Белый странник

Нихлен прекрасно понимала, что он имел в виду стрелы, и медленно пошла на условного врага. Она осторожно переступала с ноги на ногу, описывая круг вокруг Холгаса. Он же стоял, не двигаясь, как будто уснул, и в этот момент раздался голос Чемлина:

Первый, пятый, двадцатый.

Нихлен понятия не имела где стоят эти лучники, и первое что ей пришло в голову, это упасть на спину. Стрелы пролетели над ней, и она успела заметить пятого, а это было кое что. Но в этот момент Холгас нанес свой удар, направленный ей в ногу. Девушка парировала его и вскочила как ошпаренная, в ответ пытаясь ударить его своим мечом в грудь. Но по какой-то причине там ждал меч Холгаса, чтобы направить силу удара вверх. После этого раздалась команда Чемлина, и опять полетели стрелы. Нихлен пряталась за Холгаса как за щит от стрел. Она понимала, в его стрелять не станут, и это было хорошо. Отбив очередную стрелу мечом, и уклонившись от следующих двух, Нихлен почувствовала, как земля уходит из-под ее ног, и она падает на спину. Как дикая кошка, она перевернулась в воздухе, и в ответ на это попыталась ударить своей ногой Холгаса. Вот именно попыталась, потому что его там не было. Он отпрыгнул в сторону с легко- стью пантеры, и приготовился к новому выпаду. Нихлен вскочила на ноги и бросилась в атаку. Ее удары были внезапны и стремительны. Она успевала уклоняться от стрел и атаковать. Но Холгас почему-то как будто предвидел каждое ее действие и защищался так, что это было похоже на издевательство. Вдобавок ко всему Чемлин подавал команду за командой, и вездесущее стрелы свистели все ближе и ближе к ней. Тогда придя в ярость от подобного поведения этого невыносимого человека, Нихлен, вспомнив ночное заня- тие, стала атаковать, как ее учил Холгас, и дело сдвинулось. Генерал почти проиграл, но все-таки лучники знали свое дело хорошо. Нихлен почувствовала сильный удар в руку, и ее меч выпал из ладони. Холгас споткнулся о камень и не смог нанести решающий удар. Этим воспользовалась девушка, перекатившись по земле и, схватив свой меч левой рукой, генерал не очень-то уверено встал, и в этот момент воительница замерла перед ним на коленях, уперев острие своего меча в его грудь, поединок она выиграла. Холгас стал перед ней во весь рост, и по его виду нельзя было сказать, что этот мужчина недоволен победой женщины над ним. Это заставило Нихлен всмотреться в его глаза в поисках ответа на свой вопрос, победила она или поддался он. Холгас повернулся и пошел прочь, отряхивая с одежды песок и травинки. На его место вышел Белый странник. Девушка приготовилась к бою, хотя где-то в глубине души понимала, ей не победить этого человека. Да и устала она очень, но Белый странник развел руки в стороны и сказал:

Думаю, хватит с нее. Она доказала свое мастерство, как считаете, господа?

Он обвел всех присутствующих взглядом и в ответ на его вопрос ученики вложили свои мечи в ножны, а лучники выпустили стрелы в землю в знак своего согласия. Старшие офицеры кивком согласились с мнением господина.

Ну, тогда в крепость все, а вы двое вернетесь, как приведете себя в порядок. – Добавил он, обращаясь к Холгасу. Все стали готовиться к отъезду, а пара дуэлянтов пошли в тень дерева в поисках отдыха. Во всяком случае Нихлен отдых был необходим. После отъезда всех в крепость Нихлен встала перед Холгасам, и голосом, полным обиды и какой-то детской злости, обратилась к генералу, сидевшему под деревом:

Я вообще-то думала, что я тебе нравлюсь, а ты бесчувственный, холодный болван.

Она повернулась к нему спиной и пошла к реке. Холгас удивленно поглядел ей вслед, и ничего не понимая, поднялся, чтобы идти за ней. Он подошел к ней, когда она сидела на корточках перед водой и из ее глаз капали слезы обиды, пополняя собой реку.

Не надо ронять слезы в реку, ей бедной и так досталось, а ты еще и плакать вздумала.

Он сел рядом с ней и поглядел в ее огромные черные, и в то же время прекрасные, полные слез глаза, потом спросил:

Почему ты обижаешься?

Нихлен, как маленькая девочка, вытерла слезы и спросила:

Кому досталось и почему не надо плакать над рекой?

