Мекленбургский дьявол

— Добер ты, государь, — вздохнул Мишка Татаринов, с сожалением посмотрев на выходящие в море тяжело груженные фелюги греков.

— А ты бы что сделал? — осведомился я, наблюдая за водой в турке, — пожег, пограбил?

— Ну, уж платить бы точно не стал, — ухмыльнулся есаул.

— Мирных жителей обижать нельзя! — наставительно заметил я.

— Хе, — ухмыльнулся Татаринов, — нашел же ты, батюшка, мирных. Да греки эти разбойники похлеще нас, казаков!

— Кофе будешь?

— Коли вина нет, то и выпью, — не стал артачиться Михаил. — Из царских ручек, поди, не каждый боярин пивал?

— Это точно! — кивнул я, зачерпывая серебряной ложкой коричневый порошок.

— Куда дальше пойдем? — с невинным видом поинтересовался казак. — На Кафу, или, может, Трапезунд пошарпаем?

— А казаки куда хотят?

— С тобой, Иван Федорович, хоть на Царьград. Да что там, хоть к черту в зубы!

— Там поглядим, — неопределенно отвечал я ему, разливая кофе по чашкам.

— Ну-ну, — шумно втянул аромат ноздрями Татаринов. — Приятственно пахнет, хоть и не по-нашему!

— Скажи-ка мне, Миша, — спросил я, закончив с приготовлениями, — а что если посадить казаков на греческие фелюги, да с таким экипажем заняться перехватом купцов и хоть бы и сюда, в Керчь, доставлять, а за то щедрые награды от меня получать звонкой монетой и иным чем полезным?

— Нешто тебе, великий государь, наша служба разонравилась? — подобрался казак. — Неужто недоволен ты, как мы за твою царскую милость кровь проливаем?!

— Ну, отчего же, просто думаю, как еще лучше сделать. Чтобы урону османам еще больше нанести.

— Не знаю, государь, — тряхнул после недолгого раздумья есаул. — Ненадежный они народ греки! Да и нам, казакам, иначе как на стругах несподручно.

— Что, несподручно? — поинтересовался только что подошедший фон Гершов.

— Да вот, уговариваю Мишку вместе с греками на фелюгах турок атаковать.

— И что?

— Не хочет.

— Ваше величество желало бы завести каперский флот? — сообразил прибывший вслед за померанцем Петерсон. — Это хорошая идея!

— Что еще за каперcы? — не понял Панин.

— Не каперcы, а каперы, — с усмешкой поправил я его. — Это, брат, такие моряки, которые вражеские корабли захватывают и в свой порт приводят.

— Пираты! — буркнул прямой как палубная доска шкипер.

— Можно и так сказать, — не стал спорить я, но видя, что меня не понимают, принялся с жаром объяснять. — Ты, Мишка, главное пойми. На веслах парусник догонять семь потов сойдет и то не факт, а фелюга — легкая, верткая и быстрая. Любого жирного купца обойдет и вас не утомит греблей без конца! Опять же, если поставить на греческие фелюги несколько фальконетов или грифонов калибром поменьше, да взять пару десятков метких бойцов с огненным боем, получится быстроходный и хорошо вооруженный корабль. Можно и в два рыла ходить, чтобы наверняка. Нападать на вражеских купцов методом вороньей стаи — как у калмыков этот тактический прием называется, когда армия разделяется на малые загонные отряды, широкой сетью просеивая огромные пространства, а в случае если появляется сильный противник, все быстро собираются вместе и дают бой.

— Ну, эдак в степи все воюют, — ревниво возразил, внимательно слушавший меня Татаринов. — Хоть татары, хоть ногаи, хоть мы, многогрешные!

— Без разницы, кто придумал, хоть Александр Македонский, — на корню пресек я нарождающуюся дискуссию, после чего продолжил.

— Да захвата медленных торговых кораблей больше ничего и не надо. Сбить из пушек парус или просто подрать, замедляя его ход, потом дать картечи и обстрелять — как буканьеры на Карибах и на абордаж! Этак мы быстро туркам всю малину на Черном море порушим, а заодно и транспортами разживемся, ибо чую, возить нам добычу, не перевозить! Устанем раньше, чем закончим.

