Химера

— Три!

Словно выстрел, прозвучали слова Анисимова в моей опустошенной непониманием голове. Хотя нет, это же на самом деле был выстрел…

Из затылка паренька вылетел темно-красный фонтан крови. Проигравший плашмя рухнул на спину, раскидав расслабленные руки. Вокруг него расплывалась кровавая лужа. Сейчас уже точно все было кончено. Но фраза бездушной машины «you win» так и не прозвучала из поднебесья.

Голову теперь раздирали на части озверевшие мысли. Я пытался прорисовать законченную и осмысленную картину. Я слышал всего один выстрел. Вдобавок я наверняка знаю, кто должен был нажать на крючок раньше. Ведь я видел реакцию парня. Такой дар не часто встречается. Ну, или хотя бы должен вообще нажать…  В этом кошмарном тотализаторе я поставил бы, не раздумывая, все деньги на победу юноши. Это же чушь! По какой причине все случилось по-другому?

За время моих извилистых размышлений блистательный победитель подошел к бездыханному сопернику. Опустился перед ним на одно колено и стянул с лица черную маску…

Радостное лицо подполковника обезобразилось нахлынувшими чувствами и побледнело. Он как будто встретился со смертью. Или сам ею стал…  Анисимов замер, как мраморная статуя. Лишь смотрел, не отрываясь, опустошенным взглядом в открытые глаза мальчишки…  Шли тягуче долгие минуты. В здании появились вооруженные люди, но Анисимов так ни разу не шелохнулся и не моргнул.

Для него сейчас не существовали пространство и время. Они были эфемерными и далекими. Реальность была лишь здесь и сейчас. И я его понимал…

В полуразрушенном кровопролитной битвой кабинете на первом этаже спешно организовали временный штаб. Электроснабжение в здании восстановили, но, в принципе, это было и не нужно. На улице давно рассвело. Дружелюбное солнце теперь сверкало на свежевыпавшем покрове снега. Как будто ничего и не происходило под покровом ночи.

Мебель так и оставалась в раскуроченном состоянии, держась за жизнь на последнем издыхании. Бордово-коричневые брызги на стенах и лужи засохшей крови на полу наспех вытерли. Вернее, небрежно размазали. Крупный мусор смели в кучу у окна. В помещении висел вонючий сигаретный смог. Курили прямо здесь.

В комнате было много народу: следователи, криминалисты, военные, ФСБ-шники и черт знает кто еще. На их погонах — крупные звезды. Как будто сюда согнали всю региональную элиту. Работа кипела. Ну, или они хорошо создавали видимость бурной деятельности. Было очень трудно это разобрать и понять. Одна группа рассматривала записи с камер видеонаблюдения, размахивая руками на манер итальянцев. Они тыкали пальцами в засаленный монитор и спорили между собой. Другая перебирала увесистые архивные папки, покрывшиеся за долгие годы толстым слоем пыли. Третья же группа «не слезала» с телефонов.

Несмотря на такое количество народа, в комнате было достаточно тихо. Между столами бегал лейтенант лет двадцати разливающий по пластиковым стаканчикам драгоценную «пшеничную». Как только он заканчивал круг, звучала фраза: «Помянем». В глотку опрокидывались под завязку налитые стаканы, и наступала полная тишина. Как говорится, не чокаясь и не закусывая. Молчание длилось с десяток секунд и потом все начиналось заново. Лейтенант зарабатывал звание капитана. А высшие чины безбожно синячили, прикрываясь трудовым процессом.

Вдруг дверь отворилась. Хотя лучше называть вещи своими именами — ее вынесли с пинка. В образовавшийся проем, пригнувшись, зашли два вооруженных бойца. В черной камуфляжной форме без опознавательных знаков. Они встали каменными истуканами по обе стороны двери, и только после этого вошел экстравагантный военный.

Он был облачен в длинный кожаный плащ. На руках перчатки. На голове парадная фуражка. На лице солнечные очки. Самый настоящий «черный человек». И дело вовсе не в цвете одежды, а в окраске его поганой души. Я узнал бы этого «недочеловека» из миллиарда. Даже если бы он надел маску «Дарта Вейдера». И со спины, и с закрытыми глазами. Он столько раз убивал моих друзей! Я ненавидел его всем сердцем. Ну, здравствуй, чудовище! Оно управляло обезумевшей человеческой массой в поместье Эйзентрегера, прячась в тени. Это владелец артефакта Орел…

Люди в комнате отбросили дела и замерли. Неловкая пауза продолжалась слишком долго, судя по тому, что «черный человек» уже ритмично отбивал по полу «чечетку». Недоумение и страх с лиц людей и не думали уходить. Первым очухался майор ФСБ со взъерошенной прической. Он вскочил и подбежал на цыпочках, как нашкодившая собачонка, встречающая хозяина у порога в квартиру.

— Здравия желаю, Олег Степанович! — провизжал он, внезапно сорвав голос. — Господа, это полковник Еремин из Москвы, которого мы все ждали.

Полковник надменно взглянул на него и промолчал.

— К-к-как долетели? Не растрясло вас? Ч-ч-чай, кофе?.. — до противности услужливо промямлил майор, запинаясь через слово. — Или, может, спиртное, ч-ч-что предпочитаете?

— Ты мне еще блядей предложи! — закричал Еремин. — Вы тут охренели?! Или для вас захват полицейского участка так, обычное дело. Или вам трупов мало, дак я…

— Вы неправильно поняли, товарищ полковник, — оправдывался позеленевший «ФСБ-шник». Руки его теперь натуральным образом тряслись, как у конченого пропойцы с бодуна. — Я же из уважения, нечасто у нас «высокие» гости…

— Задницы будешь лизать своим начальникам, допустившим такое! — орал разгоряченный полковник. — Мне не стоит. Всем не угодишь. Да и мозоль на языке натереть можно.

— Я…  я…  я…  — бормотал «выскочка», у которого теперь еще и коленки подгибались.

— Отставить, майор, — меланхолично произнес Еремин и щелкнул пальцами. Его собеседник моментально пришел в чувство.

Майор вытер лицо, огладил волосы, застегнул мундир и встал на место, как ни в чем не бывало.

— Ну что ж, продолжим…  Я смотрю: у вас тут весело. Упор лежа принять! — жестко отдал команду полковник.

Эхо раскатилось по кабинету, выскочило в коридор и там еще поболталось. На лицах собравшихся отразилось непонимание, смешанное с удивлением. Особо прыткие и исполнительные моментально рухнули на пол. А те, кто постарше и поопытнее, лишь дернулись, но все-таки остались стоять.

— Я неясно выразился? — добил Еремин словами, кусающимися, как злобные цепные псы.

Он стянул с лица непроницаемые солнечные очки, выволочив на свет ужасный подавляющий взгляд. Вопросов больше ни у кого не осталось. Раздобревшие вширь и в окружность генералы теперь лежали вместе с «молодняком». Хотя по их багровым, обтекающим потом лицам было видно, что дается им это с большим трудом. Делали они подобное так давно, что в это теперь с трудом верилось.

Полковник довольно обвел комнату взглядом и, удовлетворившись результатом, язвительно произнес:

— Вы тут, видимо, заработались, я же пошутил…  Вольно!

Он до отвратительности ехидно рассмеялся, но никто его не поддержал. Почему-то полковник не показался им забавным и веселым. Военные лишь молча вставали, подавляя разыгравшуюся злость. Они помогали друг другу кто как мог.

Еремин прошел по кабинету. Уселся в офисное кресло, вальяжно сложил на письменный стол перекрещенные ноги и распорядился:

— Доложите обстановку, «хер» майор! Извините за мой корявый немецкий.

— Товарищ полковник, — откликнулся майор, вытягиваясь по стойке смирно. — Общие человеческие потери составляют двадцать девять убитыми. Из них двадцать семь при исполнении и двое штатских из камеры предварительного заключения. — При этих словах он покраснел, как перезрелый помидор. Затем побелел, как лист бумаги.

Видимо, он боялся того, что полковник спросит его о гражданских. Объяснить, что делали две проститутки в актовом зале, ему вряд ли бы удалось. Головы бы, конечно, не полетели, а вот погоны наверняка…

— В том числе шестнадцать сотрудников участка. Восемь из особого. Трое из антитеррора, — продолжил майор через пару секунд.

— Сколько нападающих?

— Мы еще не до конца просмотрели записи с камер наблюдения. Аппаратура не вся оказалась исправна…  Архивы полетели, жесткие диски посыпались. Надо восстанавливать. Не знаю, сколько времени на это уйдет. Специалистов мы уже вызвали, скоро будут.