Секта

Но торопиться я не стал, вечером была очередная тренировка, где я показал себя не самым лучшим образом. Проиграл тренировочный бой, да ещё и ногу повредил. Это не есть хорошо, ноги мне нужны, я на них бегаю. Колено при ходьбе отдавало болью, но буду надеяться, что за пару недель пройдёт.

Вечернюю пробежку (точнее, ночную, поскольку было уже темно) я отменять не стал, но проделал всё в щадящем режиме. Собственно, бегать я и не стал, нога не позволяла, просто провёл круговую тренировку на снарядах. Подтягивание, отжимания на брусьях, пресс. Потом ещё приседал на одной ноге. Когда посчитал, что тело моё сегодня получило достаточно, отправился назад.

А вот и он, как всегда, на том же месте, в тот же час? Или опять моя паранойя себя проявляет? Старик сидел на складном стульчике и курил, со стороны казалось, что меня он не замечает вовсе, только приглядевшись, можно было заметить, что краем глаза он всё же посматривает в мою сторону. Я подумал, что надо поговорить здесь и сейчас. Даже если он ничего не знает, или, скажем, не захочет говорить, мне это ничем не угрожает.

— Здравствуйте, — сказал я, остановившись в двух шагах от него.

Он глубоко затянулся, осветив лицо вспышкой уголька сигареты, потом с демонстративной ленцой поднял на меня взгляд.

— Добрый вечер, молодой человек, вы, как я вижу, тренировки не оставляете, несмотря ни на какие препятствия.

— Препятствия?

— Ну, я человек опытный и сразу увидел, что левая нога у вас повреждена. Это вы во время быстрого бега повредили?

— Нет, рукопашный бой, в поединке.

— Есть такое, в молодости тоже… хотя, замечу, не самый травматичный спорт, уступает в этом плане хоккею и американскому футболу.

Он выбросил окурок и пристально посмотрел на меня, его удивило, что уходить я не собираюсь.

— Вы что-то хотели?

— Я хотел бы поговорить, — осторожно сказал я.

— Поговорить, — он с удивлением повторил это слово, как будто слышал его впервые. — Все люди любят поговорить, особенно, если собеседник приятен, и если интересна сама тема разговора. О чём вы хотели бы поговорить?

— О сатанизме, о тех, кто производит обряды, принося человеческие жертвы, и о тех, кто этому пытается противостоять.

— Очень интересная тема, — он широко улыбнулся. — Думаю, нам есть, что рассказать друг другу, я в своё время интересовался оккультистами. Не их псевдонаукой, а ими самими. Интересное, скажу вам сообщество. По-своему.

— Я немного не о том.

— Предлагаю, перебраться… — он повертел головой в поисках удобного места, — вон туда, там есть лавочка, правда, наполовину сгнившая, но, думаю, наш вес выдержит.

С этими словами он встал, опять же, без старческого кряхтения и скрипа суставов, сложил стульчик, после чего мы отправились обратно на спортивную площадку, где с краю стояла древняя лавка. Настолько древняя и убитая, что даже местная молодёжь считала для себя зазорным распивать на ней пиво.

— Итак, — сказал он, присаживаясь с краю. — Что бы вы хотели узнать? Меня, кстати, зовут Павел Сергеевич.

— Максим, — представился я.

— Продолжайте.

— В городе пропадают люди, — я постепенно переходил к откровениям. — Трупы не находят, а потому уголовных дел нет.

— Вы уверены, что их нет?

— Не уверен, уверен только в том, что виновников никогда не найдут.

— Уже интереснее, — он достал из кармана пачку, вынул сигарету и некоторое время мял её пальцами. — Но вы, я полагаю, знаете об этом чуть больше.

— Знаю, знаю, что это сатанисты, общество, которое устраивает шабаши с человеческими жертвоприношениями.

— Так, продолжайте, — он сунул сигарету в рот, прикурил от дорогой (даже, кажется, золотой) зажигалки и выпустил струю дыма. — Что это за люди?

— Вы о преступниках? Или о жертвах?

— О преступниках, разумеется. Кто они? Чем занимаются помимо этого? Как им удаётся всё держать в тайне? Ну и, наконец, что их сподвигло на такое?

