Страница 2 из 30
В России обсуждаемое понятие также стало недавно входить в обиход, вначале в виде одного из разделов философии религии, а в настоящее время в качестве независимой от нее дисциплины[14]. При этом предпринимаются и попытки обозначения места философской теологии и в общем пространстве теологических дисциплин[15].
Данное понятие, однако, стало входить в этот обиход недавно только номинально, тогда как фактически проблематика философской теологии обсуждалась очень активно во второй половине XIX – начале ХХ вв. в нескольких форматах отечественного духовно-академического образования – прежде всего в виде основного богословия и умозрительного. Некоторые же темы современной аналитической теологии, такие, как догмат об искуплении, стали предметом самой горячей полемики, которая не завершилась и в период изгнания русской богословской мысли за границу[16]. Ничего подобного этому живому и квалифицированному интересу к «умозрительным проблемам»[17] мы не видим в настоящее время, хотя после освобождения от диктатуры государственного атеизма прошло уже более трех десятилетий. Религиозный книжный рынок монополизирован издательствами, публикующими популярную и популистскую литературу, а студенты и аспиранты высших богословских образовательных учреждений избирают для своих квалификационных работ и диссертаций какие угодно предметы кроме «тем верующего разума», предпочитая изложение (как правило, без актуализации) положений исторических авторитетов. Заказа на то, что свт. Филарет Московский называл «богословие рассуждает», в Церкви нет, есть скорее на «богословие пересказывает». Правда, спрос, как всегда, сообразуется и с предложением. На занятия рациональной теологией нет и запрета, и сколько автор этих строк ни пытался выяснить у студентов богословских институций, чем объясняется такое безразличие к этой области знаний, он, как правило, ответа не получал, а когда в редких случаях получал, то ответ состоял в том, что занятия этими материями являются интеллектуально затратными. Нежелание идти на эти затраты нередко оправдывается и очень своеобразными представлениями о благочестии. Между тем подобно тому, как душа человеческая выявляет себя не только в воли и чувстве, но, кажется, еще и в разуме, рассмотрение последнего как того, что надо преимущественно смирять и сдерживать, а если и использовать, то в основном для преодоления ересей (а такой взгляд отнюдь не является маргинальным), ведет к аномалии и в Церкви, у которой должны работать разные потребности и дары, ею получаемые. Поэтому проект реабилитации рациональной теологии, который автором этой книги мыслится через критическое освоение современной зарубежной философско-теологической мысли в контексте продолжения отечественных традиций, мог бы идти в определенном смысле и под таким слоганом, как «Вперед к синодальному периоду!»[18]
В заключение есть смысл в идентификации жанра этой книги. Я бы не назвал ее монографией в строгом смысле, поскольку она является преимущественно собранием тех статей и критических эссе, которые публиковались наряду с двумя монографиями – «Философская теология: дизайнерские фасеты» (2016) и «Философская теология: канон и вариативность» (2018). В примечаниях к каждому материалу указываются его исходные выходные данные. Два эссе («Назад к Декарту: некоторые правила для руководства теологического ума» и «Философская теология как практическая дисциплина») публикуются впервые, как, разумеется, и это предисловие, но также и завершающий текст «Философская теология как практическая дисциплина», тогда как «Концепции Искупления в аналитической теологии и некоторые неучтенные метафоры» представлены здесь в вариативном виде в сравнении с журнальной версией[19]. Некоторые из них представляют собой краткие конспективные размышления («моменты»), а некоторые – дискуссии «по поводу» («экспромты»). В книге сохраняются сквозные темы (отсюда и первое слово из ее подзаголовка – «вариации»), каковыми являются прежде всего акцентировка прав и уточнение компетенций индивидуального разума в религии, трехуровневая стратификация компетенций разума в «божественных вещах», история самой философской теологии и ее «межевание» с «соседями» (прежде всего с философией религии, однако и с другими разновидностями рациональной теологии), предметная структура философской теологии в англо-американских антологиях и вопросы к ней, но также и тема религиозного инклюзивизма, критика деидентификации христианской теологии, которая началась полстолетия назад под лозунгом «аджорнаменто», а также очень сильная квази-религиозная составляющая атеизма. Разумеется, если бы здесь были представлены главы монографии, эти повторящиеся вариации были бы устранены. Однако фиксированные разделы книги, перекрестные ссылки в одних текстах издания на другие (выделяются в примечаниях полужирным шрифтом) и унификация ссылок библиографических во всех текстах вместе с объединенной для всех них библиографией наряду с определенным «аджорнаменто» текстов при подготовке данной книги не могут не убедить читателя в том, что он держит перед собой не сборник статей, а монографическое издание. Подзаголовок книги отражает не только то, что в ней объединяются сочинения малых жанров, но и убежденность автора в том, что философская теология является не разделом догматической или систематической теологии (хотя ее ресурсы всегда использовались в обеих), а философским искусством, реализуемым в размышлениях о «божественных вещах» (см. прим. 13). Пушкинский Моцарт был прав в том, что «из наслаждений жизни одной любви музыка уступает, но и любовь – мелодия», а значит и философия как любовь к мудрости также имеет мелодический характер. А о том, что философская теология не столько наука, сколько искусство, свидетельствует уже то, что основные теистические утверждения не являются доказательствами в собственном смысле, но демонстрируют искусство обоснования и убеждения (что, на всякий случай, никак не менее значительно).
