Приплывший дом

– Возможно, и с нашей пракакой-то там родственницей замутил сицкарь, вот мы с Дарой тоже получились рыжие, – хмыкнул Лис. – Может быть такое, бабуль?

– Все может быть, – неопределенно ответила Александра Константиновна.

Эх, жаль, что великая тетя знает об их предках гораздо меньше, чем Ольховая Шишка о своих. Дара бы лучше послушала интересные истории о собственной семье.

Зато теперь Олеся хотя бы может называться Лесом, раз она из рода «лесных людей». Хотя, наверное, не то что ложку сделать, карандаш поточить не может, вон ручки какие хлипкие. Дара глянула на Олесины пальчики-прутики, теребящие завязки рюкзака.

Тема исчерпала себя, и все снова замолчали. Майя глядела в окно, Лес же гуглила в телефоне ольховую шишку. Насмотревшись на своих чешуйчатых собратьев, Олеся подняла голову и окликнула Лиса:

– А мы ведь по городу прогуляемся?

– Да, собирались, – ответил Елисей. – Дара у нас будущий историк, она увлеклась мологскими домами-переселенцами, пойдем вот их искать.

– Здорово! Я с вами! – тут же загорелась Олеся. – Мне тоже эта тема интересна! Прабабушка моя была из Мологи.

Да что ж такое! Все достается этой Олесе, даже родственники из утонувшего города! Хотя, думая о мологжанах, Дара невольно представляла руки, тянущиеся из воды. А кругом рыбки, рыбки. Надо меньше слушать рассказы Лиса про утопленников и Майю с ее заложными покойниками.

Дара достала смартфон и уже привычно полистала фотографии приплывших домов. Избы-беженцы напоминали старых ручных зверей – верблюдов или слонов, сонно сидящих в загонах из штакетника.

– О, это дом заруцкой ведьмы! – неожиданно воскликнула Лес.

Дара поглядела на дом с пластиковыми окнами – ведьмы тоже перешли на современные технологии?

– Я прошлое фото имела в виду – уточнила Олеся.

Дарина листнула назад. Ветхий черный бревенчатый дом за покосившимся забором. В общем-то обычная старая изба с давно не крашенными простыми наличниками, поросшей мхом крышей и забитым досками чердачным окном.

– Он в Заручье стоял. Это район Мологи. Мне прабабушка рассказывала, – Лес замялась и добавила: – Я запомнила, потому что название понравилось – Заручье. Да и жуткие истории про ведьм люблю.

Ого, а Ольховая Шишка что-то знает о приплывших домах, и, возможно, не только байки о ведьмах. Но Майя, конечно, опередила. Она с горящими глазами повернулась к соседке.

– Расскажи про ведьму! – взвизгнула она. – Расскажи про Заручье! Обожаю такие истории!

– Ваф! – откликнулась Чеви, словно поддерживая просьбу Дара невольно улыбнулась. Вот Майе повезло! Главное, чтобы Ольховая Шишка не подкачала и поведала достойный рассказ. Майя же эксперт!

Но Лес не торопилась.

Дарина открыла бутылку минералки и глотнула теплой соленой воды. После секундного колебания через Олесю протянула бутылку Майе, но та сморщилась и замотала головой, продолжая сверлить глазами Лес.

– Пить кто-нибудь будет? – нерешительно спросила Дара.

Лес покосилась на бутылку и вздохнула, видно, решив, что Дара предлагает смочить горло перед историей.

– Молога находилась там, где река Молога впадала в Волгу, – неожиданно заговорила Олеся. – На карте город напоминает птичье гнездо между ветками-реками. Ну как город – крошечный городок. – Лес провела в воздухе пальцем. – Четыре длинные главные улицы, почти вертикально, с севера на юг. Наверху белокаменный монастырь. Рядом с ним ручей отсекал часть города, и этот район назывался Заручье. Молодежь из центра с заруцкими не водилась, но по весне, когда берега ручья белели от ландышей, девушки со всего города ходили туда за цветами. В Заручье было много пасек, местный мед возили и в Рыбинск, и в Ярославль. Поговаривали, что там обитают ведьмы, поэтому у них и мед, и ландыши, и вообще всего в изобилии. Не знаю, сколько именно было этих ведьм. Бабушка так и говорила – ведьмы. Но я слышала от нее только про одну.

Олеся протянула руку к бутылке с минералкой:

– Можно?

Дара отдала воду.

