Страница 7 из 14
Спасена…
Шальная мысль. Как пуля. Но я не улыбаюсь и эйфории не чувствую. Из двух зол, как говорится. Кто знает, может, мне досталось худшее. Забиваюсь в самый угол салона, опять пытаюсь подметить детали на случай, если пригодится. Черная кожа. Дорогая обивка. Премиальная марка автомобиля. Замечаю подсветку внизу, рядом с дверью и хромированные вставки по бокам.
Достаток. Этот автомобиль принадлежит небедному человеку. Я бы посмеялась. Миллиардер украл меня у миллиардера. Может быть, это было бы смешно, если бы не было так жутко.
Забиваюсь в угол огромного салона и все время бросаю взгляды на массивный затылок моего похитителя, смоляные волосы, широченные плечи и резкие движения руля.
Отворачиваюсь и наблюдаю, как мелькают деревья за окном. Мужчина едет слишком быстро по скоростной трассе, но вместе с тем управляет автомобилем уверенно, словно привык гонять на скоростях «Формулы-1».
Облокачиваюсь горячим лбом об окно и от моего дыхания оно запотевает, а я провожу пальцем по стеклу, оставляя свой отпечаток. Руки саднит и щека щиплет. Мне бы попросить антисептик, но вряд ли его дадут, да и услышат ли?
Пытаюсь подбодрить себя как могу. Могло ведь быть хуже. Я могла бы путешествовать в багажнике своего похитителя, а учитывая скорость и виражи, хорошо если бы не получила переломы.
Смешок вырывается, и я закрываю рот рукой, чтобы сдержать неконтролируемый приступ истерики.
– Запускай грузовик и глуши дорогу.
Опять сухая команда, которую я сначала не понимаю, потом вижу, как огромная фура пересекает путь, а затем происходит еще один взрыв и махина в несколько метров поднимается передом в воздух и шмякается на проезжую часть, полностью блокируя единственную дорогу, ведущую на трассу из города.
– Отличная работа, брат.
– Работа… – повторяю заторможенно.
Я не готова принять все, что происходит. Не готова к тому, что грузовики летают от взрывов.
Отлипаю от окна и падаю на сиденье, почти на грани обморока я смотрю на брюнета, уверенно держащего руль.
Спасение…
Злая ирония судьбы, извращенная, жестокая шутка. Теперь понимаю, что не спасена, а, наоборот, вляпалась в нечто еще более ужасное…
Успокаиваюсь внешне, не кричу, но зубы стучат, тело пробивает озноб. Я тяжело переношу эмоциональные нагрузки. Хотя, наверное, как и любой другой человек, внезапно оказавшийся на поле битвы или на войне, когда снаряды летают и ты впервые видишь серию взрывов, от которых даже огромные грузовики весом в несколько тонн переворачиваются, почти достигнув вертикали, и ударяются бампером о землю, подпрыгивая еще один раз, шок совершенно нормальная реакция.
– Отпустите меня… пожалуйста…
Моя просьба нарушает звенящую тишину салона, глупо, конечно, о чем-то просить раз за разом, тем более того, кто похитил тебя с собственной свадьбы, устроив такое шоу, но я не могу иначе.
Бросает на меня взгляд через зеркало заднего вида и цедит зло:
– Ни слова. Не зли. Не провоцируй, Айдарова, если шкурка дорога.
И меня окатывает такой волной презрения напополам с ненавистью и лютой злобой, что я отвожу взгляд и сворачиваюсь клубочком на сиденье.
За что меня так ненавидят?
В чем именно я провинилась?
Прикрываю веки, глаза нестерпимо жжет, в них явно попала грязь с песком, пытаюсь не тереть лицо, чтобы не воспалять.
Промаргиваюсь и концентрируюсь на разглядывании мужчины. Не знаю почему. Может, интуитивно хочу понять этого человека, просчитать, насколько он опасен и чего от него ждать. Хотя после подобного файер-шоу…
Я могла бы попытаться напасть на незнакомца, пинаться, биться и кричать, но этим я ничего не добьюсь. Мой похититель силен и ему хватит одного удара, чтобы утихомирить меня.
Опять нащупываю ручку двери и тяну за железяку, которая с легкостью поддается, но дверь не открывается.
– Надумаешь прыгнуть на такой скорости, тебе конец. Размажет. Готова к такому исходу?