Методологика
Философская теология и основное богословие[20]
Дефицит рациональности в религии обнаруживается у нас на нескольких и, казалось бы, совсем разнопорядковых уровнях, но на деле, если вдуматься, речь идет, по сути, об одной аберрации, притом серьезной. Если взять уровень рациональной теологии, то нельзя не обратить внимание на то, что при очень хорошей напитанности нашего книжного рынка новейшей переводной атеистической и антихристианской литературой[21] переводы литературы альтернативной, которая носила бы признаки картезианских добродетелей «ясности и отчетливости», являются совершенным раритетом[22]. Правда, есть надежда, что их в обозримом будущем станет несколько больше[23], но в сравнительном разрезе это почти ничто в сопоставлении с тем массивом серьезных апологетических сочинений, которые переводились в России в дореволюционный, синодальный период. Однако переводная литература, даже очень хорошая, не может заменить собственной мысли. Пользуясь теми же аналогиями, можно вспомнить о том, что в тот же самый период вслед за переводами и параллельно с ними создавалась также собственная рационально-теологическая литература и даже начала складываться московская духовно-академическая «школа верующего разума», тогда как за четверть века после эпохи государственного атеизма ничего сопоставимого сложиться не смогло. Правда, некоторые параллели с позапрошлым веком есть: борьба с «протестантским креационизмом» во имя «православного эволюционизма»[24] отчасти напоминает казанское «обличительное богословие», но задачи современного контровертивного обоснования теизма здесь никак не решаются.
14
Ю. А. Кимелев считает вполне правомерным рассматривать ее как одну из двух составляющих философии религии наряду с «философским религиоведением». Автор этих строк неоднократно подвергал это инклюзивное понимание философии религии решительной критике. См. среди других публикаций [Кимелев, 1998: 12–13, 15–16; Шохин, 2010a: 204–205].
15
См. в настоящей книге: Философская теология и библейская герменевтика: дискурс о постструктуралистском вызове.
16
См. исчерпывающее исследование [Гнедич, 2007].
17
Весьма обстоятельные сопоставления позиций по доказательствам существования Бога (так назывались основные обоснования) в синодальный период, прежде всего в контексте оценки академическими профессорами Кантовой их критики, представлены в статьях [Лушников, 2017а; Лушников, 2017b].
18
Известный слоган прот. Георгия Флоровского «Вперед к Отцам Церкви!» также хорош, но самим автором его не был оправдан. Знаменитая концепция неопатристического синтеза очень удачна с лексической точки зрения, но содержание ее так и не было раскрыто им за тем исключением, что надо почитать Отцов Церкви, что неопустительно делали и те богословы синодального периода, к которым был обращен его суровый упрек за «западное пленение».
19
Шохин, 2021a: 68–96.
20
Вестник ПСТГУ. Сер. I: Богословие. Философия. 2014. Вып. 1 (51). С. 57–79.
21
Очень хорошим тиражом был издан (потом и допечатан) мировой бестселлер [Докинз, 2008]. Переиздается и книга Б. Рассела «Почему я не христианин: избранные атеистические произведения». В Интернете выложен памфлет Д. Деннета «Бог должен стать кем-то вроде Санта-Клауса». Это атеисты первого эшелона. Издаются и «менее заслуженные» английские атеисты новой волны, подчеркивающие, что религия не только ошибочна, но и социально вредна. Из наиболее влиятельных в Европе антихристиан активно переводится экс-католик Г. Кюнг, считающий «халкидонскую христологию», по которой Иисус Христос есть не только Человек, но и Бог, основной причиной христианской нетолерантности. Эксклюзивные права на его издания, судя по всему, приобрело очень оперативное «Издательство ББИ». Начинают переводить у нас и популярнейшего в англо-американском мире Дж. Хика, также почти 30 лет затратившего на «борьбу с Халкидоном» – с его точки зрения, основным препятствием для «религии будущего», в которой предполагается, говоря совсем просто, стерилизация «эмпирических религий» во имя культа Реального-в-себе.
22
К ним, несомненно, относится монография [Эванс, Мэнис, 2011].
23
В настоящее время уже подготовлен перевод хорошего сборника малых сочинений Алвина Плантинги [Аналитический теист, 2014], в следующем году начнется работа над переводом весьма добротной книги Стивена Дэвиса «Бог, разум и теистические доказательства» (1997) [Дэвис, 2016].
24
Алогизм этой борьбы состоит и в том, что, считая «креационистов» своими противниками, их оппоненты как-то упускают из виду, что не быть «креационистом» – значит не быть христианином и вообще теистом, поскольку creatio ex nihilo есть общее достояние всех трех авраамических религий, ложность – в том, что по крайней мере эволюционистское учение о происхождении человека прямо противоречит Писанию, из которого следует, что человек изначально был создан по образу и подобию Божьему в полноте духовного и разумного совершенства, которое впоследствии утратил (поэтому речь идет о движении, прямо противоположном направлению «от низшего к высшему»), и нам неизвестен кто-либо из Отцов Церкви, кто бы так не считал (если, конечно, к ним не относить Тейяра де Шардена и его последователей).