С другой стороны от Олеси нетерпеливо ерзала Майя – еще бы, Лес замолчала на самом интересном месте! Дара, признаться, тоже была заинтригована и восхищена. Подружка Лиса не пустышкой оказалась – столько знала о затонувшем городе! О том, что было в Мологе до моря. Это вызывало уважение.

– Прабабушка моя дожила почти до ста лет. Она была оптимисткой, редко жаловалась на болячки. Но с возрастом, конечно, стала сдавать. Раньше она никогда не рассказывала о своем родном городе, но в последний год стала постоянно вспоминать Мологу, – вздохнула Олеся.

Дару вдруг озарило: Лис же упоминал знакомую, у которой недавно умерла прабабушка – бывшая жительница Мологи. Так вот он кого имел в виду! Ох, а они с Майей выуживают из Ольховой Шишки истории для развлечения! Олесе, наверное, еще тяжело рассказывать о прабабушке. Дара ее понимала. Она тоже не смирилась, что ее баба Галя – родная сестра великой тети и ее настоящая, а не двоюродная бабушка – ушла навсегда. Неунывающая, добрая и любимая.

Но Олесе, казалось, наоборот, хотелось поделиться историей, она продолжала:

– Чтобы порадовать прабабушку, я рыскала в интернете, находила видео об этом затопленном городе – расследования, познавательные передачи и старые фильмы. Мы их смотрели вместе. А еще читала статьи, искала фото в краеведческих блогах. Завела в ноуте папку «Молога». В общем, прокачала эту тему, – Лес грустно улыбнулась. – И вот в одном документальном фильме мелькнула эта изба, и прабабушка тут же сказала: «Приплывший дом заруцкой ведьмы». А потом ушла в себя, перестала смотреть на экран, глаза остекленели… И с той поры ее будто подменили. Стала задумчивой, хмурой, отказывалась от еды. Мама говорила бабуле, что пра готовится уйти, – Лес покосилась на Майю.

Девочка просто кивнула, показывая, что понимает, о чем речь, и Лес заговорила дальше:

– Но я-то знала, что дело в другом. Прабабушка перестала интересоваться Мологой после того фильма. Казалось, будто все это время она что-то искала и теперь нашла. Приплывший дом.

Олеся снова затеребила шнурки рюкзака. Никто не торопил ее, даже Майя непривычно притихла. Лис чуть ли не полностью развернулся к ним и с интересом слушал историю своей подружки, а великая тетя выключила радио.

– Однажды, когда я пришла, бабуля, встретив меня в коридоре, сообщила, что пра совсем плоха. Я зашла в комнату и увидела, что прабабушка сидит в кресле и смотрит на сервант. Сама я на эту бандуру редко обращала внимание. За годы сервант стал для меня почти невидимым. В детстве мне не разрешалось ничего там трогать, а когда выросла, уже и не замечала чайные пары, статуэтки, фотографии за пыльным стеклом. В тот день прабабушка со мной даже не поздоровалась. Я села на стул и проследила за ее взглядом. Прабабушка смотрела в одну точку. На графин. Прозрачный такой, желтоватый, а внутри – стеклянный чертик, похожий на пойманную в банку мышь. Смотрела ли пра на него сознательно или ее взгляд застыл на первом попавшемся предмете? И тут вдруг она мне призналась, что одолжила графин у заруцкой ведьмы… Кстати, он у меня с собой.

Лес стала развязывать шнурки рюкзака.

Великая тетя резко свернула на обочину и затормозила.

– Что случилось? – испуганно выпалил Лис, озираясь по сторонам.

– Тоже хочу посмотреть на ведьмин графин, – ответила великая тетя и повернулась к девочкам.

Ого, вот это история! Даже со спецэффектами!

Лес аккуратно вытащила из рюкзака стеклянный сосуд. Увидев чертенка, Дара немного разочаровалась. Он походил на обычную стеклянную фигурку, которыми забиты сувенирные лавки. Ну подумаешь, что не котик, лисичка, зайка, а чертик – с острыми ушками, хвостиком и бусинками глаз.

Олеся, глядя на графин, снова заговорила:

– Вот что мне рассказала в тот день прабабушка. Жила она с семьей в центре Мологи. Сама пра тогда была молоденькой девушкой, но уже с младенцем на руках.

Ольховая Шишка замялась и зыркнула на Майю. Та закатила глаза – опять сейчас будут рассказывать что-то якобы не предназначенное для детских ушей. Лес не сдержала улыбки, которая, впрочем, тут же погасла.