Страница 3 из 13
Но Уинстон не даст увести разговор в сторону от интересующей его темы. При всем его самодовольном бахвальстве он далеко не дурак, раз уж сделал свои миллиарды. И хватка у него будь здоров.
– Я бы многое отдал, сенатор, чтобы узнать, что вы прячете в этом маленьком чемоданчике. А мне, как вы знаете, есть что отдать.
– Что это было? Попытка подкупа должностного лица?
– Ни в коем случае. Просто фигура речи. И кстати, раз уж мы с вами товарищи по космическому приключению, можно мне вас называть просто Гвенди?
Она стоически держит улыбку, хотя у нее уже сводит мышцы лица.
– Безусловно. А что касается содержимого… – Гвенди приподнимает руку, в которой держит белый чемоданчик. – Если я вам скажу, у нас обоих будут большие проблемы, и вы попадете в федеральную тюрьму, а оно правда того не стоит. Вы будете разочарованы, а мне не хотелось бы огорчать четвертого богатейшего человека в мире.
– Третьего, – поправляет он и улыбается не менее лучезарно, чем сама Гвенди. Он шутливо грозит ей пальцем. – Я не отступлюсь, так и знайте. Я очень упорный. И никто не посадит меня в тюрьму, дорогуша. – О боже, думает Гвенди. Мы продвинулись от «сенатора» к «Гвенди» и «дорогуше» за время одной-единственной поездки в лифте. Хотя лифт действительно очень медленный. – Иначе вся экономика рухнет.
Гвенди не отвечает, а сама думает, что если спрятанная в чемоданчике шкатулка – пульт управления – попадет не в те руки, тогда рухнет всё.
Возможно, у Солнца появится новый астероидный пояс. Между Марсом и Венерой.
4
На верхней площадке располагается просторная белая кабина, где астронавты стоят с поднятыми руками и медленно кружатся на месте, пока на них распыляют дезинфицирующий раствор, запах которого подозрительно напоминает хлорку.
Раньше здесь размещалась еще одна крошечная кабинка с надписью на двери: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ПОСЛЕДНИЙ ТУАЛЕТ НА ЗЕМЛЕ». Но «Орел-19», космический лайнер класса люкс, оснащен бортовым туалетом. Который, как и три личных каюты, размером чуть больше капсулы. Одна из личных кают досталась Гарету Уинстону, и Гвенди считает, что это справедливо: он заплатил немалые деньги. Вторую каюту выделили самой Гвенди. При иных обстоятельствах она была бы категорически против особого отношения к своей персоне, но, помня основную причину участия в этой миссии, согласилась без возражений. Судьбу третьей каюты руководитель ЦУП Айлин Брэддок предложила решить жеребьевкой – разыграть между шестью астронавтами, не входящими в летный экипаж (то есть всеми, кроме командира корабля Кэти Лундгрен и второго пилота Сэма Дринкуотера), – но все причастные единогласно решили отдать кабину энтомологу Адешу Пателю. Всю его живность уже загрузили на борт. Адеш будет спать на крошечной койке в окружении жучков-паучков. Включая (брр, думает Гвенди) тарантула по имени Оливия и скорпиона Бориса.
Туалет общий, и больше всех этому радуется Кэти Лундгрен. «Никаких больше подгузников, – сказала она Гвенди еще на карантине. – Вот это, мой милый сенатор, я называю огромным скачком для всего человечества. Особенно для женской его половины».
– Внимание, – гремит голос в динамике связи с ЦУП. – До старта два часа пятнадцать минут. Все системы готовы. Показатели в норме.
Кэти Лундгрен и второй пилот Сэм Дринкуотер оборачиваются к остальным. Кэти – в ее золотисто-каштановых волосах блестят мелкие капельки дезинфицирующего раствора – обращается сразу ко всем, но Гвенди уверена, что ее речь адресована в первую очередь сенатору и миллиардеру.
