Страница 3 из 10
Николас Нассим Талеб продолжает эту тему. По его словам, мы считаем, что лучше понимаем происходящее в мире, чем это происходит на самом деле; мы ошибочно приписываем некий смысл уже случившимся событиям, создавая мифы. Мы склонны к переоценке фактов, статистических данных и категорий, которая позволяет нам чувствовать себя комфортно и считать, что мы можем предсказывать будущее. Наше потрясение при неожиданных событиях показывает, насколько иллюзорным является ощущение контроля над ситуацией.
Однако мы не стали бы совершать половину тех вещей, которые мы делаем, если бы имели более точное представление, чего мы можем достигнуть за определенный срок. Если смотреть на вещи таким образом, ошибка является не человеческим дефектом, а неизбежной частью нашего движения по пути к успеху.
Действительно, как отмечает Канеман, внимание к человеческим ошибкам «не принижает человеческий разум точно так же, как внимание к болезням в медицинских текстах не отрицает крепкое здоровье. Большинство из нас обычно здоровы, и наши суждения и поступки по большей части вполне обоснованны».
Даже завзятый эмпирик Карл Поппер, который тоже не доверял чувствам и предложил чрезвычайно высокий стандарт для принятия любой научной истины, соглашался с тем, что человек имеет право строить теории о законах, которые могут управлять Вселенной. Физиологически мы можем быть склонны к частым ошибкам и заблуждениям, но наша способность мыслить логично – или, если воспользоваться более старым определением, доверять голосу рассудка – делает нас уникальными представителями животного мира.
Бытие: возможности для счастливой и осмысленной жизни, свободы воли и независимости
Философы с древних времен полагали, что счастья можно достичь, если отступить от своего «я», либо посвятить себя важной цели или работе, либо ослабить путы эгоизма, обратившись к природе, любви или духовному самосовершенствованию.
Для Эпикура добродетелью была приятная и счастливая жизнь, так как правильные поступки естественным образом приносят душевное спокойствие. Вместо того чтобы мучиться мыслями о последствиях наших дурных поступков, мы вольны наслаждаться простой жизнью, где есть друзья, философия, природа и повседневные удобства.
Аристотель полагал, что счастье происходит от занятий, которые мы рационально считаем благом для нас в долгосрочной перспективе, таких как служение обществу. Все в природе имеет некую цель, но людям свойственна неповторимая способность действовать в соответствии с доводами рассудка и усвоенными ценностями. Счастливый человек – тот, кто обрел надежную опору в своей добродетели и не обращает внимания на превратности судьбы. «Дела, продиктованные добродетельностью, открывают путь к счастью», – сказал Аристотель. Таким образом, счастье – это не удовольствие, а побочный продукт осмысленной жизни, а смысл появляется в результате усилий и самодисциплины.
Бертран Рассел говорит почти о том же в своей очень личной книге «Завоевание счастья». «Наши усилия в еще большей степени, чем реальный успех, являются необходимым ингредиентом счастья», – писал он. Человек, без усилий способный удовлетворить любую прихоть, чувствует, что исполнение желаний не приносит счастья. Сосредоточенность на себе становится причиной несчастья, а радость приходит от направления наших интересов вовне и погружения в жизнь вокруг нас.
Вольтер высмеивал Лейбница за предположение, что мы живем в «лучшем из возможных миров», но подлинный смысл его слов был более глубоким. Лучший из возможных миров – не тот, который специально предназначен для человеческого счастья. Люди руководствуются собственными интересами и не осознают более общую картину всего, что происходит вокруг. Мы рассматриваем вещи в контексте причин и следствий, но наша оценка взаимоотношений между ними естественным образом ограничена. Лишь высшее существо имеет общее представление о взаимосвязи вещей, говорил Лейбниц, и нам нужно верить в благожелательность его намерений. Мир, в котором мы живем, является лучшим из возможных, даже если кажется, что в нем много зла, так как «частичное несовершенство может требоваться для большего совершенства целого».