Опять этот голос, глубокий, бархатистый, от него по коже бегут мурашки и сердце спотыкается.
Отчаяние подступает к горлу. Пальцы впиваются в кожу запястий и начинают царапать нежную плоть. Привычка родом из детства. Так я отвлекала себя, когда в груди нестерпимо жгло, когда казалось, что загнана в угол.
Когда мама умерла, с ней частичка меня сгинула. Я была маленькой напуганной девочкой, которая вмиг потеряла мать и любовь собственного отца.
– Не могу тебя видеть, Яся. Смотреть на тебя не могу, потому что ее вижу!
Рев отца и его друг закрывает дверь в кабинет перед моим носом, отрезая меня от единственного близкого человека.
Тогда сгусток обиды зацвел в груди, разрывал меня на части, давая понять, что я оказалась для отца чем-то болезненным настолько, что он не хотел видеть собственную дочь.
Я тоже отдалилась. После тех обидных слов со мной занимались психологи, лучшие. Отец не скупился, скорее, откупался от меня деньгами, чтобы проблем не доставляла и не мельтешила перед глазами.
Он не мог на меня смотреть.
Это откровение я услышала еще раз, застыв за дверью его спальни.
Не родительской. Не той, которую они делили с мамой.
Отец оттуда съехал в одно утро. Закрыл на ключ ту дверь и больше никогда не появлялся рядом…
– Видеть ее не могу, Кость. Каюсь. Моя дочь. Моя плоть и кровь, но стоит взглянуть ей в глаза, как в груди все леденеет, Лена на меня словно смотрит… ее уменьшенная копия… не могу… понимаешь?
– Говорят, подобное лечат подобным, Голицын, – размеренный голос папиного юриста звучит наставительно как-то.
– Женись, говорю. Иначе ты скатишься, я тебя притащил раз, больше не буду. У тебя бизнес из рук уплывает, без штанов тебя конкуренты оставят, ты уже две сделки упустил. В себя приди уже.
Голос отца полон растерянности.
– Не хочу, Кость, не могу. Да и на ком?!
– Моя племянница, Марина, идеальная партия для тебя. Тоже вдова, она поймет твою боль как никто другой. Мертвые ушли, а живые должны жить…
Опускаю глаза на свои грязные руки, отнимаю ноготки от кожи. Не сон. Как ни пытайся ущипнуть себя, я не проснусь.
Зверь на водительском сиденье реален, он не развеется, слишком лихо управляется с внедорожником, летя на небывалой скорости.
Обработав всю информацию, мозг выдает одну четкую мысль.
От этого незнакомца мне не спастись.
В мыслях время проносится быстро, меня мотает на виражах и поворотах, водитель уже давно едет не по трасе, а по какой-то ухабистой дороге.
Воспоминание о том, что я боль для собственного отца из-за того, что напоминаю мать, как это ни странно, успокаивает.
Я не виню папу, он просто слишком сильно любил и не смог свыкнуться с утратой, а Марина оказалась лицемерной и изворотливой, на людях любящая мачеха, а в доме наедине со мной сущая мегера.
– Я все расскажу папе! – кричу на мачеху от бессилия и топаю ногой. – Скажу, что ты специально смахнула вазу со стола, чтобы меня обвинить!
Высокомерная шатенка лишь скалит идеальные зубы в улыбке:
– Попробуй. Посмотрим, кому он поверит.
Он поверил не мне…
Отец просто не слышал меня и не смотрел в мою сторону. Не хотел, чтобы напоминала ему о той, которую он потерял.
А я со временем успокоилась, поняла его боль и, может даже, и свыклась…
Моя сводная сестра перетянула все внимание отца на себя, а я справилась с ревностью и привыкла. Невидимкой быть легче. Боли меньше, а потом появился Матвей… и мой мир изменился. Он стал самым близким, самым дорогим и любящим.
– С моим сыном что-то не так, Витя! Сделай что-нибудь! – рев Марины с первого этажа был слышен, наверное, не только в детской, но и в соседнем доме, а я впервые стояла у люльки брата и гладила маленькую ручку, которая с силой схватила меня за указательный палец, и я заглянула в необыкновенные васильковые глаза, пустота в душе заполнилась. Я встретила самого близкого душе человека. Еще совсем крохотного, слабого, но родного…