Капитан и Ледокол

Машина все время работала. В надежде на крепость канатов остановили ход машины. Пароход стало относить от берега, и один из стальных канатов лопнул. Пришлось снова работать машиной, пустив ее полным ходом.

Между тем буря все усиливалась. Спустили третий стальной трос и пеньковый буксир, которые закрепили за крепкие лесины на берегу. Здесь пароход простоял около двух суток.

На третьи буря начала стихать и море стало успокаиваться. Пароход «Яков» отправился на поиски брошенных кораблей. На подходе к улусу Улунхсону на острове Ольхон с парохода было уже видно, что какое-то судно погибло: разбитые бочки, части корпуса, лохмотья одежды носились по морю. Около улуса оказалось выброшенным на берег судно Могилевой, что и спасло его, рабочие и груз оказались целы. Оно обледенело до половины мачты и выглядело ужасно. Еще одно каким-то чудом удержалось на якоре в 30 саженях от острой береговой скалы. Об эту скалу разбился в щепки «Потапов». Все рабочие, а было их 161 человек, и команда «Потапова» – 15 человек – погибли. На берег выбросило лишь двадцать семь обледенелых тел.

Ледокол поставил себя на место кораблей, попавших в эту заварушку. Что бы делал он сам? «Тут и думать нечего, боролся бы до последнего!»

Это «последнее» приходит по-разному. Когда-то помогает спокойное ожидание, когда-то – яростное сопротивление. Но всегда нужно верить в победу. Взять тот же «Яков». Байкальская стихия заваливала его набок, тащила в глубины, пыталась утопить! Команда корабля не сдавалась! И сам кораблик молодец! Не сдавался, напрягал все свои силы, надрывался из последних и победил! Выстоял! Он пробился к берегу!

«И Капитан «Якова» такой же сильный как мой Капитан», – подумал Ледокол. Он организовал всех на спасение: все пассажиры, даже дети, занимались переноской груза, дабы сохранить пароходу равновесие, и делали это не раз и не два под грохот волн, переваливающихся через корабль, под ветер жуткой силы…

И команда не подкачала! Настоящая команда, как у меня! Когда «Яков» сел на мель, не дойдя нескольких саженей до берега, спустили лодку с матросами, но они не смогли даже оттолкнуться от судна. Их, промокших и закоченевших, еле вытащили на палубу. Но «Яков» нужно было зачалить, ибо, неровен час, стихия разобьет его или утащит на глубину. Спустили шлюпку, в которую добровольцами пошли Суворов, Власов, Юрьев и Парфентьев с тросами для крепежа к берегу.

Ледокол посерьезнел. Про этих моряков ходили легенды. Говорили, что Иван Суворов был моряком в третьем поколении. Вся родова жила в Лиственничном. С детства парня приучали к байкальской волне. Он и верил в нее, считал, что в случае чего обязательно поможет. Вот и помогла – сжалилась и не забрала в свое царство! Ивана ценили за его умение рыбные места находить. Бывает же такое – он словно бы с рыбой разговаривал, с ним всегда в улове остаешься. А уж весельчак, каких поискать надо.

А Власов Сергей – тот с другого байкальского берега – с Горячинска. Тоже сызмальства с родителем на рыболов ходил. В артели его любили за терпение и упорство. Рыболов – дело тертых мужиков, чего только в балагане не случалось. Парнишка старался брать пример с опытных артельщиков да всему учился, помогал, что в лодке, что на засолке. А те и говорили: «Полезный парнишечка, не нытик, не лентяй»

А когда подрос, то и сам в морские рейсы ходить стал.

Юрьев Виктор – балагур, Ивана друг. Он его и сманил на судно. Последним в шлюпку спустился Матвей Парфентьев. Силы у парня было немеренно, троих на неводе заменить мог! Обижались только, уж больно молчалив.

Со шлюпкой ничего у парней не получилось. Ее моментально подхватил волна, и она едва не попала под колесо. Все понимали: если не удастся привязать пароход, он погибнет, и все, кто находился на нем, погибнут тоже. Решили идти вплавь. Все теже Юрьев, Суворов и Власов. В итоге канаты были зарочены за толстые деревья, а пароход спасен.

