Время Анны Комниной

Однако существовала и еще одна причина минимизации советской наукой роли монгольских племен в истории степных цивилизаций раннего Средневековья. Причина эта носила исключительно политический характер. Исследования средневековой истории монголов длительное время находились под подозрением советских идеологов, жертвой которых, в частности, был Л. Н. Гумилев. В исследованиях монгольских древностей советские идеологи усматривали следы «панмонголизма» – политического движения, на которое пытались опираться вожди Белого Движения на Дальнем Востоке, в частности, атаман Забайкальского казачьего войска, генерал-лейтенант Григорий Михайлович Семенов (1890–1946) и начальник Азиатской конной дивизии, генерал-лейтенант Роман Федорович фон Унгерн Штернберг (1885–1921). Атаман Семенов даже писал стихи по-монгольски и переводил на монгольский язык Тютчева. Одним из крупнейших специалистов в области средневековой монгольской истории был белоэмигрант Г. В. Вернадский – видный идеолог евразийства, в 1920 году возглавлявший отдел печати в Правительстве Юга России генерал-лейтенанта Петра Николаевича Врангеля (1878–1928). На первоначальном этапе, в 1920–1921 годах, в деятельности евразийского движения наряду с его главными идеологами князем Н. С. Трубецким и П. Н. Савицким принимали участие такие крупные русские интеллектуалы – представители Белой эмиграции, как протоиерей Георгий Флоровский и Л. П. Карсавин. И хотя с конца 1920-х годов левое крыло евразийства превратилось в идеологический инструмент советской пропаганды в среде Белой эмиграции, а ряд левых деятелей евразийского движения: Д. П. Святополк-Мирский, С. Я. Эфрон, П. С. Арапов, В. А. Гучкова были завербованы ОГПУ, однако в самой советской России евразийские идеи долго не приветствовались, т. к. ортодоксальные марксистские идеологи обвиняли евразийцев в неоимпериализме. Тем парадоксальнее наблюдать сегодня своеобразную метаморфозу евразийства и его противоестественную идейную трансформацию под влиянием сменовеховского национал-большевизма. В рамках этой гибридной идеологии создателем великой евразийской державы объявляется не Чингисхан, как делал это князь Н. С. Трубецкой, а И. В. Сталин, невзирая даже на то, что сталинская «держава» пережила своего вождя только на тридцать с лишним лет.

Однако в 1920-е годы, в период, когда активно продолжалась академическая карьера В. В. Бартольда – русского ученого-востоковеда, превратившегося в советского спеца, и когда происходило творческое становление советского археолога С. П. Толстова – бывшего кадета Оренбургского кадетского корпуса, племянника генерал-лейтенанта Владимира Сергеевича Толстого (1884–1956), последнего атамана Уральского казачьего войска и командующего Уральской отдельной армии, советская историческая наука существовала под идеологическим прессингом марксизма-ленинизма. Поэтому любые исследования, связанные с историей древнехорезмийской цивилизации или древних тюркских племен, неизбежно рассматривались в советских академических учреждениях как увертюра к истории советской Туркмении. В подобных условиях для постановки масштабных научных проблем не оставалось места.

Между тем, проблема участия ранних монгольских племен в этногенезе тюркских кочевников раннего Средневековья принадлежит именно к числу таких проблем. Ярким примером этому может послужить история изучения проблемы аварского этногенеза. Если Л. Н. Гумилев на основании сообщений Феофилакта Симокатты вслед за М. И. Артамоновым утверждал, что авары, создавшие каганат в Европе, были «псевдо-аварами» вархонитами[80] и к монголам отношения не имели, то современные исследования номадоведов, в частности С. Г. Кляшторного и Питера Голдена, свидетельствуют о том, что авары – создатели Аварского каганата были связаны с Рураньским каганатом или с монгольским племенем ухуань, отступавшим на Запад после падения Рураньского каганата[81]. А сообщение Феофилакта Симокатты о «псевдо-аварах» вархонитах следует интерпретировать как результат влияния на византийского историка тюркской пропаганды, почерпнутой им из дипломатической переписки тюркского кагана с императором Маврикием (582–602). В более поздние времена присутствие сильного монгольского элемента засвидетельствовано у половцев. В историографии существует точка зрения, исходя из которой куны или токсобичи включали в себя сильный монгольский субстрат, преимущественно в среде военной знати. Изначально они представляли собой объединения монгольских родов, и сформировались в районах, лежащих южнее озера Байкал, а затем, по мере наступления на Запад, вбирали в себя тюркские кочевые племена[82].

Возвращаясь к проблеме происхождения сельджуков и сельджукской империи, закономерно задать вопрос – а располагали ли в действительности тюркские кочевые племена восточного Прикаспия в XI веке достаточным потенциалом, необходимым для создания империи? Утвердительный ответ на этот вопрос может быть дан при помощи привлечения монгольских древностей. Повторим основные аргументы в пользу монгольского происхождения сельджукской династии. Некоторые этнологи на основании изучения «Сокровенного сказания» монголов допускали, что, по крайней мере, сельджукская военная знать изначально была связана с монгольскими ханами племени салджиут, обязанного своим происхождением легендарной ханше Алан-гоа. Салджиут кочевали в раннее Средневековье в Прибайкалье, а также вдоль юго-западных притоков Ангары[83]. Как предполагал Г. В. Вернадский, фольклорный образ Алан-Гоа, зафиксированный в XIII веке в «Сокровенном сказании» монголов, мог быть связан с исторической памятью о древних аланах, т. е. о сакских племенах, которые принимали участие в этногенезе монголов или, во всяком случае, запечатлелись в древнейшей монгольской эпической традиции. Одним из дополнительных аргументов в пользу предположения о монгольском происхождении династии великих сельджукидов может быть то обстоятельство, что основатель династии Сельджук и его сын Микаил были христианами. Христианство в несторианской форме было распространено среди ранних монгольских племен, и, как отмечал Г. В. Вернадский, предание из «Сокровенного сказания» о чудесном рождении сыновей Алан-Гоа могло опираться на фольклорную интерпретацию монголами истории Благовещения Пресвятой Богородицы[84]. Возможно, ранние сельджуки имели родственные связи с ханами найманов или кереитов, которые исповедовали христианство в несторианской форме и периодически контролировали степи Семиречья[85].

Как мы уже писали в других работах, одним из основных аргументов сторонников монгольской теории происхождения сельджуков – помимо чисто лингвистического (салджиут/сельджук) – является ссылка на памятники сельджукского изобразительного искусства, созданные в эпоху империи Великих Сельджукидов (XI–XII века) и сохранившиеся в Иране и Средней Азии. Значительная часть этих памятников была выставлена в Нью-Йорке в музее Метрополитен в рамках выставки под названием «Двор и космос. Великий век сельджуков» в 2016 году[86]. Сельджукские памятники – в частности, стелы с изображением воинов, характерные для многих тюрко-монгольских кочевых культур раннего Средневековья, росписи на керамической посуде, статуэтки и изображения султанов, например, Тогрул Бека, Малик Шаха – фиксируют ярко выраженные антропологические признаки принадлежности знати сельджуков, сельджукской военной элиты к монголоидной расе, к которой не принадлежат ни туркмены, ни завоеванные сельджуками представители фергано-памирской расы Хорасана. Наличие в массе туркменских племен, подвластных сельджукам, господствующего монгольского элемента подтверждается не только памятниками изобразительного искусства, но и некоторыми нормами обычного права сельджуков.

80

Гумилев Л. Н. Биография тюркского хана в «Истории» Феофилакта Симокатты и в действительности // Византийский временник. М., 1965. Т. XXVI. С. 67–76.

81

Кляшторный С. Г., Савинов Д. Г. Степные империи древней передней Азии. СПб., 2005. С. 44–48; Golden P. Some notes on the Avars and Rouran // The Steppe Lands and the World beyond them. Studies in honor of Victor Spinei on his 70th birthday. Iasi, 2013. P. 43–66.

82

Бибиков М. В. Византийские источники по истории древней Руси и Кавказа. СПб., 2001. С. 199–264; Арабаев Е. И., Ильясов С. И. Материалы по истории и экономике Киргизии. Изд-во АН Киргизской ССР, 1963. С. 78; Евстигнеев Ю. А. Исчезнувшие этносы (краткий этно-исторический справочник). СПб., 2005. С. 23.

83

Blochet E. Introduction à l’histoire des Mongols de Fadl Allah Rashid ed-Din. Leyden; London, 1910. P. 303.

84

Сокровенное сказание монголов. Великая Яса. М., 2016. С. 13–15; Вернадский Г. В. Монголы и Русь. Тверь; М., 2000. С. 46–53.

85

Asim N. Türk Tarihi. Istanbul, 1898. P. 244–245; Агаджанов С. Г. Некоторые проблемы истории огузских племен Средней Азии // Тюркологический сборник. М., 1970. С. 192–207.

86

Canby S. R., Beyazit D., Rugiadi M., Peacock A. C. S. Court and Cosmos. The Great Age of the Seljuqs. New York, 2016. P. 2–15.