Заберу тебя, девочка

— А ты?

— Вернусь через пару часов, а теперь в дом, — прозвучал приказ, только я отступила на шаг и не сдвинулась больше с места.

Мужик сел в машину, завел двигатель и, развернувшись, уехал.

А я так и стояла смотрела вслед, пока авто не скрылось за деревьями.

Разочарование растекалось в груди, чуть сдавливая ребра. Неприятно. И как мне с ним поговорить? Он сейчас будто сбежал. Торопился как. Словно что-то случилось.

Что происходит? Почему меня оставил одну?

Оглянулась на дом, на лес. Погода солнечная. Заметно тепло. Стоя без куртки, не замерзаю. Да и с крыши дома закапала капель. Весной пахнет. В городе, наверное, все растаяло.

Подул ветер и кроны деревьев зашумели. Застыла как завороженная, смотря наверх. Если бы не ситуация, думаю, мне здесь могло бы понравиться. Воздух фантастический. Птицы поют.

Так и хочется замереть в этом моменте.

Гав.

Я подпрыгиваю от неожиданности. Оглядываюсь. И вижу собаку. Стоит на углу дома. Серая шерсть. Хвост бубликом. Ушки торчком.

Гав.

— Ты кто? — спросила я, прекрасно понимая, что это собака. И она говорить не может. Но я жутко испугалась, увидев ее. — Я скоро параноиком стану, — говорю себе под нос, а сама, не поворачиваясь к животному спиной, медленно направляюсь к дому.

Собака, не двигаясь с места, следит за мной. Мне сейчас реально страшно. Я боюсь этих диких животных. Медведя мне хватило на всю жизнь. Поэтому, когда до крыльца осталось пару шагов, я подрываюсь с места и бегу.

Ступенька. Раз-два. Дверь и я захлопываю ее.

Дыхание со свистом вырывается. Согнулась пополам, пытаясь отдышаться. А за дверью слышится лай. Вот зараза, и откуда только взялась?

Прохожу в комнату. Выглядываю в окно. Собака. И смотрит в окно. Зашториваю занавеской.

Становится не по себе. Но чтобы отвлечься, решаюсь подняться на второй этаж. И на этот раз я вхожу в его мини-зал, я бы так его назвала, уверенней. Зная, что водила уехал, чувствую себя немного спокойнее. Войдя внутрь, утыкаюсь взглядом в свое отражение. Вздрагиваю.

Господи, я дерганная стану после всего этого. Второй раз здесь и все не запомню, что это гребаное зеркало!

Оглядываюсь. Груша. Подхожу к ней. Провожу ладонью. Толкаю. Она не двигается с места. С ума сойти, какой у нее вес? Осматриваюсь и натыкаюсь взглядом на перчатки. Боксерские. Подойдя, беру одну в руки. Просовываю ладонь внутрь. Поражаюсь тому, какие у него руки. Моя же просто утонула. Напяливаю вторую перчатку. Гримасничаю в зеркало, махая руками.

— Кукушка-кукушка, а надолго ли ты покинула мой скворечник? — треплю ерунду, а самой смешно.

Незаметно проходит время. За окном начинает темнеть. А желудок подает звуки “бедствия”. Есть захотелось. Снимаю перчатки, положив их на место. Спускаюсь вниз и направляюсь на кухню. Заглядываю в тот самый шкаф-ресторан и достаю упаковку с названием “мясо с фасолью и овощами”. Ну отлично. А еще замечаю плитку шоколада. На губах начинает играть улыбка. Шоколад.

Пообедав или поужинав все же, прибрала со стола. Подогрела воды в чайнике, заварила чай и с удовольствием, растягивая время, съела половину плитки шоколада, запивая горячим.

После меня разморило и глаза стали слипаться. А водилы все еще нет. А ведь настрой поговорить был ого-го…

Вернулась в комнату, выглянуло в окно. Темень.

Вернулась к дивану, улеглась. Веки налились тяжестью и я провалилась в сон.

Среди ночи, неожиданно проснувшись, почувствовала, что в комнате не одна. Прислушалась, приподнялась на постели. Сквозь темноту заметила силуэт спящего мужчины на полу. Вернулся, значит. Ложусь обратно, прокручивая предстоящий разговор. Нет, отступать я не намерена.

Утро началось с шума, доносящегося из кухни. Я тут же резко сажусь в постели. Поправляю волосы. Как уснуть смогла, снова не понимаю. Просто отключило во время обдумывания вопросов. И все. Мужик на кухне. Я пробегаю в ванную. Включаю воду, смотрю на себя в зеркало. Огромные глаза на пол-лица. Щеки впали. Видок тот еще. Остудив лицо прохладной водой, выхожу и уверенно направляюсь в кухню.