Вспоминая эту ужасную катастрофу, Ледокол размышлял: «А сам бы он справился с стихией?» И всякий раз отвечал сам себе: «Справился бы!» Нужно только всегда оставаться на плаву! Капитан ему поможет! Он поможет Капитану! Они поддержат друг друга и дождутся помощи.

Глава 3

Капитан

Когда он был маленьким…

…Он проснулся от холода. Оказалось, что одной закладки угля в буржуйку мало. Железная печурка, которую установили в каюте, быстро остывает. «Не хватает еще заболеть. Ледокол обездвижел, так еще и я свалюсь.»

Поеживаясь, Капитан встал. «Сжался, распрямился» – и так несколько раз. Это упражнение всегда помогало ему отразить «холодную атаку» холостяцкой постели. Быстро оделся и забросил угля в топку. Затем, склонившись к ней, что есть мочи стал раздувать пламя. Как только появился огонь, от печки вновь пошло живительное тепло.

Уже когда пламя набрало силу, и буржуйка привычно загудела, Капитан присел рядышком на низенькую табуреточку, протянул к теплу руки и застыл на какое-то время. Подумал о Глафире, какая она ладная, теплая. Как с ней хорошо и спокойно. Хмыкнул: «Вот тебе и Рудзутак! Таки так, таки так…»

Глафира прочно засела в голове и не отпускала, притягивала, посылала сигналы – «Не забудь меня!» Такую поди забудешь!

…Ладони скоро поймали тепло, оно разносилось по всему телу. «Железяка» нагрелась, и пришлось отсесть.

Спать уже не хотелось – сон ушел вместе с холодом, а с теплом не вернулся.

Он открыл свою записную книжку, в которую вносил разные сведения, казавшиеся ему интересными и важными.

– Почти тридцать лет назад зимой 1900 года первые пробные рейсы стал делать паром-ледокол «Байкал»…

Но вспомнилось ему даже не это, а другая ледокольная история, участником которой он стал сам…

…Поселок Лиственничное, где были причалы многих пароходных компаний всегда был многолюден и немножко суетлив. Типичное припортовое местечко с многочисленными трактирами, небольшими гостиничками, стихийными базарчиками, магазинной торговлей, слоняющими без дела пассажирами, которые в ожидании своих рейсов прогуливаются по улицам-распадкам. Коротать время здесь особенно негде, особенно зимой или в весеннюю распутицу с ее вечными байкальскими ветрами. Церковь да пристань – вот и все достопримечательности Лиственничного, вытянувшегося вдоль берега и «вползшего» в распадки, отвоевав у тайги пятачки под жилье и хозяйственные постройки. Можно было, конечно, пойти и посмотреть на строительство ледоколов, которые удивляли зевак своими размерами и необычной для Байкала формой.

Но в этот день людей было так много, что, казалось, они заполонили все и вся. Верфь была большой и включала в себя стапеля, мастерские, подсобные и жилые помещения для постоянного пребывания рабочих и служащих.

Те же мастерские включали в себя множество цехов: механический, сборочный, литейный, медницкий, малярный, столярный. А еще поставили кузницу и лесопилку в 14 станков, лучшую по тем временам. Восемь складов принимали части корабля, который доставляли в разобранном виде из Англии.

Будущего Капитана взяли на работу на верфь, которую специально создали в Лиственничном для сборки огромного ледокол-парома «Байкал», первого ледокольного судна Российской империи, а потом и второго – «Ангары».

Вначале определили в подсобные рабочие в механический цех, приставили к отцу и братьям Маркеловым. Все мужики мастеровые, смекалистые. Про таких говорят – «золотые руки».

…Капитан приходил в цех одним из первых. Затем появлялись Маркеловы – Григорий, Петр и Валентин. Отец Семен Степанович приходил последним. Петр зычным голосом кричал на всю «механку»: «Подмастерье, пулей, волосы назад, сгоняй в лавку!»

Лавка – это трактир. Сгонять – взять под запись на Маркеловых четверть водки, хлеба краюху и цыбулю (Маркеловы приехали на верфь с украинского Харькова) – ну то есть луковицу – и дуть назад. Без стаканчика водки Маркеловы работать не начинали. И то сказать, после первой задвигали бутыль в потаенное место и до конца смены – ни-ни. И только после завершения рабочего дня доставали эту четверть – бутыль зеленоватого цвета и пока не опустошали ее, смачно закусывая луковицей и макая хлеб в тряпицу с солью, домой не уходили.