Кувалда

— Не помню, — честно ответил Краснослав, понимая, что фальшь не останется незамеченной.

По камере пронеслись тихие смешки остальных сидельцев, но Кувалда окинул их суровым взглядом. Большинство всё-таки оставались обычными мужиками, и крепко вбитый страх перед барином заставил их подавить смех.

Авторитет цыкнул зубом, ставя под сомнение ответ Краснослава, но и в открытую предъявлять первоходу не стал. Слишком уж это необычное дело, дворян в изолятор к простым гражданам кидать, и старый вор нутром чуял, что дело пахнет политикой. А воняет политика хуже параши, вовек потом не отмоешься.

— Первоход? Ладно, и так вижу, что первоход, — ответил сам себе авторитет. — Звать меня Мосол, это Щепа и Пистон. — он показал на своих корешей, сидевших рядом с ним на втором ярусе.

— Кувалда, — представился Кувалда.

— Не по чину погремуху взял, — с сомнением произнёс Пистон, тощий и плешивый зек. — Спросим же за неё.

— Спросишь — поясню, — равнодушно ответил Краснослав, но развить конфликт не удалось, Мосол погасил его в зародыше.

— Пистон, не лезь пока, — произнёс он, и тот беспрекословно подчинился, снова принимая вальяжную позу, насколько это возможно на деревянных нарах.

Кувалда тем временем успел разглядеть остальных мужиков, кучно сидящих на нижнем ярусе напротив, в то время как он сам лежал один. Похоже, их заставили потесниться. С удивлением Краснослав заметил затравленные взгляды из-под нар, кто-то ютился даже там, в пыли и грязи. Первой мыслью было пригласить всех на свои нары, подвинуться, но Кувалда быстро осознал простейший факт — не поймут, слишком широко расслоение между барином и мужиком. Более того, сочтут за слабость. Поэтому Краснослав решил действовать по другому.

Он встал, размял затёкшие мускулы, похрустел суставами, прошёлся по тесной камере, попробовал заглянуть в глазок тяжёлой стальной двери, поддёрнул ситцевую шторку, за которой скрывалась параша. Посмотрел на блатных с верхних ярусов, которые до сих пор воспринимали его как некое шоу или развлечение.

— Ты интересуйся, если непонятно чего, разъясним, — снисходительно произнёс Мосол.

— Душновато здесь, — Кувалда потянул себя за воротник, приблизился к оконцу.

Чуть-чуть Живы к мышцам ног, рывок, и Краснослав уже наверху, рядом с авторитетами. Только нары чуть скрипнули от прибавленного веса. Мужики быстро заняли освободившееся место внизу.

— Подвиньтесь, уважаемые, — буркнул Кувалда, устраиваясь поудобнее между блатными.

— Обурел, шкет? — Щепа тут же попытался спихнуть незваного гостя, но сам не удержался и был вынужден спрыгнуть вниз.

— Борзеешь, — констатировал Мосол.

— Имею право, — возразил Краснослав.

Наверху всё-таки было посвежее, да и смотреть на выметенный двор и воробьёв за окном всё равно интереснее, чем смотреть на завшивевших арестантов и исписанные похабщиной стены.

— Право он имеет! Ишь, выискался, барин! — вдруг раздался голос со стороны параши. — Мы вас ещё всех по столбам развесим! Да здравствует революция!

— Замолчи, Абрашка! — кто-то из мужиков попытался урезонить революционера.

— Революция, значит… — тихо спросил Кувалда. — Ну, гнида зелёная…

— Царя скинуть хотят, — так же тихо ответил Мосол.

Кувалда сжал кулаки, узнавая излюбленные приёмы рептилий. Его жест не ускользнул от цепкого взгляда старого вора.

— Будешь бить — руками не трожь. Только ногами. Не то запомоишься от него, — напутствовал его Мосол.

Капитан спрыгнул, осмотрелся, но так и не понял, кто именно вопил про революцию. Сидельцы прятали глаза и отворачивались, опасаясь попасть под раздачу. Кувалда уже не сомневался, что здесь, совсем рядом, в этой тесной камере находится замаскированная рептилия. Очень уж это напоминало их методы, даже сейчас, когда трусливая змея растворилась в толпе после совершённой провокации. Но если на площади или улице чешуйчатый диверсант мог ускользнуть, то здесь, в изоляторе, это было невозможно.