Мужик пьет чай. Тарелка с упаковкой из того шкафчика. Завтракал, значит.

— Где ты был? — подхожу к столу и спрашиваю водилу.

— Это что? — поднимает свой взгляд на меня. — Допрос?

— Почему ты меня оставил одну? — не сдаюсь.

Мужик отставляет в сторону чашку.

— Сядь, поешь лучше.

— Я не хочу есть! Мне нужно знать, что происходит! — воскликнула, потому что устала от всего. — Хватит держать меня за дуру! Объясни мне! Зачем я здесь? Я ни черта не понимаю! Мне нужна правда, слышишь?

— Замолчи лучше, — прорычал мужик, сжав пальцы в кулаки.

— Ага, сейчас. Заткнусь. И пойду поплачу в подушку, — огрызнулась, понимая, что его так не разговорить.

— Ты это умеешь, — уставился на меня.

— Конечно. Лучше держать меня за идиотку, да? Ты сам-то знаешь, для чего все это? Или тебя тоже за идиота держат? Хотя о чем это я? Ты разве можешь выполнять более важную работу, чем просто украсть и спрятать? — разошлась я не на шутку. Вижу, как темнота расширяется в его глазах. Как ходят скулы, только мне уже все равно. — Может, тебя, как самого “одаренного”, — показала пальцами кавычки в воздухе, — сюда послали?

— Лучше заткнись и исчезни, — доносится до моего слуха.

— Да пошел ты! К черту! Урод! Только и можешь, что запугивать меня. На остальное кишка тонка, да? Прихвостень. Отвечай мне, — ударила кулаком по столу. — Ты никто, понял? И как только меня найдут, порвут тебя на части. И оставят в этом лесу на съедение тому же медведю. Ты, — ткнула в его сторону пальцем, — ничего здесь не решаешь. Шестерка.

Он

Довела. Довела так, что перед глазами красная пелена. Внутри словно атомный взрыв произошел, снося на своем пути все блоки и запреты. Рвануло все к чертовой матери.

Сорвался с места, как с цепи. Девчонка даже не успела среагировать. Не дал ей времени сбежать. Хватаю за тонкую шею пятерней и пригвождаю к стене, нависая над ней. Она вцепляется тонкими похолодевшими пальцами мне в руку, стараясь ослабить мою хватку, только ничего у нее не выходит.

Невероятной синевы глаза расширяются. Черный зрачок пожирает радужку. Чувствую под пальцами, как в нервном ритме рвется ее пульс.

— Хочешь знать правду? — цежу сквозь зубы, стараясь хоть немного удержать все то, что рвется наружу. — Ну так слушай…

Замерла, но взгляд не отводит.

— Твой папаша вляпался в очень нехорошую передрягу. Ты здесь, чтобы, прикрываясь тобой, ему не могли диктовать условия, — вглядываюсь в ее расширенные зрачки и вижу свое отражение. — Как ты думаешь, чем зарабатывает твой папочка себе на жизнь? Не знаешь. А я тебе скажу, раз ты так хочешь правды. Финансовые махинации. Этим сейчас никого не удивишь. Да вот только есть нюанс. Семья твоего женишка. Чем, думаешь, его семья занимается? Странно будет, если скажу, что тем же? Нет, не странно. Сейчас это в пределах нормы, наверное. А чем занимается твой драгоценный будущий муж? — жду ответа. Но она молчит, поджав губы. — У твоего мудака есть доля в наркобизнесе. Он, по сути, занимается распространением наркотических средств. Дружок одной из твоих подружек, кстати, в деле. Вот и папаша твой попал в этот замес. Видимо, жажда наживы не прошла стороной.

— И ты за это меня ненавидишь? — сипит она, а я еще чуть больше сдавливаю шею. Морщится от боли. — Не понимаю, при чем тут я? — шепчет одними губами.

— В одном из таких клубов, подобных тому, откуда я тебя вытащил, одну девушку подсадили на таблетки. На вид все безобидно. Только вот случился передоз. Понимаешь? — пока все это говорю, у самого голос становится все тише и тише. Словно сам себе глотку сдавливаю. А ведь это совсем не то, что я должен был ей сказать. Совсем не то… — А ей было всего девятнадцать, — отпускаю, наконец, ее, пока не придушил, отталкиваюсь от стены, не замечая, как девчонка оседает на пол, держась руками за шею.