— Это всё взрослые мужчины, вашего возраста или чуть моложе, все занимают высокое положение в обществе, имеют власть и деньги, что и помогает им уходить от наказания.

— А что с последним? Причины? — он лукаво улыбнулся, но стандартных интонаций психиатра я в его речи не заметил.

— Этого я не знаю.

— Вот видите, какой пробел в логике, — он укоризненно покачал головой. — А ведь это ключевое. Что могло заставить солидного человека, с образованием, даже не одним, с должностью и положением в обществе заниматься кровавыми преступлениями? Вера? Увольте, для таких поступков вера должна быть фанатичной, сомневаюсь, чтобы в ком-то она внезапно проснулась. Тем более, если это люди в возрасте. Они росли и воспитывались в те времена, когда верить в чертовщину (а также и в бога) считалось зазорным.

— Значит, — я попытался подумать, — их вера имеет какое-то подтверждение.

— Уже лучше, — похвалил он. — Приятно иметь дело с думающим человеком. Видите ли, человек такого возраста, как правило, отличается практичностью. Если он затрачивает усилия, то намерен что-то получить взамен. К тому же на дворе у нас капитализм, а капиталисту (для этого не обязательно быть владельцем заводов-газет-пароходов, достаточно только мыслить как капиталист) важна только прибыль. Как известно, если для получения трёхсот процентов прибыли требуется зарезать родную мать, он её зарежет.

— И? — спросил я, поскольку он замолчал.

— Значит, те, кто убивает людей на алтарях, рассчитывают получить с этого прибыток, и, подозреваю, куда больший, чем эти самые триста процентов.

— Но все они обеспеченные люди, — возразил я. — Денег у них точно много.

— Во-первых, стоит выяснить причину и следствие, уточнить, что началось раньше, деньги или убийства. Возможно, первые появились благодаря вторым. Во-вторых, денег никогда не бывает слишком много. Стоит человеку заработать хотя бы двести-триста тысяч американских рублей, и деньги, как материальный объект, для него перестают существовать.

— Почему?

— Потому что потратить их все он не сможет, деньги перестают быть источником жизненных благ, они становятся инструментом власти. И тут, чтобы не потерять власть (а вместе с ней деньги и, возможно, саму жизнь), нужно заработать ещё больше, а большие деньги дают ещё большую власть и так по кругу. Ну и, в-третьих, есть вещи, которые нельзя купить ни за какие деньги. Так?

— Молодость? Здоровье? Силу?

— Вы определённо делаете успехи, — снова похвалил меня Павел Сергеевич и выбросил окурок. — Мне шестьдесят два года. С точки зрения большинства людей, я счастливчик. У меня почти нет болезней, отличное зрение (очки иногда ношу, но это для маскировки), прекрасная физическая форма, с женщинами отлично получается. Но даже я прекрасно понимаю, что это оттяжка неизбежного. Даже я чувствую дыхание Той Что Приходит За Всеми Людьми. В ближайшие лет десять я превращусь в развалину, а потом вовсе исчезну с лица земли, обратившись в перегной.

— И, если бы вам предложили чудесным образом… — начал я, но он меня прервал.

— Нет, — резко сказал он. — Откажусь. Доживу свою человеческую жизнь и стану прахом.

— Почему?

— Потому что человек смертен. В этом его сила. Сила не отдельного человека, а всего человечества. Человек создан таким, неважно, кто его создал, добрый дедушка на небесах или злая эволюция на земле. Только благодаря бесконечной смене поколений человечество до сих пор живо, только благодаря смерти старого и рождению нового существует прогресс. Будь человек бессмертным, он до сих пор жил бы в каменном веке. А скорее всего, людей бы не осталось.

— Что же, логично, — проговорил я, не зная, что ещё сказать. Беседа у нас получилась содержательная, вот только о своём собеседнике я ничего не узнал. Он в самом деле член тайной организации, или же просто дружит с логикой и всё рассказанное им — только гипотетическая модель ситуации?

Павел Сергеевич спас ситуацию:

— Я полагаю, мои выкладки вас заинтересовали?

— Да, то есть, не просто заинтересовали, я хотел бы узнать больше. Вы подвели меня к мысли, что некое Зло реально. Оно работает и тем самым склоняет людей на свою сторону.