— Ишь, замолк сразу, — зашептались мужики.

— Глотку надрывать-то не страшно было, а как на орехи получать…

— Ну, будет знать, леворюционер!

Кувалда медленным, пристальным взглядом просканировал каждого. Сквозь ауру было видно всё, как на ладони. Вот этот мужичок с залысинами, похожий на школьного учителя, жестоко убил и расчленил пятерых человек. Другой, бородатый крестьянин в армяке и онучах, вовсе невиновен, а сидит за другого, взял вину на себя, чтобы прокормить жену и детишек на пансион от блатных. Этот длинноволосый студентик, будто из другого мира, судорожно сжимающий потрёпанную Библию, убил старушку. Вон тот старик украл несколько калачей, чтоб не умереть от голода.

Но рептилии нигде не было видно. Кувалда просканировал ещё раз.

— Тама он, внизу, вашбродь, под шконкой, — подсказал крестьянин.

— Благодарю, любезный, — ответил Краснослав.

С одной стороны, ему было приятно, что простой народ готов скорее поддержать его, нежели революционера-рептилоида. С другой стороны, это могло быть показной, ненастоящей поддержкой, ведь он скорее видел страх перед барином, а не сочувствие или уважение.

— Вылезай, тварь, — приказал Кувалда, пытаясь носком туфли достать скользкого змея.

— Эксплуататор! Буржуй! — взвизгнул революционер из-под шконки. — Кровопийца!

От последнего оскорбления у Кувалды закипела кровь, и он рывком приподнял шконку вместе со всеми арестантами, переставил её на другое место, поднимая клубы пыли, среди которых извивался мелкий чернявый юноша, изо всех сил пытающийся избежать наказания, но продолжающий выкрикивать лозунги вперемешку с бранью.

— Мироед! Буржуй! Революция всех вас уничтожит! — вопил он.

За дверью послышались тяжёлые шаги, в замке зашуршал ключ.

Кувалда вторым зрением просканировал юношу, с неожиданным для себя удовлетворением замечая все признаки скрытой рептилии — чешую, вертикальные зрачки, мелкие острые зубы. Наконец-то, враг обнаружен.

Но едва он замахнулся, чтобы нанести удар, как дверь распахнулась, а змей ловко уполз под другую шконку, буквально одним движением ныряя в безопасность.

— Сычёв! На выход! — рыкнул вертухай, и Кувалда понял, что на этот раз рептилия останется невредимой. Он похолодел, ещё крепче стиснул кулаки, и лишь усилием воли сдержал рвущийся наружу гнев.

Глава 17

Его вывели в коридор, а камеру с рептилоидом снова закрыли на ключ. Кувалда хмуро косился на полицейских, которые не имели ни малейшего представления о настоящей опасности, запертой в этой камере.

Холодный, промозглый коридор околотка почему-то напомнил капитану о космосе и таких же длинных и прохладных коридорах межзвёздных станций. С другой стороны, космические корабли не отапливались дровами, а здесь рядом с каждой дверью лежали аккуратные поленницы. Печки топились, разумеется, прямо из коридора.

Кувалда отогнал назойливую мысль схватить полено и вырубить конвоиров, чтобы сбежать. Ему даже не надели наручники, не толкали и не оскорбляли, просто вели по коридору, видимо, уважая дворянское достоинство. Шли молча, один раз поднялись по лестнице, остановились у одной из дверей, на которой Краснослав заметил табличку «Слѣдователь по особо важнымъ дѣламъ Астаховъ В.В.», потёртую и выцветшую от времени.

Один из полицейских постучал, заглянул внутрь, испросил разрешения. Краснослава ждали. Кувалда вошёл следом за конвоиром, будто на эшафот. Кроме самого Астахова, который сидел за столом и что-то писал, низко склонив седую голову над бумагой, в кабинете был ещё один посетитель. Немец. Готлиб Карлович глядел на подопечного с укоризной, будто это Кувалда лично заставил его сидеть и ждать на неудобном скрипучем стуле в прокуренном кабинете следователя.

Кувалда молча смотрел то на директора, то на Астахова. Первым не выдержал Немец, несмотря на свою репутацию холодного и бесчувственного мерзавца.

— Вы телаете ущерп репутации Гимнасия, Сычёфф, — прошипел он с ещё более ужасным акцентом.