Ожерелье для возлюбленной

– Это верное замечание, Клер. Может, так и будет. Но когда она вспомнила взгляды Рейфа, который тот то и дело бросал на Даниэлу Дюваль, никакие силы не могли заставить ее поверить в подобный исход.

– Прошу вас, тетя Флора, поймите, я просто не в состоянии выполнить вашу просьбу! Как вам пришло в голову снова просить меня пройти через все это?

Они стояли в спальне Даниэлы, в их элегантных апартаментах в отеле «Честерфилд» – прелестной комнате в темно-зеленых тонах с лепниной и позолотой. Тетя Флора заказала эти апартаменты на две недели, как раз до их отъезда в Америку.

– Послушай, душечка. Это совершенно другое дело. Начнем с того, что это просто чай. Никакой не бал, и там будут присутствовать дети. Ты же очень любишь детей и так хорошо умеешь обращаться с ними.

Даниэла теребила поясок легкого стеганого халата. Еще нет двенадцати… Благотворительное чаепитие назначено примерно через час.

– Возможно, вы правы, но я не хотела бы вновь подвергать себя подобным экспериментам. Вы же видели, как люди смотрели на меня?

– Да. И горжусь тем, как ты вела себя, дорогая. Доказала всем, что имеешь право прийти туда. Ты прекрасно справилась с ситуацией.

– Но почти весь вечер мне было не по себе. Тетя Флора театрально вздохнула:

– Понимаю, милая, мне самой жаль герцога. – Она подняла седые брови и посмотрела на племянницу. – Слава Богу, что он не сделал тебе ничего плохого.

Дэни умолчала о тех враждебных взглядах, коими он удостоил ее, и о брезгливо-равнодушном выражении, которое даже не пытался скрыть.

– Он пожалел бы, если бы сказал хоть слово…

– Но на этот раз он не будет присутствовать, я уверена. Она взглянула на тетушку, которая была намного ниже ее ростом и значительно толще.

– Почему вы так думаете?

– В прошлый раз произошла досадная ошибка. Дневное чаепитие – это не то мероприятие, которое герцог сочтет нужным посетить. Я не просила бы тебя, если бы не была убеждена в этом. И потом мне нездоровится… – Она слегка закашлялась для должного эффекта, надеясь разжалобить племянницу.

Дэни уцепилась за последний лучик надежды:

– Но если вам нездоровится, не лучше ли остаться дома? Мы приготовили бы горячий чай и послали за свежими булочками…

Но тетя Флора перебила ее:

– Как один из сопредседателей общества, я несу определенную ответственность и имею обязанности. И если ты будешь со мной, то это во многом облегчит мою задачу.

Плечи Дэни поникли. Как тетушке удается всякий раз настоять на своем? Но тут она вспомнила, что тетя согласилась сопровождать ее в Америку, а путешествие ведь довольно продолжительное. Более того, тетя Флора останется в Америке, и будет присутствовать на свадьбе Дэни, и потом задержится до тех пор, пока молодожены не переедут в новый дом. Что ж, по-видимому, придется еще раз испытать судьбу – взять себя в руки и пройти через этот последний благотворительный прием, прежде чем они уедут.

И как сказала тетя Флора, там будут дети. Значит, во время чаепития ее будут окружать хотя бы несколько дружеских лиц.

Раздался стук в дверь. На пороге появилась ее горничная Кэролайн Лун.

Каро широко улыбнулась:

– Леди Уиком послала за мной. Можно я помогу вам выбрать туалет?

Дэни поняла, что все решено заранее и у нее не было шанса отвертеться от чаепития.

– Что ж, не буду мешать тебе одеваться, – проговорила тетя Флора, направляясь к дверям. – Когда будешь готова, спускайся вниз.

Дэни кивнула, и как только дверь затворилась, Каро поспешила к гардеробу у стены. Двадцати шести лет, на год старше Даниэлы, Кэролайн Лун была выше ее ростом и более хрупкого сложения, блондинка, по-своему привлекательная, с удивительно покладистым характером.

Каро была еще юной девушкой, когда ее родители внезапно умерли от лихорадки. Оставшись без средств и покровителей, она вынуждена была искать работу. И в поисках места прибыла в Уиком-Парк. С тех пор прошло почти пять лет.

Тетя Флора немедленно предложила ей место горничной Даниэлы. С годами связь двух молодых женщин превратились в нечто большее, чем просто отношения госпожи и служанки. Дочери викария Кэролайн Лун, должно быть, была уготована судьба старой девы. Так или иначе, но она стала лучшей подругой Даниэлы.

Каро открыла дверцу шкафа. Хотя большинство туалетов Дэни уже было сложено в огромные кожаные чемоданы и приготовлено к отъезду, скромный выбор платьев еще оставался в шкафу.

– Что вы скажете о шафрановом муслине с кружевной отделкой? – спросила Каро, вынимая из гардероба один из любимых нарядов Дэни.

– Мне кажется, для сегодняшнего мероприятия это будет как раз то, что нужно. – Если ей и придется идти на этот проклятый чай, она намерена блеснуть и надеть вызывающе яркое платье, в котором всегда чувствовала себя королевой.

– А теперь присядьте, и я причешу вас, – объявила Каро. – Леди Уиком оторвет мне голову, если вы опоздаете на ее чай.

Даниэла вздохнула.

– Я удивляюсь себе, что всегда иду у нее на поводу. Но это между нами.

Каро рассмеялась.

– Она любит вас. И решила вернуть вас в общество. Она так хочет, чтобы вы были счастливы.

– Я найду свое счастье. Считай, я уже на пути в Америку. – Дэни подошла и взяла худенькую руку Каро. – Я так благодарна тебе, что ты согласилась поехать с нами!

– Я рада. – Каро улыбнулась. – Может, мы обе обретем новую жизнь в Америке?

Дэни улыбнулась в ответ:

– Да, возможно…

Даниэла так хотела верить в это. Она измаялась от своей ничего не сулящей жизни, устала прятаться у тетушки. Единственное, что приносило радость, – это посещение детей из сиротского приюта. Она так ухватилась за шанс начать новую жизнь в Америке, потому что там никто не слышал о скандале, разрушившем ее счастье.

А пока она должна найти в себе силы и выдержать это чаепитие ради тетушки.

Рейфел надел темно-зеленый сюртук поверх бежевого пикейного жилета. Его слуга, высокий, худощавый, лысый мужчина, подошел, чтобы поправить узел широкого шейного платка.

– Все в порядке, ваша светлость.

– Спасибо, Питерсен.

– Что-нибудь еще, сэр?

– Нет, ничего больше не нужно. Я вернусь не поздно. – Он не хотел задерживаться надолго на предстоящем чаепитии, просто заглянуть, выказать уважение и, разумеется, оставить чек. Кроме всего прочего, это входило в его общественные обязанности.

Он говорил себе, что это никак не связано с Даниэлой Дюваль, хотя вполне возможно, что она тоже будет там.

Убеждал себя, что, если она и окажется на приеме, он проигнорирует ее, как уже сделал прежде.

Он не вымолвит ни слова из того, что хотел сказать пять лет назад, не доставит ей удовольствия, дав понять, какой удар нанесло ему ее предательство. Она не узнает, как он был подавлен, как после случившегося не мог обрести самообладания. Он покажет ей, что презирает ее, не проронив ни слова.

Карета, запряженная четверкой лошадей, ждала его у подъезда красивого трехэтажного особняка на Ганновер-сквер, который построил его отец для матери Рейфа. Она и сейчас жила здесь, но в меньших, хотя и не в менее элегантных апартаментах в восточном крыле дома.

Лакей предупредительно распахнул дверцу кареты. Рейф поднялся по ступенькам и уселся на обитую красным бархатом скамью. Экипаж покатил по мощеной мостовой. Дневное чаепитие было устроено в саду мейфэрской резиденции маркиза Денби. Жена маркиза принимала активное участие в сборе пожертвований для лондонского Общества вдов и сирот.

До особняка на Бретон-стрит было несколько минут езды. Карета подкатила к парадным дверям, и лакей открыл дверцу. Выйдя, Рейф поднялся на крыльцо, по обе стороны которого стояли лакеи в ливреях. Герцога проводили в сад позади дома.

Большинство гостей уже было в сборе. Кто-то беседовал, стоя на террасе, другие прогуливались по ухоженным дорожкам сада. Группа ребятишек, одетых просто, но чисто и аккуратно причесанных, играли подле фонтана в правой стороне сада.