– Прежде чем мы приступим к предстартовой подготовке, я повторю вкратце график полета. Вы все его знаете, но таков регламент, установленный «Тет корпорейшн»: проговорить все еще раз непосредственно перед посадкой на борт. Мы выйдем на околоземную орбиту через восемь минут и двадцать секунд после старта и останемся на орбите на двое суток. За это время мы совершим тридцать два или тридцать три полных витка вокруг Земли, в зависимости от скорректированной траектории. Мы с Сэмом составим карту космического орбитального мусора для последующей санитарной миссии. Сенатор Питерсон – Гвенди – приступит к своим обязанностям по наблюдению за погодой. Адеш, как я понимаю, будет лелеять и холить своих жучков-паучков.
Все смеются. Дэвид Грейвс, статистик и айтишник, говорит:
– И если кто-то из них сбежит из каюты, то мгновенно отправится за борт, Адеш. И ты вместе с ним.
Все снова смеются. Это хороший, расслабленный смех. Гвенди надеется, что ее собственный смех звучит так же непринужденно.
– На третьи сутки полета мы стыкуемся с «МФ-один». Сейчас на станции почти пусто, не считая китайского экипажа…
– Жу-у-у-ть, – говорит Уинстон, изображая испуг.
Скользнув по нему ровным взглядом, Кэти продолжает:
– Китайцы держатся особняком, в своем девятом отсеке. Наши отсеки – первый, второй и третий. Отсеки с четвертого по восьмой в настоящее время не заняты. Если мы вообще увидим китайцев, то только во время пробежек на внешнем кольце. Бегают они часто. У нас будет достаточно места. На станции нам предстоит провести девятнадцать суток, и «достаточно места» – это невероятная роскошь. Особенно после сорока восьми часов в «Орле». Сейчас я скажу самое главное, поэтому слушайте очень внимательно. Берн Стэплтон – ветеран космических перелетов, это его третья миссия. Дэйв Грейвс летит во второй раз. Сэм, мой первый помощник, совершил пять полетов, я сама совершила семь. Все остальные у нас новички, и я скажу то, что всегда говорю всем новичкам. У вас еще есть шанс передумать. Последний шанс. Если у кого-то из вас есть хоть малейшие сомнения, что вы сможете выдержать этот полет, лучше скажите об этом сейчас.
Все молчат.
Кэти кивает:
– Отлично. Тогда вперед!
Один за другим они проходят по посадочному рукаву и забираются в люк с помощью четырех техников в белых (тщательно продезинфицированных) комбинезонах. Лундгрен, Дринкуотер и Грейвс – который будет вести наблюдение за полетом по компьютерным мониторам – заходят первыми.
На втором уровне, сразу под ними, рассаживаются в один ряд врач Дейл Глен, физик Реджи Блэк и биолог Берн Стэплтон.
На третьем, самом широком уровне, где когда-нибудь будут сидеть многочисленные платные пассажиры (во всяком случае, в «Тет корпорейшн» на это надеются), располагаются астроном Джафари Банколе, чья работа начнется уже на станции, энтомолог Адеш Патель, пассажир Гарет Уинстон и последняя в списке, но не последняя по значимости, младший сенатор от штата Мэн, Гвенди Питерсон.
5
Гвенди садится между Банколе и Пателем. Ее летное кресло напоминает футуристический шезлонг. Над каждым сиденьем располагаются три пустых темных экрана, и на секунду Гвенди впадает в панику, потому что не может вспомнить, как их включать. Что-то для этого надо сделать, но что?
Она смотрит вправо и успевает увидеть, как Джафари Банколе вставляет кабель в порт подключения на груди своего скафандра. В голове все проясняется. Соберись, Гвенди. Не раскисай.
Она подсоединяет кабель, и экраны над ее креслом включаются. На одном идет видеотрансляция с космодрома: корабль на стартовой площадке в реальном времени. На втором отражаются показатели жизненно важных функций (кровяное давление чуть повышено, пульс в норме). По третьему ползет снизу вверх непрерывный столбец информации и цифр. Бекки, бортовой компьютер, проводит предстартовую самопроверку систем. Эти данные ничего не значат для Гвенди, но для Кэти Лундгрен они, безусловно, имеют значение, как и для Сэма и Дэйва Грейвса. Но именно Кэти и Айлин Брэддок, директор ЦУП, наблюдают за показаниями приборов с величайшим вниманием, потому что только у них двоих есть полномочия отменить старт, если им что-нибудь не понравится. Гвенди знает, что такое решение будет стоить компании больше семнадцати миллионов долларов.