Страница 4 из 5
Но опять же, никаких ньютоновских перегрузок не будет – мю-поле, оно и есть мю-поле. Под его колпаком гравитация неизменна – 115 процентов от земной. Лишние пятнадцать процентов должны, по заключению медиков, компенсировать гиподинамию. Фомин, как уроженец Марса, налегал на физподготовку больше любого другого, стараясь не только не уступать землянам, но даже и превзойти. Почему нет? Когда с пелёнок вертят в центрифуге, привыкаешь.
На инфоэкране зелёный столбик – индикатор работы гатрамонной камеры – дрогнул и пополз вниз. Началось!
И скорость – в километрах за секунду – тоже начала потихоньку снижаться. А вот спидометр подкачал – там стрелка прыгнула на пять сантисветов вперёд. Было тридцать три, стало тридцать восемь. Сантисвет – три тысячи километров в секунду. Пять сантисветов – пятнадцать тысяч. Барахлит механика, или Цифруша шалит? В ЦУПе шуточки исключены. Значит, механика. Позор!
Вслед за спидометром стали врать и часы. Корабельное время как шло, так и продолжало идти, зато земное, московское пошло в раздрай – полетели дни, месяцы, годы, и остановились только в 2100 году: дальше циферблат заглядывать просто не умел.
Но…
Но у циферблатов часов и спидометра механика независимая. Общее у них – Цифруша. Значит, всё-таки причина в нём?
Фомин ещё только-только обдумывал эту возможность, а коммодор уже выводил на экран:
«Первый – ВЦА: запрос контроля».
Через мгновение на экране появился ответ:
«ВЦА – Первому: все системы ВЦА функционируют штатно. Предложение: начать проверку первого уровня. Да, нет».
«Да», – напечатал Командор.
«Приступаю. Предварительный расчёт: проверка первого уровня займет 7 минут 16, 4 секунд».
Проверкой занималась лишь часть ВЦА, остальные ресурсы агрегата по-прежнему управляли кораблём.
Спидометр показывал уже семьдесят сантисветов. Потом подскочил до девяноста девяти. И, наконец, уперся в сотню. Скорость света! Вот тебе и затормозили!
Придется Горбулёву поработать, и поработать изрядно. Обслуживание Цифруши – это прерогатива группы числовиков. Бортмеханики могут помочь только откручиванием винтиков. Блок протеев подать-принести, ещё что-нибудь в том же роде. Числовики – работники умственного труда, и все свои действия осуществляют преимущественно мысленно. У бортмехаников же весь ум в руки уходит…
Семь минут прошли.
И шестнадцать секунд прошли.
И четыре десятые тоже.
Цифруша должен был представить результаты проверки первого уровня, но и экран, и печатный агрегат молчали.
«Вывести скорость в сантисветах» – приказал Командор.
Тут же на экране появилось новое табло. 100.0000 – вот вам! Вековая мечта человечества, скорость света – достигнута!
Правда, тут же она упала на одну десятитысячную сантисвета 99.9999. На триста метров в секунду. Надо же! Потом ещё на одну десятитысячную. Потом ещё. Межзвёздник не трактор, быстро остановиться не может.
Девятки на табло производили впечатление странное.
Когда и полчаса спустя Цифруша, несмотря на двукратное напоминание, так и не представил рапорт об итогах проверки первого уровня, стало ясно даже бортмеханику: летели, летели – и залетели…
2
Межзвёздный крейсер «Королёв» строили опытные люди. Мудрые. Потомственные корабелы. Протеи дублировались не только другими протеями, это само собой. В ход шли и дедовские приёмы, и прадедовские. Например, связь. Радиоволны – раз, оптотелефоны – два, а ещё звуковые трубы, где позволяли условия. Были, напротив, установлены и новинки. Последнее слово теоретической физики и экспериментального производства.
Цифрушу дублировал Гравитационный Центральный Аппарат. Не полностью дублировал, многого гравитационный центральный аппарат не умел, не успели научить. Но управлять гатрамонной камерой мог.
Да и механики было на межзвёзднике изрядно. И она не подвела. Не зря проводились учения и тренировки с имитацией отказа ЦВА и выходом из строя тех или иных электронных систем с переключением на Гравитационный Центральный Аппарат, коротко – Гравицап. Не зря Фомин сотоварищи держали механику в образцовом порядке, не жалея ни рук, ни колен.
Во всяком случае, в Систему «Королёв» прибыл и в системе же затормозил до ньютоновских скоростей.
С нас и этого довольно.
3
– Однако… – Белопольский склонил голову и снова посмотрел на экран.
Изображение не изменилось. Тускло-багровый круглый шар величиной с яблоко. – И это – Нептун?
– Откуда мне знать, – Фомин повернул микровинт, пытаясь улучшить резкость, но проку вышло чуть. Видно, и без того резкость достаточная, а что рельефа никаких не видно, то ведь и нет его, рельефа, газовый пузырь, что взять. К тому же до предполагаемого владыки морей было неблизко, корабельный же «Галилей» предназначался более для ориентации в пространстве, нежели для глубоких научных исследований. – Моё дело навести на заданную точку, а уж чем точка обернется – пардон…
– Да, да, – не очень и слушая Фомина, астроном застрочил карандашом по бумаге. Фомин вздохнул и пошёл прочь. Считать на бумажке – дело канительное, требующее полной самоотдачи и сосредоточенности. Бортмеханик помочь здесь бессилен, может только помешать.
«Королёв» дрейфовал к Солнцу, дрейфовал медленно, неспешно. Куда спешить? В смысле – в какую сторону?
На Землю, понятно.
Ноги сами принесли Фомина на смотровую площадку. Звёзды, звёзды – и все неизвестные! Ни тебе Большой Медведицы, ни даже Малой.
Одна звезда яркая, не точка, а крохотный диск – Солнце. Будем считать – Солнце, а сомневающиеся пусть помолчат.
Взяв Солнце за точку отсчета, штурманская группа стала искать всё остальное. Находят потихоньку, но астрономы подпускают сомнение – какие-то не такие планеты. И взаиморасположение небесных светил их смущает. Не должно так быть – по расчётам.
Больше всего удивила парочка Земля – Луна. Настолько удивила, что, вместо того, чтобы на всех парах отправиться домой, они решили провести несколько дней здесь. Осмотреться. Разобраться в новой космогонии.
Главным, конечно, было другое. Положим, долетят они до Земли. А ну, как нас там не ждут? Просто некому ждать?
Фомин раскрыл рундук, достал из особого футляра бинокль. Хороший, сорокакратный, с механизмом компенсации дрожания рук. Для людей, соскучившихся по дому, незаменимая вещь.
Он поглядел в бинокль. Землю видно, но если не знать, что это Земля, так и не догадаешься никогда. Возможно, он и не на Землю смотрит вовсе, а на какую-нибудь новую планету. А где ж Марс? Астрономы опять же говорят – вон где, дальше от Солнца на семнадцать миллионов километров, нежели прежний Марс в апогелии. Обозначился, и довольно. Он хотел положить бинокль обратно, как вдруг увидел двигающуюся точку.
Здесь, в четырех миллиардах километров от Солнца, на орбите, почти перпендикулярной к плоскости эклиптики, увидеть движущуюся звездочку означало следующее: либо мстится, либо неопознанный летающий объект находится близко. Очень близко.
Выбрав второе, он и прокричал об открытии на весь «Королёв».
На весь, пожалуй, голоса не хватило, но до дежурного пункта звуковод донёс традиционное «объект за бортом!», потому что оттуда немедленно затребовали Фомина в штурманскую рубку.
Немедленно, значит, немедленно. Аллюр три звезды.
Фомин побежал. Хорошо, что тренировался много. А ещё лучше – бежать недалеко.
В штурманской его ждал Ванштейн и Лобанов, второй штурман «Королёва».
Обзор в штурманской был, пожалуй, хуже, чем на смотровой площадке. Больше полагались на технику, но с той поры, как электроника изменила человеку, пришлось пустить в ход дедовские резервы: глаза и уши. Глаза – понятно, но и ушами человек мог распознать многое. Да хоть бы и одно – Водоворот, Мальстрем, и на том спасибо.
Но сейчас им грозил не Мальстрем. Вообще, неизвестно, грозит ли что-нибудь вообще. Но если неизвестно – считай, опасно.