Страница 63 из 77
Встретив сына в штабе флота, забрав у него отчет о береговой обороне Моонзунда и поинтересовавшись, не болит ли его рана, отец вкратце рассказал Саше про состоявшуюся атаку «Тирпица» и «Шарнхорста» против советской базы на полуострове Ханко. Потом Евгений Лебедев запер свой большой кабинет, сдал его под охрану и предложил прогуляться пешком. Отец сообщил Александру, что Наташа находится сейчас в квартире вместе с матерью. После трагического обрушения дома на Петроградской стороне, всех жильцов, оказывается, переселили в маневренный жилой фонд. И теперь семья временно квартировала в двух комнатах большой коммуналки на Невском проспекте, который сейчас назывался «Проспект 25-го Октября».
Когда они вышли из здания адмиралтейства, время стояло позднее, вокруг уже стемнело, хотя по-настоящему темнота не наступила, поскольку белые ночи еще не совсем иссякли. В сгустившихся сумерках зажглись редкие и тусклые электрические фонари на столбах. Они не шли ни в какое сравнение с ярким уличным освещением двадцать первого века, но, тем не менее, достаточно освещали тротуар, чтобы не спотыкаться. Горел свет и в окнах домов, а также в витринах магазинов. Никакой светомаскировки не применялось, да и общественный транспорт ездил. Несмотря на позднее время, мимо них проезжали трамваи и даже троллейбусы. Сновали и довольно многочисленные прохожие. Комендантский час в городе отсутствовал, хотя на перекрестках дежурили милицейские наряды, а вдоль улиц прохаживались военные патрули, состоящие из курсантов, благодаря чему криминал затих и не высовывался дальше подворотен.
Отец объяснил эти перемены тем, что дух ленинградцев в условиях военного времени необходимо поддерживать на высоком уровне, вот городское партийное руководство и решило проблему, пойдя навстречу пожеланиям трудящихся. Ведь промышленность города работала теперь в три смены, претворяя в жизнь лозунг «Все для фронта, все для победы». И потому, как рассказал отец, чтобы избежать волнений в среде трудовых коллективов, он подкинул городскому руководству мысль обеспечить жителям крепкий тыл, как образец для всей страны, на который нужно равняться, чтобы любой рабочий имел все возможности для того, чтобы не опаздывать на работу, решая свои бытовые вопросы без ущерба для рабочего времени.
Эту новую концепцию удалось протащить через голову Жданова, который ничего не хотел менять, потому что опасался любых лишних инициатив. Но, благодаря все более крепнущему влиянию отца в высших партийных кругах, его предложение о рационализации быта ленинградских рабочих утвердили в Москве на самом верху. Ведь ни для кого не секрет, что график работы всех учреждений, обеспечивающих услуги для трудящихся, раньше был составлен не совсем удобно. Вот и получалось, что работающий человек никуда не успевал. Теперь же с этими неудобствами в Ленинграде покончили. В этом случае получилось, что война не помешала, а, наоборот, подтолкнула кое-какие рациональные социальные преобразования.
Так что с транспортом в городе, несмотря на войну, навели полный порядок. Правда, очень много автобусов отправили для нужд фронтов, но их успешно заменили увеличенные маршруты троллейбусов и трамваев, а также продление графиков их движения почти до круглосуточного. Продлили и работу всех продовольственных магазинов, заставив торгашей тоже работать посменно, что сразу резко уменьшило очереди. Теперь трудовой народ мог по дороге с работы купить все необходимое без ажиотажа. Военная угроза городу отсутствовала, ведь проигравшая и наполовину оккупированная советскими войсками Финляндия более ничем Ленинграду не угрожала, да и фронт в Прибалтике от города Ленина пока что проходил достаточно далеко.
На свежем воздухе в тот вечер отец разоткровенничался, выйдя далеко за рамки того, что обыкновенно должен говорить красный комиссар:
— Сегодня у нас был очень трудный день. В бою с превосходящими силами врага наш флот понес тяжелые утраты. Противник потопил крейсер «Максим Горький» и лидер «Ленинград», а также три торпедных катера. Погибло много краснофлотцев. Наши легкие силы сопротивлялись героически, бились из всех сил с немецкими легкими крейсерами и эсминцами, отомстив за товарищей, но толком ничего не смогли сделать против германских линейных кораблей. Даже прорваться к ним близко не сумели. Но, пойми, Саша, наш флот на Балтике и не предназначен для открытого противостояния с такими кораблями, как «Тирпиц» и «Шарнхорст». Сам посуди, костяк флота со старыми дредноутами достался нам от царских времен. Конечно, после революции мы, большевики, все это время пытались развивать промышленность и налаживать кораблестроение, но линкор, подобный немецкому «Бисмарку», построить так и не сумели. Хотя и были у нас планы строительства новых больших линкоров типа «Советский Союз». Заложили их даже на верфях и строительство начали, но не успели к войне, потому что на все молодому нашему государству рабочих и крестьян силенок не хватило. Не дали нам враги достаточно времени, а всего каких-то двадцать лет передышки получилось, если от гражданской войны считать до этой.
С армией, кстати, у нас такое же положение, как и с флотом. На ее перевооружение тоже не хватило предвоенных лет. Да и перегибы были, сам знаешь. И потому мы проигрываем пока. Немцы хорошо подготовились к войне с нами, они оснащены отлично, да еще и боевой опыт имеют. Порядок, опять же, у них, а у нас разгильдяйство часто бывает, такая уж природа у нас. Далеки еще наши люди от идеалов. Строительство социализма в стране только начинается. Сам понимаешь, что для истории наши первые пятилетки — это не срок.
— С другой стороны, немцы за шесть лет, с 1933-го по 1939-й с колен встали, да заново, можно сказать, создали флот и армию после поражения в Первой мировой, — вставил Александр.
Отец возразил:
— Так немцам легче. У них внутри вековой европейский порядок, которому они с пеленок учат детей. А у нас что? Наш русский авось? Не научили мы еще своих людей порядку. В этом все дело. Потому и приходится нам так тяжело делать полезные для страны свершения, что врожденного порядка нет в наших людях, чувства долга перед страной и народом у многих нет, а есть разгильдяйство, пьянство да воровство.
Раз уж пошел такой серьезный разговор о ценностях русского мира, то и Александр решил высказаться: