Страница 16 из 17
Черёмуха услышала приближение тварей раньше меня и начала фырчать ноздрям и бить копытом в землю. Умная животина, уже не дрожит, готовится к бою. Натянув стрелу, я стал внимательно изучать лес слева от обрыва. Лишь первая листва подёрнулась, я пустил стрелу и сразу же пустил вторую. С двумя стрелами в животе рухнула вперёд первая, самая быстрая тварь и закувыркалась. Тёмная листва обнажила ещё двух. Ещё два коротких, точных выстрела. На этот раз в головы. Чтобы падали сразу, как подсечённые. Далее их выскочило так много, что четыре стрелы я выпустил на одном дыхании, особо не целясь.
Вытянув меч из земли, я вышел вперёд и прокрутив, для короткой разминки пару восьмёрок, встретил первую шелушащуюся, как старое дерево корой, тварь с зубастой широкой мордой. Остриё клинка развалило ей череп идеально ровно. Следующей я срезал половину головы в горизонтальной плоскости, когда ушёл в сторону, чтобы она меня не снесла. Стремительными вращениями с точными, рассекающими, любую плоть и кость, что попадается на пути меча ударами, я вклинивался в прибывающий поток мерзко пахнущих стайных хищников. Рубя головы, хрустящие конечности и иногда телеса, на две части. Изредка подмечая, что Черёмухе досталась незавидная роль, затаптывать в гневе лошадином, подкованными ногами моих недобитков. И если меч, рубил почти без звуков, то в отличие от меня, со стороны Черёмухи, в общем гомоне рычания, скрежета клыков и щёлканья челюстей, стоял беспрерывный хруст, ломаемых костей и черепов.
На удивление мне, вошедшему в раж и в праведном гневе, что теплился во мне до крайности, брань сошла на нет, уже минуте на третьей. Может быстрее. Сейчас уже точно не скажешь. Время-то растянулось. Лишь Черёмуха все давила и давила тела, вминая их в землю, в одном безумном лошадином танце. Я утёр чужую, пахнущую окислившимся железом, тёмно-бурую кровь с лица, поднял одну голову под ногами и всмотрелся.
– Скорее всего, это падальщики Черёмуха. Видишь, какие у них челюсти страшные? Это чтобы плоть грызть подтухшую, а когти, скорее всего, чтобы её удобнее с тел сдирать. Изголодались они, вот толпой и решили нас заохотить на обед. В другой раз гляди, обошли стороной. А что ты так фырчишь дорогая? Надо же было кому-то убавить их численность в этом лесу. Форн Великий бы мне медаль глядишь, дал, за зачистку. Тебе тоже полагается награда. Ладно, не фырчи, отмоемся. Если ручей попадётся. Мне тоже, вонь не нравится, но я же не фырчу, как некоторые.
Поплутав по дебрям с час, мы таки обошли завалы сгнивших под корень вековых деревьев. Светлячок озарял вокруг нас всё ровным свечением, не давая темноте сгуститься и поднимая в некоторой степени мне настроение. Не знаю, как там, у Черёмухи, казалось после драки, она совсем успокоилась, но мне было значительно радостнее. Разве что меня смущали некоторые не в меру любопытные нитеподобные отростки, свисающие сверху, словно прислушивающиеся к нам и тянущиеся ко мне, стоило нам привстать на пару мгновений, чтобы осмотреться, куда же следовать дальше и как сподручней обойти очередной завал.
На всякий случай, я держал верный меч на готове. Его клинок совсем потемнел, от засохшей крови мохнатых падальщиков, но я не торопился вытирать его от траву или мох. По моим догадкам, вонючая кровь, неплохо отпугивала насекомых и других хищников, наблюдающих блестящими глазами из темноты. Иногда приходилось срубать самые навящевые отростки, что нависали совсем уж нагло над головой, того и гляди норовившие вцепиться или чего хуже, забраться под одежду.
Так прошло, долгих пять часов. Моя рука уже начинала уставать, без остановки держа меч и срубая наверно раз в трёхсотый, в корень обнаглевшие, тянувшиеся к нам с Черёмухой беловатые и зелёные с шипами верёвочки. Её кстати, это словно не волновало, она шла теперь очень спокойная. Могу это объяснить только тем, что боевая кобыла ублаготворила свою жажду крови, первым боевым крещением и теперь чувствовала себя словно в родной конюшне.
