Страница 8 из 17
«Инструкция офицерам, отправляющимся для разведки. 2 сентября 1756 года».
Хорошая инструкция. Подробно, прямо по пунктам расписано, на что мне следует обратить внимание. Например, вот такое: «Дорога какой ширины и около оной какой лес, по сухим ли местам и равным ли положением продолжаетца, или какие горы, болота, реки и озера есть, через которые переправы не могут ли быть трудны и чем именно – описывать. При дорогах тех, не упуская ни одной, какие есть речки или озера, так же везде ль есть луга, сколь возможно от места до места, описывать так же». Или вот: «какая дистанция от места до места, и дорога пряма или где кривизна есть, все то аккуратно записывать».
Мне и правда по этому шаблону достаточно просто стало делать заметки. И даже появилось примерное понимание, что за маршевый лист надо будет потом составить господам офицерам. Но, честно говоря, я думал, что разведка – это когда крутой брутальный мужик, в камуфляже и раскрашенный под Рэмбо, с одним ножом, а его противники гибнут тысячами… Ну или там «языка» взять в эсэсовской форме, или там как Штирлиц, чемодан с документами по радио передать. Как-то не вязалось у меня в голове, что разведка – это «дорога пряма или где кривизна есть». Вроде же все эти вещи у них, у командиров, на карте должны быть записаны. Хотя… карта – она там, в штабе. А телеги толкать по тракту – это именно нам, своими руками. Так что пиши, Жора, пиши. Пригодится.
По зимнему времени через реку Великая псковичи оборудовали ледовую переправу. Прямо на лед уложили доски, сверху присыпали снегом для саней. Несколько раз в день работники переправы подбрасывали и утрамбовывали снег.
Трафик зимой очень большой. Поток саней с грузами в город и из города не замирал. Иногда даже случались самые настоящие пробки. Груженых саней было множество по всей дороге на Ригу и даже в сторону Печор. Сани везли все то, что никак нельзя было довезти летом на телегах. Телега – она что? И сама деревянная, и оси у нее деревянные, и ступицы даже если медью обить – все равно большой нагрузки не выдержат. Не та смазка, не те материалы. Скромненькие маленькие пушчонки, которые здесь гордо именуют словом «артиллерия», ни в какое сравнение не идут с той техникой, которая ходила по Дворцовой площади на параде в мое время. И то, как вспомню, сколько поломок случалось у пушкарей за время марша к Риге, – так сразу радуюсь, что мне повезло не попасть в артиллерию. А что делать с такими гражданскими грузами, как камень, бревна, железо? Летом их возить можно только малыми порциями, по полтонны на телегу. А что такое полтонны? Пара скромных камешков или три-четыре нормальных бревна.
Потому все промышленные грузы возят летом, баржами по рекам. А зимой уже сани развозят все это богатство потребителю. Снег здесь служит вместо железной дороги. Да и с рабочей силой у купцов проблем нет. Зимой деревня может выделить больше рабочих рук на погрузочные работы. Летом-то у них в нашей зоне рискованного земледелия каждый день на счету, заберешь невовремя артель мужиков на работы – и тогда деревня опоздает с посевной, уборочной или еще с чем. Не понимаю в сельском хозяйстве, но мужики мне как-то пытались на пальцах объяснить, что лето у крестьян все по дням расписано, что и когда делать, в зависимости от погоды и народных примет. Малейший сбой в этой программе – и все, проблемы с зимовкой деревне обеспечены. Может даже и вовсе от голода вымереть. Ну, насчет того, что вымрет – это, наверное, мужики специально нагоняют жути в мои барчуковские уши, но так или иначе летом крестьян без надобности из деревень не тягают.
Да и тот же рекрутский набор и тот стараются делать зимой.
Вот и получается, что экономическая жизнь зимой кипит и бурлит. И, казалось бы, воевать тоже неплохо бы зимой. Ведь зима решает все проблемы логистики, ведь так?
Подобным образом, наверное, рассуждал граф Шувалов, когда отдал приказ кавалерии вести войну против пруссаков малыми группами. В ноябре, помню, через Псков проходил Киевский кирасирский полк. Постоял пару недель, привел в порядок амуницию своих чахлых лошадок, оставил зимовать два эскадрона безлошадных кирасиров и горстку нестроевых, сгрузил ненужный хлам из обоза на арендованный в городе склад и отправился воевать. В январе, говорят, они уже были в королевстве Польша.
