Верь мне

— Руслан, да что с тобой? Ты нервничаешь?

— Да.

— Почему?

— Потому что…

Да потому что он робеет как мальчишка. Потому что не знает, как к ней подступиться. Два года уже вместе, но как-то все не так у них, не как у людей это бывает… Она до сих пор загадка для него. Неразгаданная, недоступная, и каждое свидание как маленький бой, как сражение — он до сих пор боится, что она просто не придет… Он до сих пор волнуется перед каждой встречей, и от скупого, целомудренного ее поцелуя до сих пор потеют ладошки. Глупо все это, наверно. Просто недавняя решительность куда-то вероломно улетучилась вместе с красивыми взлелеянными мечтами, и сейчас он совсем не уверен, что она не пошлет его куда подальше! Просто сейчас он вообще ни в чем не уверен, кроме собственного желания всегда видеть эту девушку рядом с собой.

— Обещай, что не пошлешь меня! — нервно рассмеялся парень, пряча растерянность за смехом.

— А должна? — растерянно улыбнулась девушка.

Он только головой помотал и улыбнулся. Не должна. Просто он сильно волнуется, и слова застряли в горле, боясь вырваться наружу.

— Господи, Руслан, да что случилось? Я не знала, что ты умеешь быть таким нерешительным. Говори уже! — девушка с любопытством вглядывалась в глаза-маслины напротив. — Будешь молчать — подумаю, что ты нашел другую и не знаешь, как мне об этом сказать.

— Глупенькая, ну какая еще другая? — Руслан отставил бокал и тут же чуть дрогнувшей рукой выложил на стол маленькую бархатную коробочку. — Все гораздо хуже. Я хочу… Я хочу, чтоб ты стала мне женой.

Тихо стало. И только итальянцы все так же трепетно воспевали о великом чистом чувстве… С надеждой и трепетом ждал он ответа, но спутница его больше не улыбалась — молча посмотрела на коробочку и даже не прикоснулась. Глаза опустила, убегая от ждущего согласия взгляда к веселым танцам пузырьков в бокале.

— Ну вот… Значит, «нет»? — так и не дождавшись ответа, тихо спросил Руслан, разбивая идиллию итальянских голосов.

— Зачем ты так торопишься?

— Это значит «нет»? — повторил свой вопрос Руслан.

Она не знала, что ответить. Как-то спешно все это, некстати… Она наслаждалась обществом молодого человека — хорошо воспитанного, симпатичного, приятного во всех отношениях, но никогда, ни разу за пару лет их знакомства она не задумывалась ни о белом подвенечном платье, ни о детях, ни о прочих прелестях семейной жизни.

— Руслан, это как-то, — тихо, растерянно проговорила девушка, — как-то очень неожиданно… Я сейчас не готова к такому разговору. Давай не будем торопиться.

— Ясно.

— Ну что тебе ясно?

— Да все ясно.

Все ясно. Так бывает. Ты строишь планы, рисуешь в мечтах красивые картинки о вашем будущем, а потом оказывается, что нужно это только тебе, а у человека, сидящего напротив, совсем другие планы, и ты в них, увы, не вписываешься. Конечно, он должен был предусмотреть что-то подобное. С чего он взял, что она, Горская, с радостью бросится к нему на шею и побежит рожать ему смазливых ребятишек? Горская! Та, которая не любит целоваться. Та, которая всегда делает лишь то, что хочет сама. Та, которая будучи дочерью одного из самых обеспеченных людей в городе, умудрилась, гонясь за стремлением доказать всем независимость от отца, подумать только, найти работу, на которую не каждый среднестатистический студент согласится! И все-таки, он ждал другого ответа. И все-таки надеялся, что раз уж два года они вместе, то это что-то да значит для нее.

— Руслан, ну прекрати! — всполошилась девушка, понимая, что невольно обидела парня своей растерянностью, и тут же попыталась улыбкой загладить свою вину. — Ну что ты надумал себе? Просто…

— Просто ты меня не любишь — я понял, не дурак. Только объясни мне тогда…

— Руслан, прекрати!

А в глазах ее тепло и трогательная ласка. Улыбается, искренне жалея, что невольно обидела его… Теплая ладошка осторожно накрыла его руку и крепко сжала:

— Дурачок ты! Ну что ты себе надумал? Все это действительно очень неожиданно. Просто дай мне время, Руслан.

— Время…

— Да, время! И не смотри на меня так, я же не говорю тебе «нет»! Я просто прошу дать мне время подумать.

— Подумать, значит… Знаешь, мне всегда казалось, что когда люди встречаются два года, они для себя уже должны что-то понимать.

— Руслан!

— Давай начистоту. Если ты уже решила для себя, что «нет» — скажи сразу. Не юли, не надо. И враньем меня не обижай. Мы взрослые люди, и давай будем вести себя соответственно. Я люблю тебя, и я говорю тебе об этом. Если тебе это не нужно, если я тебе не нужен…

— Да куда ж тебя несет-то, а? Руслан, я, правда, не знаю, что тебе ответить. Ты отличный парень, ты мне нравишься — очень нравишься, да и отец счастлив будет, если соглашусь, но… Прошу тебя, не делай сейчас никаких выводов, просто дай мне время — я не могу сейчас сказать тебе однозначное «да». Пойми меня, я… Я никогда не думала об этом. Не обижайся только. Я не знаю, любовь это или нет, я не хочу бросаться этим словом, но одно могу сказать тебе точно: мне очень хорошо с тобой. Мы действительно с тобой уже два года, и если б мне было плохо, поверь, я бы сейчас здесь не сидела.

И это было правдой — Руслан знал. Если б Горской что-то не нравилось в их отношениях, она бы с ним ни на минуту не осталась. И сейчас она так убедительна… И улыбка теплая, и ласковый извиняющийся взгляд, и ладонь ее, сжимающая его руку — все это дает надежду и твердит, что ей действительно просто нужно еще немного времени. Может, правда, зря он себя накручивает? Ну кто их, женщин, разберет? То смеются всем бедам назло, то ревут, когда радоваться надо… А надежда… Она же тварь живучая! И сейчас, взлелеянная улыбкой вечно ускользающей из рук девушки, она опять оживала.

— Правда? — рискнув поверить в то, во что так хотелось ему верить, переспросил Руслан.

— Ну конечно!

— Ну хорошо, — парень улыбнулся и примирительно перехватил ладонью протянутую к нему руку девушки. — Если так, я подожду, я умею ждать. А колечко все же возьми — оно для тебя куплено и никакой другой девушке все равно не предназначено. Оно твое, какое бы решение ты ни приняла.

Глава 2

Новый день, новые надежды и новая жизнь. Максим Власов досиживал последние часы своего восьмилетнего заключения.

Восемь лет ада сегодня навсегда останутся в прошлом, и даже не верится, что всего через несколько часов начнется иная жизнь, свободная и интересная. Хотя последнее вряд ли возможно: что может быть интересного в жизни человека со справкой из мест лишения свободы? Ни профессии, ни образования… Его сверстники наверняка давно уже обзавелись семьями и вовсю строят карьеру; отдыхают, на мир смотрят… А что он нажил к своим двадцати восьми годам? Лишь море ненависти и клеймо уголовника. За окошком, маленьким, мутным, с утра тоскливо накрапывает мелкий дождик… Даже погода ему не рада. И вот заветное:

— Власов, с вещами на выход!

Быстро они… Даже полдень еще не наступил. Вещи… Какие у него вещи? Все его богатство — это потрепанные кеды, штаны, футболка да ветровка, в которых его привезли сюда восемь лет назад. В полнейшей тишине под злые и завистливые взгляды сокамерников человек, сменивший тюремную робу на потрепанную одежду уже законопослушного гражданина, покидал камеру.

На свободу с чистой совестью… Так вроде должно быть? Вот только радости от «чистой» совести Максим Власов совсем не испытывает, отмеряя последние шаги в холодных стенах, пропитанных злобой и болью. Лязгают решетки, запираются замки за его спиной, впереди одни формальности, и здравствуй, жизнь вольная, прекрасная! И радоваться бы надо, да только нечем ему уже радоваться — мертво все внутри. Черно.

Свобода встретила «нового человека» теплым майским ливнем. Безрадостно, несмотря на многообещающее торопливое лязганье железных засовов за спиной, и так созвучно тому пеплу, что давно остыл внутри недавнего зэка.