Частенько я оставлял поводья, предоставляя Черёмухе самой выбирать дорогу. Лошадь это делала с большим умом, не взирая только на тот счёт, что она в целом выше ростом, на меня сидящего. Но за эту мелочь её корить нельзя, прекрасная боевая животина, в целом. Ещё я заметил, что она давно забирала всё время немного правее, градусов на двадцать, чем я изначально заложил при выезде на относительно ровный участок местности. Достаточно было лишь обходить чёрные небольшие омуты, коих я всерьёз опасался, вспоминая старинный рассказ Головуса Плеч, о том, как он один раз нарвался на их нелицеприятных обитателей. Совпадение? Возможно, но я потом всю жизнь, сторонился вот таких мест. Правда там были болота, но чем Поганый лес не шутит.
У лошади биолокация развита не хуже, чем у любого самого одухотворённого двуногого. Так что пусть ведёт. Откорректировать маршрут можно всегда. Есть ещё такая особенность, у мудрых и добрых коняш, не прозябающих естественно всю жизнь в стойле или на деревенской пашне, а у настоящих, диких и вот таких как моя, чувствовать людей и их селения. Но какие к чёрным, горельским елям селения? Можно убедиться, на собственном примере, лес, если зайти в него самому, чуть ли не проклят. Хотя, ведь был же цветущим, да благоденным в коии-то времена? Приносил же плодов в достатке, чтобы прокормить целый город Форнон. Вполне допускаю вероятность выйти на заброшенные деревни, запросто существовавшие по другие его края, не хуже Форнона.
– Ладно, хватит коситься, Черёмуха. Хватит делать вид, что не слышишь. Давай, веди уже куда хотела. Хватить ходить вокруг да около. Но смотри, не обессудь потом, если ты меня к жеребцу дикому ведёшь. Я не против природных, естественных животных соитий под сенью леса, но ты знай, место здесь очень не подходящее, для этих целей. Да и настоятельно не советовал бы я тебе, искать брачного партнёра в столь зловещих угодьях.
– Фррр, – сдула чёрную чёлку со лба длинногривая и посеменила рысью, на право под углом почти в сорок градусов от нацеленного мною направления.
– Потише, потише, – только и успевал, говорить ей я. – Если ХайСыл узнает, что я спрашиваю дорогу у собственной лошади, он мне потом это всю жизнь, будет приводить в дурной пример и всячески над этим делом злорадствовать и потехаться. А если узнает, что я это всё тебе говорю, то ещё и расскажет КерукЭде. А если надо мной будет смеяться собственный учитель, это позор.
– Фрр, – остановилась лошадь, отказываясь идти дальше.
– Ты смотри Черёмуха, – срубил я очередные наглые вьюны, хотевшие прикоснуться к голове лошади. – Впереди просвет виднеется, аль это поляна, – новый мах и зелёный пучок больше не тянется ко мне со спины, вжимаясь обратно в куст. – Если это ручей, я создам тебе райские условия, по приезду, – ещё мах мечом. – По приезду куда-нибудь, где не надо держать меч в руке беспрерывно.
Глава 7. Проклятая деревня
Отчасти, Черёмуха оказалась права. Отчасти я. Переходящие одна в другую полянки, перерастали в поле. Поле начинающее зарастать молодой порослью. Радовало одно наверняка. Гнилостной черноты и повышенной влажности, здесь было в разы меньше. Ещё к великому облегчению, сверху и с самых внезапных сторон, к нам больше не тянулись любопытные, плотоядные клубочки, верёвки и прочие шнурки. Чтобы о них интересно, сказал Софикес? Очередная разновидность гримории или это совсем другие порождения Поганого леса, присущие только его уникальному проклятью в целом. Определённо ясно одно, жить в поле без оглядки, стало значительно проще.
Только почва была подозрительна. На ней плохо росла трава, но я не нашёл объективных причин для этого. Влажность есть, чернозём, пески, суглинки, всё как везде. Лес рядом. Должна колоситься, как волосы у растущего котёнка, но нет её. Вернее есть, но иссушенная вся, чахлая. А где она есть, то неприятного сине-зелёного цвета с оранжевыми ягодками.
Эх, сюда бы Софикеса. Он бы над ней на коленках ползал, изучал и дал бы наводку с точностью пятьдесят на пятьдесят, чей она родственник. Её я конечно тоже обошёл. Ну её, ягодки слишком светятся. Хотя на всеобщем фоне пустоты и блёклые цвета будут выдаваться. Тем не менее, природы общего запустения и блёклости я пока не мог постичь, а прикасаться в местной паутине реальности, что бы узнать наверняка, не хотелось тем более. Слишком тёмная она, слишком неприятное место. Вдруг заразное. Хотя последнее скорее моя брезгливость и домыслы.