До Восточной Пруссии кирасиры так и не добрались. По крайней мере, если бы у них были успешные боестолкновения с пруссаками – вряд ли бы они стали об этом молчать. Все эти обмороженные, изможденные люди обязательно бы рассказали пару-тройку баек о том, как они героически сражались, пока мы тут прохлаждались, крысы тыловые… но нет. Молчат. Разве что иногда сквозь зубы ругают старого начальника, скоропостижно убежавшего в чиновники, и нового, молодого генерала Румянцева. Которому по возрасту эскадроном бы командовать, а поди ж ты – генерал над целыми четырьмя кавалерийскими полками! В итоге молодой генерал так наруководил «малыми группами» конницы, что… впрочем, это уже не мое дело. Кто я такой, чтобы злорадствовать над трудностями ребят из других полков, когда сам-то еще толком в деле не был.
В общем, попытка вести войну зимой по какой-то причине вышла неудачной. Надо бы расспросить, узнать подробности. Потому как я почти уверен, что наш полк выйдет из Пскова еще по снегу, пока не разобрали переправы. По доскам-то телеги и сани пройдут, а когда лед станет слаб – придется ждать месяц, пока река успокоится и будет пригодна для наведения наплавного моста. Новый командир полка на такое длительное ожидание не пойдет.
Потому что наш полк сейчас лихорадит, и «новой метле» требуется крепко взять власть в свои руки.
Взять в свои руки. Казалось бы – полковник он же и есть власть, чего ему брать-то?
Ага. Если бы все было так просто. Вот что такое власть? Не, ну понятно, когда власть в общем смысле. Некая абстрактная. Ну там – король сидит на троне в столице и управляет, ага.
А управляет – это как? Взять наш полк, к примеру. Кто в нем власть? Теоретически – это, конечно, господин полковник, его офицеры, ундера, капралы… Вертикаль власти, так сказать. Сверху вниз по цепочке идет приказ, снизу вверх обратно идет отчет. Колесики крутятся, система работает, армия непобедима, легендарна и так далее. Вся суть этой самой системы в том, что власть делегируется. Не будет же полковник лично командовать каждому солдату, как это пытался делать кавалерийский генерал Румянцев. А как? Ну, в том смысле – как они определяют предел доверия, кому сколько власти можно отвалить? И как определить момент, когда власти у тебя много, а когда ее и вовсе никакой нет?
Когда мы находимся в квартирах – ну то есть стоим в поселении, – то каждый командир капральства обязан знать, где находятся его солдаты. Ведет поименный список, ставит пометки – этот солдат там-то, этот вот тут… Солдат обязан испрашивать разрешения на каждое свое перемещение. Или – если оно из разряда само собой разумеющихся вещей – просто уведомлять старшего. Пошел за водой – уведомил. Пошел за дровами – уведомил. Это въедается в привычку настолько, что встать из-за стола, гулко рыгнуть и громогласно объявить: «Ну, пойду до ветра прогуляюсь!» или даже как-нибудь более грубо – это не какая-то пошлая шуточка школоты, мол, приятного аппетита, ага. Крестьянин-отец за такое крестьянину-сыну тут же ложкой в лоб зарядил бы, наверное. Мол, соображай, всякому слову свое место, не к столу такое говорить. А для солдата же в порядке вещей. Пойти куда-то – пусть даже в свое свободное время – и не уведомить коллектив, это что-то ненормальное. Ненормальное настолько, что, если кто-то молча встал и пошел – на него сразу оборачиваются все присутствующие. Ты куда, мол? Да и вообще. Солдаты линейных войск поодиночке не ходят. Как-то это все быстро въедается в рефлексы. Даже до ветру ходят «за компанию». Один встал из-за стола «до ветру» – и остальным тут же приспичило.
Так-то, конечно, это все хорошо. Дисциплина, да к тому же непрерывная разведка. Полк тысячами глаз смотрит вокруг себя и контролирует обстановку.