Страница 9 из 17
Пошли мы с Алексеем по вешкам, снег начал немного редеть, и стал впереди виден лес. Метров через пятьсот добрались до берлоги, где он добыл медведя, посмотрели подъезд, и я пошёл назад за машиной. Снег к тому времени ослаб, но за два часа выпало его около двадцати сантиметров. Вышел на край леса, машу руками Вите, мол, подъезжай. А шевелений машины нет. Дай, думаю, стрельну из винтовки – неохота по мари снег топтать. Стрельнул – не реагирует, ещё пару раз отсмалил – безуспешно. Пришлось идти до него. Подхожу, а он спит себе преспокойно. Разбудил.
– Ты чего? – говорю.
А он:
– Прости, уснул!
Я понимал, что перенервничал он, от того и сморило. Зато настроение у него улучшилось, поехали до медведя, загрузили его кое-как – здоровый попался. Даже разделанный, он тянул не меньше, чем на полтора центнера мяса, да ещё жиру с полцентнера. Назад ехать было попроще, снег хоть и шёл, но видимость была. К зимовью добрались, когда начало уже темнеть. Вот тебе и пару часиков на дорогу! В лесу нельзя зарекаться, всякое бывает.
Решили в ночь не ехать, дождаться утра. В зимовье, уже когда обогрелись, поели, я спросил Виктора – чего он так нервничал? Ну, забуксовали бы, так подважили бы, поддомкратили, подрубили, да и выехали. Его ответ меня убил.
«Чем, – говорит, – домкратить? Нету домкрата!»
Я ему: «Ничего себе! Как ты поехал?»
А он – кто-то, мол, забрал с машины.
Я в ответ: «На крайняк, ваги бы срубили, подважили или воротом!»
Тут он мне и выдал: «Чем рубить? Нету у меня топора! И тросов нет!»
На такой ответ я только и смог выдать: «Ты что, пешком захотел походить? Как ты в лес поехал?»
Но его завершающая фраза меня окончательно сразила. Он выдал: «Да у меня и обуви, кроме ботинок, нету другой – ни сапог, ни валенок. Да и запаски на машине нет!»
Это было слишком…, отчего я и выпал в полный осадок. На улице опять начался снег, а ведь нам ещё предстояло сотню километров проехать по ненакатанным зимникам!
Наступило утро 6 ноября. За сутки нападало больше 30 сантиметров снега, всё кругом бело. Погрузили добычу охотников на машину и поехали в обратный путь. По дороге только и думалось – сколько проехали и сколько осталось. Среди покрова свежевыпавшего снега местами встречались большие косульи тропы с направлением на юг. Это мигрирующая популяция косуль под снег делала переходы в зимние стации – поближе к полям, равнинам. Прошло за сутки здесь косуль немало, несколько сотен точно, хотя по дороге в глаза видели всего несколько штук. Когда заехали по пути к лесорубам, которые заготавливали дрова, они рассказали, что во время снегопада косуль шло немерено, но они не обращали на них внимания.
За высматриванием косуль постепенно забылись переживания по поводу автомобиля.
И вдруг мой Витя останавливает машину, обходит её и сообщает, что пробили колесо. Ну, уж это, думаю, крандец. До райцентра осталось около пятнадцати километров, придётся идти кому-то пешком. А как Витя в ботинках пойдёт? Придётся мне, у меня есть сапоги-болотники, для мокрого снега нормально. Только оптимизма почему-то нету. Тут Витя хлоп себя по лбу!
– Да у меня же, – говорит, – на это колесо подкачка работает!
Включает – точно, поднимается баллон, но шипит сильно, дыра, видно, хорошая. Я в душе перекрестился – есть же Бог на свете! Едем дальше, Витёк поторапливается, доехать спешит. Заезжаем во двор госпромхоза, только подкатила «шишига» к складу, колесо и спустило. Тут подошёл директор – что, мол, случилось?
Рассказал ему как есть. Он понял, не стал ругаться, собрал людей, кто был. Быстро помогли разгрузиться, а заодно и прикупили мяска к празднику. Теперь можно идти праздновать 7 ноября, как и положено, с дичью. Дома праздновать намного лучше, чем в застрявшей или сломавшейся среди тайги машине.
P.S. С тех пор много приходилось ездить в тайгу по разным делам и с разными людьми, но первым делом для меня было уточнить укомплектованность и готовность автомобиля, а также экипажа. Спасибо Вите, научил. К счастью, больше такого пофигизма, как у него, мне не встретилось.
На берлогу
Дело было в начале 90-х годов. Я в то время работал главным охотоведом в Мазановском госпромхозе Амурской области. Приходит как-то в начале февраля ко мне в контору один штатный охотник, звали его Алексей Федосеевич. Промысловик опытный, передовой охотник и очень порядочный человек. Был он глуховат, но это особо не мешало ему в охоте. Приспособился охотиться с собаками и пользоваться их слухом. Одна собачка всегда была возле него на привязи, и по её поведению промысловик определял, что происходит на удалении. Если другие собаки нашли соболя, лося или ещё кого, то эта начинала беспокоиться и тянуть хозяина в их сторону. Он добывал немало зверей и каждый год обязательно по нескольку медведей.
Так вот, Алексей Федосеевич поведал мне, что собаки нашли берлогу с медведем, стрелять не стал, решил уточнить, есть ли в промхозе ещё лицензии. А в то время сезон отстрела косолапых длился до конца февраля. Лицензии тоже были. Я решил поучаствовать с ним в добыче зверя, давно хотелось сделать интересные фотографии с охоты на берлоге. Договорились ехать на промхозовском УАЗ-452 с егерем Анатолием. Узнав о наших планах, с нами попросились ещё двое желающих пощекотать себе нервы: Сергей – свободный от службы милиционер и Владимир – егерь охотнадзора. Я не стал возражать, потому как дорога предстояла неблизкая, почти две сотни километров, вполне возможно было встретить в лесу браконьеров, и помощь этих парней могла пригодиться.
На следующий день всем составом рано утром выдвинулись в верховья р. Ульма до ближайшего от берлоги зимовья охотника. К вечеру благополучно добрались до места, за ужином обсудили план действий и улеглись по нарам. Благо зимовье было просторное, и всем хватило места, чтобы свободно выспаться, нам ещё предстояло пешком идти до берлоги около пяти километров да обратно по февральскому немалому снегу.
Утром, подкрепившись, выдвинулись к месту охоты. Впереди, на лошади с волочащейся за ней пэной, двигался сам промысловик со своим кобелём-медвежатником, а следом мы вчетвером. Путь наш шёл вдоль ключа, а потом нужно было подняться по довольно крутому склону сопки. Подходить старались без лишнего шума – ведь зверь уже был собаками потревожен раньше и мог уйти. Охотник оставил лошадь, не доходя до берлоги, отпустил с привязи собаку. Берлога оказалась на крутяке, поросшем рододендроном и небольшими деревьями. Пёс подбежал к большой старой лиственнице, под корнями которой косолапый устроил своё жилище, и стал лаять. Значит, медведь на месте, не сбежал. Для съёмки расположение берлоги оказалось очень неудобным. Единственным подходящим местом для этого оказалась точка, расположенная чуть ниже берлоги, прямо напротив чела. Я понимал возможную опасность, ведь медведю, в случае чего, скатиться вниз ко мне было самым вероятным путём бегства при промахе охотников. Но молодость и большое желание получить редкие фотографии были сильнее рассудка. Тем более, что страховали меня опытные охотники.
Стрелки встали по двое с боков от чела берлоги, а я с фотоаппаратом напротив, внизу, за небольшой осиной. Алексей Федосеевич, имея промхозовскую винтовку-трёхлинейку на медведя в берлоге предпочитал ходил с двухстволкой. Считал, что такое ружьё накоротке надёжнее. И в этот раз он стоял у берлоги с ТОЗ-34, заряженным крупной картечью. Рядом с ним с винтовкой страховал Анатолий. С другой стороны стояли с СКСами Сергей и Володя. У меня тоже было оружие – карабин СВТ. Стрелял он точно, но частенько бывали сбои – то гильза стреляная застрянет, то ещё что-нибудь. Одним словом, ненадёжное оружие. Да я и не рассчитывал на стрельбу надеялся на страхующих.
Пока расстанавливались, раздался грозный медвежий рык, и немного показалась чёрная голова. Кто слышал такой рык, тот знает силу его воздействия на психику человека. Не зря существует множество историй, когда охотники от этого звука теряли самообладание и забывали про ружья. Я тоже инстинктивно отпустил фотоаппарат и схватился за свой СВТ. Медведь спрятался и глухо рычал из недр берлоги. Я опять приготовился к съёмке, но зверь никак не вылезал, только глухо рычал. Томительное ожидание несколько расслабило, начали выдвигать версии, как выманить его. Даже пёс стал менее активно лаять и иногда поглядывал на охотников – мол, быстрей соображайте! Вот опять мелькнула чернота, а следом и сам медведь по грудь. Пока я ловил его в кадр, стрелки закричали: «Снимай, снимай». Медведь, увидев опасность возле себя, бросился к Алексею Федосеевичу и Анатолию. Раздались два выстрела, и зверь упал. Мне удалось сделать только один снимок в момент разворота медведя. Потом снимал уже поверженного. Стрелки возмущались, почему я долго не снимал, а я их упрекал – зачем они закричали, не дали сделать хороший кадр. Так обычно бывает после охоты, когда эмоции будоражат кровь охотников.