадаются на половинки и втягиваются куда-то вниз.
- Спасибо, - ворчу, свешивая ноги со стола и спрыгивая вниз.
А ведь чувствую себя более чем неплохо, ух ты.
- Что у него сейчас с физическим состоянием? - Хамасаки-мать переходит на английский, обращаясь к эскулапу.
- Для предшествовавших событий - более чем окей. Интоксикация снята, давление стабилизировалось, витальные функции в норме. Последствия специфических вмешательств нейтрализованы, - он многозначительно смотрит то на завуча, то на женщину.
Если я правильно понимаю, это он таким деликатным образом обозначил СКАТ.
Кстати, было больно. Это не зубной кариес и даже не сорванный ноготь.
Не хотелось бы так - да еще раз.
- Прошу всех ко мне в кабинет. - Трофимов, обделанный японкой совсем недавно при нас, как ни в чем ни бывало типа возвращает себе бразды между делом.
- Уточните состав, пожалуйста? Кому к вам топать? - ну а чего, лично я туда идти не хочу.
Смешно, но официальных обвинений мне пока не предъявили.
Где-то на задворках сознания при виде лица Тики горячо вспыхивает надежда: может, теперь и не предъявят? Ну мало ли.
Хотя-я, с учетом местных инструментов проверки достоверности, мой детский лепет спектакль и есть. Вряд ли кого-то способен обмануть.
- Я бы предложила отправить детей на занятия. Мы обсудим происходящее и наметим, куда двигаться, - Хамасаки-старшая играет в вежливую аристократичность.
- У меня свой алгоритм и свои обязанности, - спокойно пожимает плечами полицейский. - С вашего разрешения, я продолжу по своему плану.
- Не нужно торопиться с процессуальными решениями. - В голосе Тики аккуратно лязгает сталь. - Я никоим образом не претендую на ваши полномочия, но ... - черт, дальше снова по-японски.
Звучит как самый нормальный разговор, но служитель закона почему-то недовольно морщится и в его глазах отчетливо видны вспышки злости.
Японка мажет по нему взглядом (интересно, через расширение или нет?) и без перерывов что-то говорит минуты полторы.
В итоге этого общения меня вручают в руки латиноамериканкам:
- Отведите одноклассника и сами шагайте на занятия. Языками не болтать! - Трофимов выглядит усталым грузчиком, которому только что сказали, что за те же деньги придется разгружать полуторную норму.
В беседе мента и Хамасаки-старшей он не участвовал, только переводил взгляд с нее на него.
- Сенсей, я не думаю, что вы можете разговаривать со мной подобным тоном. - Мартинес выпрямляется и обжигает завуча взглядом. - Я, конечно, понимаю... но все должно иметь границы. Если вы сейчас же не извинитесь и не поясните своих слов, с вами вынужденно проконтактируют мои родители. Я не давала повода...
- ... я тоже! - к подруге присоединяется Эрнандес. - И мы не в третьем классе! Что вы этим хотели сказать?
- Мои извинения. Тяжелый день, был неправ. - Кажется, завуч что-то быстро впрыскивает себе в кровь через гаджет, потому что его тональность меняется со скоростью звука. - Пожалуйста, проводите Седькова и вернитесь вместе с ним на занятия! Также, пожалуйста, сохраняйте конфиденциальность того, чему здесь стали свидетелем: это моя личная просьба!
А дальше девчонки подхватывают меня под руки и под шумок уносят нафиг с этажа.
Взрослые, вопреки собственному последнему конструктивному посылу, при нашем исчезновении никуда не трогаются: снова переходят на японский и начинают что-то эмоционально обсуждать прямо там, в медсекторе.
Орать друг на друга каждый за себя, если честно.
***
- Слушай, а чего ты так к Рыжему прикипела? - Айя решила для разрядки какое-то время потрепать языком с серьезным лицом.
Сам Виктор, что интересно, на вопрос не отреагировал.