На задворках Голландии

К следующему пациенту едем опять в другой город. Тридцатилетний мужчина, оставшийся в счастливом десяти-двенадцатилетнем возрасте. Дома – огромная коллекция лего, каждые две недели он меняет в комнате обстановку в соответствии со сценами из «Звездных войн». Еще у него в тазике живут шесть черепашек, он каждую различает по имени. Он носит одежду одного из персонажей фильма, вооружается светящимся пластиковым мечом и разгуливает по городу, чем привлекает к себе внимание подвыпивших подростков, которые его провоцируют. Только у него на этот случай есть настоящий нож. А еще он года четыре занимался боевыми искусствами.

Пока еще ничего не произошло, но вчера был очередной инцидент, и он вернулся домой страшно возбужденный. Одел костюм комбата (знать бы еще, что это), вооружился светящимся мечом, взял керамический нож и хотел пойти искать обидчиков, чтобы их наказать. К нему каждый день ходит служба опеки, и женщине стоило больших трудов уговорить его не делать этого.

Похоже, он в детстве подвергался сексуальному насилию и с семи до двенадцати лет вообще не разговаривал. Потом как-то подростки пытались топить его в бассейне. С тех пор он не моется под душем, в раковине как-то умудряется.

Это был мой пятый визит к нему и – наконец-то! Две недели назад он начал принимать медикаменты и стал лучше спать. До этого он много лет отказывался брать любые таблетки. Но его продолжают каждую ночь мучить кошмары. Закрепляю успех и договариваюсь, что он будет принимать дополнительные лекарства, чтобы спать спокойно. И он соглашается! Через две недели заеду к нему. Перед моим уходом он с гордостью показывает светящуюся полоску из лампочек на потолке, управляемую пультом. Я восторгаюсь.

Едем дальше. В машине получаю сообщение, что должен позвонить маме одной пациентки. Она говорит, что в связи с переездом дочь возбуждена, и надо бы дозу препаратов, которую мы понижаем, временно опять повысить. Спрашиваю, достаточно ли будет две таблетки повысить до трех, она говорит: лучше до четырех. Я соглашаюсь, она благодарит. Завтра выпишу. Я видел эту пациентку всего один раз до этого, поэтому доверие мамы, которая ее опекает, очень важно.

Последний пациент. Встречаемся на парковке. Мужчина, тридцать семь лет, шесть лет живет на улице. Медицинской страховки нет, пособия не получает. Последний месяц живет у бывшей жены, с которой прожил одиннадцать лет и шесть лет назад расстался. Тогда же и начал пить по три-пять литров пива каждый день. У него дислексия, то есть он не понимает прочитанного. IQ низковат – до четырнадцати лет учился в спецшколе. Мы занимаемся восстановлением пособия и страховки, для этого надо, чтобы его обследовал наш психолог. Договорились, что его тесть привезет его к нам на полдня, это – двести пятьдесят километров, на минуточку!

Решаем поговорить с ним в каком-нибудь кафе за столиком. Мне нужно собрать анамнез, поставить диагноз, написать заключение. Заказываем: нам – кофе, он себе – пиво, потом – второе пиво. Мне это все в новинку, я еще никогда не разговаривал с пациентами в кафе. В машине на стоянке – было дело. А в конце встречи – та-да-да-даааа…Он достает из сумки пачку банкнот, кладет на стол пятьдесят евро и платит за всех! Я благодарю, мы дружески расстаемся. За меня еще пациенты не платили.

Коллега объяснил, что он ворует и подрабатывает по-черному. Полиции еще ни разу не попадался.

В 18:30 приезжаем в Бреду, в 19:30 я дома. Вот такой был день. В принципе, обычный. Завтра буду выписывать рецепты, писать репортажи, ну и что бог пошлет. Ах да, придет один пациент в контору – если придет, и еще к одному отвезут – если он не передумает.

Мои пациенты

Я думаю, у каждого врача, независимо от его специализации, есть пациенты, которых он по каким-то причинам помнит. Есть такие и у меня. Причем речь идет не о степени тяжести случаев – это наш крест, и другим лучше не знать, что приводит людей к психиатру, а об эмоциональной составляющей, которая не дает их забыть. Попробую в хронологическом порядке рассказать о некоторых.

Первый пациент. С ним я столкнулся в Германии, когда работал там в закрытом отделении для больных с различными видами зависимости. В этом отделении они находятся, как правило, принудительно, потому что результат их зависимости вызывает поведение, не совместимое с моралью общества.

Внешне он выглядел, ну, скажем так, как молодой Янковский. Отрешенный задумчивый взгляд, у персонала не было с ним никаких проблем. Он находился у нас, потому что его персональный куратор, назначенный судьей, подыскивал ему специальное жилье, где обученный персонал оказывал бы всю необходимую помощь и поддержку в повседневной жизни. Ах, да, он был бездомным, ночевал в церкви. Его там акцептировали до тех пор, пока он не начал, как бы поделикатней выразиться, справлять в храме малую нужду. Он говорил потом, что это был пролитый лимонад, но все знали, что это было на самом деле.

Все началось с внезапного звонка, который я сначала оторопело принял за розыгрыш, ошибку. Женщина на другом конце провода начала говорить, что она – графиня, что обеспокоена судьбой этого молодого человека и нашла ему место в одном из монастырей в Австрии. И просит отпустить его на выходные, чтобы она могла слетать с ним туда и дать ему возможность познакомиться с новым местом жительства. А также решить все практические вопросы, связанные с оформлением проживания в монастыре.

Я побежал к шефу, потом связался с куратором пациента. Они оба подтвердили: да, действительно графиня! Да, из альтруистических побуждений полна решимости помочь человеку! По техническим причинам мы не могли отпустить его на выходные – из закрытого отделения нельзя выходить. Поэтому выписали нашего подопечного на попечение графини, о чем ее известили. Выписали и забыли быстро, благо каждый день приходилось решать большое количество других проблем.

Через несколько дней – графиня на телефоне. Тон из восторженно-утверждающего стал просительный и жалобно-страдающий. А произошло следующее. Они с сопровождающим и пациентом благополучно прилетел в Вену и поехали на машине в монастырь. Перед воротами пациент встал и лаконично, без объяснения причин, сказал, что он внутрь не пойдет! Тогда она полетела с ним обратно в Германию и, будучи все еще одержима ему помочь, поселила в своем замке в гостевой комнате.

По-видимому, у нее все-таки не до конца произошел разрыв с реальностью, и она его в свое отсутствие на всякий случай заперла. Молодому человеку пришлось это не по душе, и он раскрошил всю мебель на кусочки! Теперь графиня просит принять его обратно. Немного поломавшись для приличия, мы согласились.

* * *

Второй пациент. С ним я встретился, работая в той же клинике. Он поступил в открытое отделение добровольно для стабилизации. У него была семья, дети, IQ – чуть ниже среднего. Он обладал следующей особенностью: в состоянии стресса выпивал две бутылки пива, искал ближайший мост и прыгал. Стрессом для него были, например, ссора с женой или полученные одновременно несколько административных писем, которые требовали какой-то активности. В общем, это с ним довольно регулярно происходило.

Раньше он жил в Кельне и там часто прыгал в воду. Из-за этого они переехали в провинцию, потому что там мосты пониже. Он не собирался покончить жизнь самоубийством, просто после прыжка успокаивался. Высота не имела значения, какой это мост – тоже. Один раз он спрыгнул с железнодорожного моста на рельсы, переломал себе все, что можно, но остался жив.

После этого он был на принудительном лечении восемь месяцев и с гордостью рассказывал мне, чему за это время научился: перед тем как идти искать мост, звонить в соответствующие спасательные службы и предупреждать их о своих намерениях.

Один раз спасатели приехали на перехват чуть позже, и пациент уже был на мосту. Операция по предотвращению прыжка стоила шестнадцать тысяч евро! Он побыл у нас недели две, потом я его спросил: «Ну, что, успокоился? Не будешь больше с моста прыгать?» Получив ответ, что не будет, я выписал его домой.