Страница 55 из 100
— Да чтоб тебя, Юр! — цыкнул Плисецкий. — Откуда такой скепсис к нашей работе? Результаты в любом случае не уйдут в частный сектор. Сейчас такое время, что престиж нашего государства в приоритете. Ты просто не понимаешь, какие дела творятся в большой политике!
— Да везде одно и то же, — сморщился я. — Двадцать первый век. Во главе угла всегда стоят деньги.
— Какой же ты упертый, — сморщился франт. — Да, худо нынче у молодежи с патриотизмом.
— Это о каком таком патриотизме ты говоришь? — фыркнул я. — О том, где местные депутатки жируют за счет простых людей? Строят себе дворцы, покупают стометровые яхты? Или о том, где отмазывают своих выродков, даже при наличии погибших? Коррупция миллиардами, саботирование законов? И такие честные приговоры — простой дядя Ваня с завода украл лист железа — пять лет тюрьмы. А, если депутата Андрея Васильевича поймали, за хищением пары сотни миллионов, то подписка о невыезде и свободен! Или как мусарская ОПГ годами под угрозами отбирает бизнес, а после свидетелей на дно? Это должно воспитать во мне патриотизм? Ты это сейчас всерьез сказал или не подумав?
— Да работаем мы над этим! Работаем! — взорвался Плисецкий. — Думаешь, так просто, прийти к главному прокурору и отправить его за решетку!? Нужны железобетонные доказательства! Иначе это уже самосуд!
Ну вот. Теперь я знаю, что они знают. И они знают, что я знаю.
— Как ты меня там стращал? — прищурился я. — По законам военного времени, а? То есть меня, простого обывателя, можно, а его нет? Так получается?
— Не передергивай, — сморщился Плисецкий. — Это совершенно разные вещи.
— Ну да, — криво усмехнулся я. — Как же. Именно об этом я и говорю. Есть хорошая песня, послушай на досуге. Lumen — Государство.
— Я так люблю свою страну, но ненавижу государство, да? — хмыкнул Плисецкий, а после его лицо приобрело вид восковой маски. — Знаешь, я могу тебя понять. Но привычный порядок вещей нельзя поменять вот так просто, по щелчку пальцев. Если, конечно, целью не стоит анархия. Сейчас с появлением другого мира, мы, фактически, находимся в состоянии холодной войны со всеми. Знания той стороны, магия, возможно и какие-то другие аспекты — именно это ценность наивысшего порядка. И мы должны приложить все силы, чтобы стать в этом деле первыми. Ты, правда, думаешь, что подобным не заняты наши заклятые друзья? Или Европейский союз? По нашим данным только в одной Поднебесной работает порядка десяти групп, мотающихся туда-сюда. И если мы опоздаем, если дадим слабину, то нас сожрут. Не важно, кто это будет. Без разницы, кто найдет какой-нибудь ультимативный способ по контролю мира первым — именно он навяжет свой мировой порядок. Представь державу, которая первой сделает шаг по направлению, например, к альтернативам привычной энергетики? Или какой прорыв в медицинской сфере? Да за лекарство от рака, за одну только возможность избавиться от этой болезни, мы не просто вырвемся вперед, мы станет лидерами мировой фармацевтики! То-то и оно, Юр. То-то и оно. Нам нельзя медлить. Нельзя оглядываться, и спрашивать себя, а правильно ли мы поступаем? Именно поэтому сейчас идет реорганизация всей судебной системы и системы правоохранительных органов. Если сегодня, например, мы расстреляем того же прокурора, то, где гарантия, что уже завтра не начнутся массовые беспорядки и самосуд на местах? Если с изучением того мира нужно не просто идти вперед, а бежать, что есть мочи, то вот с чисткой внутри страны торопиться не стоит. Иначе нас всех захлестнет хаос. А хаос внутри страны, это не только море крови, это команда фас всем нашим соседям. Будь то заклятые друзья или же союзники. Нас разорвут. Я мог бы много тебе рассказать о геополитике, но не буду. И так уже наговорил лишнего. Просто подумай обо всем этом, Юр. Подумай, и завтра дай ответ. Хорошо?
Всё, что мне оставалось, так это кивнуть. Слишком уж эмоциональным получился монолог Плисецкого. И вот мне совсем непонятно, прорвало ли его на эмоции, либо всё это сказано для такого дурачка, как я? Нет, в чем-то он, несомненно, прав, тут даже семи пядей во лбу иметь не надо. Только вот влезать во всё это дерьмо как-то совсем не хочется.
Тем не менее, собираться я не перестал. Заодно проверил и сохранность своей снаряги, которая находилась под замком в соседней кладовке. Пришлось, правда, на матах пообщаться с местными, но это мелочи. Зато убедился в сохранности всего и вся, что определенно добавило мне настроения. Рубины, кстати, так же оказались на месте. Все до одного. Горсть мелких, что собрал с части обычных мертвяков, убитых мной и крупняк с вампирши. Было у меня опасение, было, но всё оказалось чуточку лучше, нежели мои параноидальные мысли.
До дома добирался на такси. Вызвал, подождал и уже через полчаса заходил в свою квартиру. Заходил, предварительно сняв калаш с предохранителя и поднакачав собственное тело молнией.
Никого.
Неприятное, надо признать, чувство. Когда ты вот так заходишь к себе домой. Мой дом — моя крепость, да? Так вот это явно не про меня. И это напрягает.
Телефон оказался в руке параллельно с тем, как я скинул рюкзак на пол. Несколько секунд на поиск нужного контакта и вызов.
— Да, Юр, слушаю, — раздался спокойный голос Палыча.
— Ты где сейчас? — спросил я, водя глазами по комнате. — Дело есть.
— Так знамо где, — усмехнулся Палыч. — В клубе мы. Выписался, что ли?
— Именно, — хмыкнул я. — Никуда не уходите. Скоро буду.
Имея некоторую привилегированность, калаш оставлять в сейфе не стал. Захватил его с собой, как и несколько запасных магазинов. Пусть я и сам далеко не мальчик для битья, но вот со стволом как-то спокойнее.
По дороге к клубу, скинул Ратнеру фотку рубина с вампирши. В ответ же пришел только один охреневший от удивления смайл, с приоткрытым ртом и ниточкой слюны, тянущейся из него. Что ж, согласен — вкусно.
У клуба даже в десятом часу вечера пустынно не было. Доносилась стрельба, пусть и редкая. На стоянке расположилась тройка машин. Фонари по периметру хорошо высвечивали окружающую территорию, да так, что, наверно, было светлее, чем днем.
— Добрый вечер, Юрий Владимирович, — поприветствовал меня старший охранник. — На объекте всё спокойно. Без нарушений.
Вот за что нравится работать со служивыми, так это за их субординацию. Вроде и стоит передо мной суровый мужик, под сорок, а всё же здоровается по имени отчеству, без всяких натяжек.