Я потом тебе расскажу, если ты мне расскажешь, за что ты обиделась на меня? – Холгас непонимающе глядел в лицо девушки, которая была в плену любопытства, но все-таки ответила:

–Я думала, если я тебе нравлюсь так же, как ты мне, – она запнулась но немного помолчав продолжила, – то ты не станешь поддаваться мне – это не честно. Теперь все скажут, что я ничего не могу, и лишь благодаря тебе меня не выгнали.

Холгас улыбнулся, как улыбается любящий человек, объясняя несмышленой девочке, и сказал:

Все видели, как ты сражалась. Ни у кого нет сомнений в твоих способностях. Про- сто я не мог победить тебя, рука не поднималась.

И у меня. – С улыбкой облегчения сказала Нихлен. Холгас улыбнулся и, обняв ее за плечи, прижав к себе. Девушка с готовностью прильнула к сильному мужчине, почувствовав себя необычайно хорошо. Генерал, который когда-то в прошлой жизни был влюблен и предан той, кого любил, сегодня на берегу этой маленькой речушки вновь чувствовал себя влюбленным и счастливым мальчишкой.

Скифид вел свой караван к крепости, в которой его ждал Белый странник. Он вел с собой почти всех тех, кого освободил его друг. Некоторые предпочли уйти, и Скифид не стал их отговаривать. Он дал им немного денег, и с доброй душой отпустил. Бывшие рабы вели себя неуверенно в новой своей жизни, но на удивление быстро перестроились бывшие охранники, хотя и не все. Они помогали своим поведением понять то, что рабов среди них нет, и вести себя нужно привыкать по-другому. Некоторые молодые охранники даже пытались ухаживать за хорошенькими девушками, не глядя на то, что у некоторых на руках были маленькие дети. Не торопясь, караван подошел к крепости, и все замерли в изумлении от увиденного. Деревянная крепость была похожа на город. Размеры ее поражали. На стенах и башнях стояли солдаты в одинаковых доспехах и от этого казались на одно лицо. Скифид понимал раньше, что у Странника есть армия, но чтобы такая огромная, он не мог себе даже представить. На башнях развивались белые знамена, на которых была изображена птица, несущая в клюве веточку какого-то цветка. Такая же птица была изображена на доспехах Белого странника. Караван находился в оцепенении минут пятнадцать, после чего Скифид, сидя верхом на своем коне, как полагается вельможе, ведущему своих подданных, скомандовал двигаться дальше, и все

двинулись навстречу новому дому и новой жизни. Возле ворот караван остановился перед выстроенными солдатами. Они держали в руках копья и щиты, весь их вид приводил в восторг прибывших и одновременно заставлял побаиваться. Впереди всех стоял и широко улыбался своему другу Белый странник. За ним стоял Холгас и все офицеры, не задействованные в охране крепости. Даже в такой день нельзя было ослаблять бдительность. Холгас спрыгнул с коня как мальчишка, демонстрируя всем то, что он полон сил и энергии действовать. Подошел к Белому страннику, и они как добрые друзья обнялись. Потом Скифида обнял Холгас и стал представлять офицерам. После этой процедуры, которая изрядно затянулась, караван проследовал в крепость. Бывшие рабы не могли сдержать своего восторга и удивления. Крепость оказалась изнутри больше, чем снаружи, и это даже как-то пугало немного. Вдруг все увидели ту самую бывшую ра- быню Нихлен. Она была в сияющих доспехах, и в числе генералов Белого странника. Прибывшие удивлялись этому больше, чем самой крепости, в которой им предстояло жить. Весь день гражданских расселяли, принимая во внимание их пожелания на тот счет, где им хотелось бы жить, исходя из предложенного. К вечеру в крепости был празд- ник по случаю прибытия новых свободных людей. Это были не солдаты, а подданные Белого странника, и это нужно было как следует отметить. Солдатам пришлось немного потесниться, уступая часть крепости гражданским, но никто не роптал по этому поводу, понимая важность происходящего. В покоях Белого странника тоже кипел пир. Все веселились и не скрывали радости. Это возможно последнее застолье перед походом и каждый, понимая это, хотел провести время максимально хорошо для себя, не забывая про достоинство и дисциплину конечно. Холгас и Нихлен сидели рядом, не скрывали своих чувств. Да и понятно то, что в той войне, в которой им предстоит участвовать, возможно, кому-то из них не выжить, а значит, и откладывать с чувствами нет смысла. В самом разгаре вечера Кирилл поднялся из-за стола, и, подняв правую руку, попросил у всех тишины. Невзирая на выпитое и царящее настроение, все как по команде замолчали. Кирилл обратился ко всем: