При свете звезд

Мерри окинула взглядом западную часть двора, где росли деревья и травы. Почти все грядки пустовали. От недавних заморозков растения погибли. Но земля была темной и жирной. Будущей весной травы вырастут в изобилии.

Но останется ли она к тому времени здесь?

Мерри стала бродить среди уцелевших растений, тех, что не боялись холода. Пастушья сумка, дикий цикламен с розовыми цветами, кровохлебка. Экзотические травы Люка либо уснули на зиму, либо были собраны, высушены и убраны в чулан для хранения.

– Не хотите побегать с нами наперегонки, леди Мерри? – спросил Регги.

Мерри вежливо отказалась. В ее состоянии она не могла себе этого позволить.

– Тогда посмотрите, как мы будем бегать.

Мерри кивнула, села на скамью и поплотнее укуталась в плащ.

Наблюдая за найденышами, Мерри надеялась, что Люк не выгонит ее из дома.

Люк метался по комнате, пытаясь вернуть себе самообладание. Обычно принц появлялся немного раньше назначенного часа аудиенции. А сейчас водяные часы в углу показывали, что он уже на полчаса задержался, что служило дурным знаком.

Наконец двери королевских апартаментов распахнулись, и Люк вскинул голову. Секретарь Генриха поманил его пальцем. Мучимый недобрыми предчувствиями, Люк вошел.

После смерти короля Стефана Генрих переселился в его покои. Люк не удивился, обнаружив, что на смену прежним роскошным гобеленам пришли другие, с изображением сельских пейзажей и сцен охоты. Охота была главной страстью принца. Он стоял у окна, сцепив за спиной руки, и созерцал раскинувшийся внизу сад Вестминстера.

Двери закрылись, и Генрих повернулся.

– Ну-с, – начал принц, – Феникс прилетел домой.

Остановившись на некотором расстоянии от Люка, он протянул ему руку, и тот над ней склонился.

– Мой государь, – пробормотал Люк и, выпрямившись, увидел, что в серых глазах Генриха полыхает огонь. Значит, Амалия уже успела пожаловаться принцу.

– Докладывайте, – приказал Генрих.

Люк доложил о выполненных по долгу службы обязанностях, ни словом не обмолвившись о спасении Мерри и похищении ее из монастыря, а также о том, что оставил нетронутой внешнюю стену Айверсли.

Генрих взял со стола пергаментный свиток и протянул Люку.

– Вы сообщили, что не закончили дела в Айверсли из-за полученного ранения.

Проблема Айверсли мало беспокоила принца, но Люк понял, что принц нашел повод придраться, чтобы потом упрекнуть его в своевольной женитьбе. Люк отправил послание перед самой свадьбой, объяснив обстоятельства, при которых получил ранение.

– Как говорится в моем письме, ваше величество, незаконные строения в Айверсли снесены, осталась только внешняя стена на случай нападения…

– Какого нападения? – перебил его Генрих. – Малькольма Девственника? Этот молокосос думает лишь об укреплении своей власти в собственном королевстве.

– Он может последовать примеру вашей милости. Я слышал, вы мастерски подчинили лорда Ториньи, пока находились в Нормандии.

– Не пытайтесь уйти от темы, сэр Люк. Ваша миссия состояла в том, чтобы уничтожить все до единой неразрешенные постройки, не только те, которые вы сочли нужным.

– Ваше величество, возможно, помнит, что я был тяжело ранен и после выздоровления вынужден вернуться в Западный Суссекс.

Принц прищурился.

– У вас была рваная рана бедра, не так ли? – заметил он. – А вы почти не хромаете. Как это возможно?

Они подошли к самому главному.

– Меня лечила искусная целительница, – ответил он спокойно. – Она спасла мне жизнь.

– И в благодарность вы женились на ней? Амалия сказала, что девчонка от вас понесла.

– Я предпочел сделать ее своей женой, – упрямо ответил Люк.

– Вы не имели права принимать такое решение, – процедил принц сквозь зубы, одарив Люка ледяным взглядом. – Вы были обручены с моей кузиной! – Он ткнул Люка пальцем в грудь.

– Ваше величество, я служил вам верой и правдой более двенадцати лет, ни разу не проявив неповиновения. Но в сложившихся обстоятельствах у меня не было другого выбора.