Философы с древних времен полагали, что счастья можно достичь, если отступить от своего «я».
Но как быть, если вы считаете, что Вселенная не имеет цели или смысла, как это делали экзистенциалисты? Ответ Сартра заключался в «аутентичной жизни», то есть в способности выбирать свою судьбу вместо того, чтобы слепо принимать правила или нравственные нормы современного общества.
Он писал: «Человек обречен быть свободным; однажды выброшенный в мир, он несет ответственность за все, что он делает». На этой малообещающей предпосылке он выстроил философию свободы, не зависящей от любого бога, привлекшую интерес целого поколения людей, стремившихся жить по-своему.
Такая точка зрения предполагает, что мы являемся независимыми существами, наделенными свободой воли… но так ли это на самом деле?
Спиноза, Шопенгауэр и Монтень наряду с другими мыслителями утверждали, что мы подвержены причинно-следственным законам и действиям высших сил, о которых мы имеем лишь смутное представление.
В «Свободе воли» Сэм Харрис сообщает об исследованиях, указывающих на то, что свобода воли является иллюзией. Наши поступки – это результат нейрофизиологических состояний, которые сами по себе возникают в результате предыдущих процессов, а они, в свою очередь, создаются Вселенной, над которой мы не имеем никакой власти.
Мы лишь полагаем, будто наделены свободой воли, потому что наш мозг настроен на создание этой счастливой иллюзии. Что же нам остается? Главная мысль Харриса состоит в том, что независимо от их источника у нас все же имеются осознанные намерения и мы посвящаем жизнь их осуществлению. Это и есть «смысл жизни» на чисто рациональном или научном уровне.
Хайдеггер утверждал, что мы не можем найти смысл нашего существования. Я люблю, я действую, я имею значение – это природа моего бытия. Помимо этого остается поразительный факт обладания сознанием. Почему я обладаю таким высокоразвитым сознанием, а овца или камень не имеют его? По словам Хайдеггера, человек попадает в мир (в определенное место и время) не по своему выбору, и жизнь заключается в том, чтобы найти смысл этого «падения» в реальность.
Мы чувствуем обязанность что-то сделать с нашей жизнью; к счастью, мы наделены способностью говорить и действовать, что дает нам возможность открывать новое о самих себе. Хорошо прожитая жизнь – та, в которой мы пользуемся имеющимися возможностями и чего-то достигаем. Благодаря богатому исходному материалу – нашему сознанию и окружающей среде – жизнь изначально наделена смыслом.
Ханна Арендт отметила: хотя природа может представлять собой неотвратимый процесс жизни и смерти, человеку был дан выход из этого цикла благодаря его способности к действию. «Хотя люди должны умереть, они рождаются не для того, чтобы умирать, а для того, чтобы начинать новые дела», – написала она в книге «Состояние человека».
Другие животные могут действовать лишь в соответствии с запрограммированными побуждениями и инстинктом выживания, но люди могут выходить за пределы своих биологических потребностей и создавать новые вещи, ценность которых получает общественное признание. Наши поступки не бывают полностью предсказуемыми, и каждое рождение несет в себе возможность изменить мир. Короче говоря, мы имеем значение.
Действие: сила и ее использование, свобода и справедливость, честность и этика
Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом.
«Категорический императив» Канта гласит, что индивидуальные поступки следует судить в соответствии с тем, будем ли мы довольны, если все остальные будут поступать так же. Людей нельзя рассматривать как средство для достижения цели. Хотя этот принцип проповедуется всеми религиями и напоминает «золотое правило» («Поступай с другими так же, как хочешь, чтобы они поступали с тобой»), Кант решил продемонстрировать, что он также имеет рациональный и философский смысл. Нравственный закон так же неизменен, как звезды в небе, считал он, и, поступая против него, мы обречены на несчастья и разочарования. Поступая правильно, мы создаем для себя мир спокойствия и порядка.