– Вы нарушили нашу договоренность, – продолжал принц, – и оскорбили мою кузину!

– Я готов молить о прощении, – промолвил Люк. – У меня и в мыслях не было нарушать нашу договоренность, ваше величество. – Люк почувствовал, что к Генриху возвращается здравомыслие. – Но порой на нашем пути встают непредвиденные препятствия. Я – ваш преданный вассал и по-прежнему буду служить вам верой и правдой. Умоляю вас проявить милость и простить меня.

Он затаил дыхание в ожидании ответа Генриха.

«Арундел или Мерри? Господи, не заставляй меня выбирать», – молился Люк про себя, обливаясь холодным потом. Принц отвернулся и снова прошествовал к окну.

– Объясните, что за препятствия вы имеете в виду, – потребовал Генрих. – Что заставило вас жениться на этой женщине?

У Люка отлегло от сердца. Генрих готов его выслушать.

– Я обещал сопроводить леди в Хелмсли. По долгу службы первым делом отправился в Айверсли. Но после того, как один из моих солдат посягнул на нее, решил как можно скорее отвезти ее домой и взял с собой всего десять воинов. В таверне на нас напали бандиты. Они похитили леди и забрали наших лошадей. Отбивая леди у головорезов, я был ранен. Последнее, что я видел, прежде чем впасть в беспамятство, это как леди ударила ножом моего противника. Ей удалось доставить меня и моих людей в Хелмсли. Там леди ухаживала за мной, только благодаря ей я выжил.

– А она смелая, – задумчиво произнес Генрих, – но некрасивая.

Наверняка Амалия сказала принцу, что Мерри дурнушка. По мнению Люка, она была очаровательной, неотразимой. Сводила его с ума.

– У нее своеобразная внешность, – промолвил Люк. – Одни считают ее непривлекательной. Другие – красавицей.

– Я слышал о Хелмсли, – заметил Генрих. – А у меня есть там барон?

– Свояк моей леди – Рубака из Хелмсли. Он присягнул вам на верность, подписав Уоллингфордский договор. Несомненно, вы его помните. Он огромный, в два раза больше меня. – Люк явно преувеличивал. – Ни один барон не может сравниться с ним по силе и воинскому искусству. Ваша милость может рассчитывать на него при защите северных границ.

Люк сгустил краски, разыгрывая свою единственную козырную карту. Принц должен понять, что, если аннулирует его брак с Мерри, это негативно отразится на политическом положении в той части страны, которая до сих пор во многих отношениях не внушала доверия.

В комнате повисла напряженная тишина.

Первым ее нарушил Генрих.

– Если вы женились по любви, сэр Люк, почему не спите со своей женой? – вкрадчивым тоном спросил он.

Люк обомлел. Он совсем забыл, что у принца повсюду есть соглядатаи. Только бы до него не дошли слухи, что Мерри обвиняли в колдовстве!

– Она предпочитает спать в собственной постели, – сказал Люк.

– Говорят, она весьма остра на язык, некоторым это не нравится.

Люк сжал кулаки, исполненный решимости обнаружить крысу и вздуть как следует.

– Просто она говорит, что думает, – возразил он. – По крайней мере, знаешь, что у нее на уме. – Это был камень в огород Амалии.

Хмыкнув, принц признал справедливость замечания и скрестил руки на груди.

– Вы ставите меня в неловкое положение, сэр Люк, – заявил он наконец, поворачиваясь к Люку в профиль, и многозначительно добавил: – Арундел запал Амалии в душу.

«Не забирай Арундел!» – взмолился про себя Люк.

– С другой стороны, ваше служение короне снискало уважение баронов. Они готовы закрыть глаза на факт вашего внебрачного рождения и поддерживают ваше право владеть землями деда.

У Люка забрезжила надежда. Разрушая незаконно построенные крепости, Генрих вызвал недовольство баронов. Если бароны поддержат Люка, возможно, его дети удостоятся титула деда.

– Все же ваш поступок достоин осуждения, – продолжал принц. – Никто из тех, кто состоял у меня на службе, не проявлял подобного своеволия в делах личного свойства.

Это было обвинением чуть ли не в государственной измене.