— Какие еще кабаньеры? — снова переспросил ничего не понявший Панин.

— Не бери в голову, Федя, — засмеялся я. — Кстати, ты в Тамани, говоришь, тоже корабли захватил?

— Есть маленько, — с готовностью кивнул полковник. — Три больших парусника, четыре фелюги и пять рыбацких лодок. Я стребовал с местных, они указали на моряков. Поставил их на весла и паруса, да посадил по дюжине своих охотников. Нагрузил трофеями, оружием, порохом, свинцом, полонянников опять же разместил. Даст бог, к завтрему в Азове будут!

— Молодец Федя! — одобрительно кивнул я. — не беда, что про буканьеров с каперами ничего не знаешь. Главное делаешь, все как надо. Кофе пить будешь?

— Так вроде не велено в походе хмельного? — удивился тот.

— Это можно, — успокоил я его.

Взяв в руки чашку, мой бывший рында тут же поклонился большим обычаем, и прежде чем я успел его остановить, опрокинул содержимое в рот, чтобы тут же закашляться и выплюнуть его обратно.

— Тьфу ты, черт, горькое да горячее! — пожаловался он, после чего грохнулся на колени. — Помилуй дурака, государь!

— Блин, кто ж так пьет! — немного смутился я.

— Это ему Мишка так посоветовал, — шепнул мне на ухо, молчавший до сих пор Михальский. — Вон, видите, как от смеха давится, холера!

— А ты что же не предупредил?

— Да я подумал, может, Федька сдуру все эти кофейные прибамбасы за борт выкинет, — с невинным видом отозвался мой телохранитель.

— Так! — грозно осмотрел я своих ближников. — Сговорились? Милостей царских не цените?! Эх, вы! Варвары — дикое скопище пьяниц!

Увы, строка великого поэта из будущего не произвела на моих сподвижников ни малейшего впечатления. Напротив, они заржали как стоялые жеребцы, а еще через некоторое время к ним присоединились матросы.

— Да ну вас! Федь, вон сладости турецкие, заешь!

— Не, — помотал головой Панин. — Всю пасть попек, теперь неделю есть не смогу!

— Я смотрю, кое-кому скучно стало? Тогда так, к завтрашнему утру, быть готовыми к походу! Куда, сообщу дополнительно. В Керчи оставить гарнизон, под началом есаула Татаринова!

— Государь, как же это, — попробовал возмутиться Мишка, но под моим взглядом сник и больше возражать не стал.

На следующий день мы вышли, но отправились не вдоль Южного берега Крыма по направлению к Кафе, как многие ожидали, а напротив, повернули назад, и вернулись в Азовское море, после чего пошли на Север вдоль Арабатской стрелки. Никто из моих ближников не мог понять, зачем мы это делаем, а я с загадочным видом хранил молчание.

Первым, как обычно, не выдержал царевич.

— Батюшка, а почему мы не пошли на Кафу, Трапезунд или иное место? Я слышал, как казаки рассказывали, каково там. Добычи много, пленных христиан опять же можно освободить…

— А в Царьграде еще больше! — поддакнул Петька.

— С точки зрения казаков, так и надо было делать, — кивнул я. — Налететь, пограбить и вернуться с добычей, пока ветер без сучков.

— А мы разве не того же хотим? — вперил в меня пристальный взгляд Дмитрий.

— Нет. Нам нужно не вражеские земли разорять, хотя при случае это полезно, а защитить свои. И в этом смысле, набег на Константинополь нам ничего не даст. Хотя, при случае мы туда непременно сходим.

— Но куда мы тогда идем? — спросил сын. — Ведь судя по карте там ничего нет.

— Это верно, на этой карте нет, — согласился я, подчеркнув слово «этой». — А на самом деле, смотри, тут находится перешеек, перегороженный стеной, на которой стоит турецкий гарнизон из янычар.

Сказав это, я провел серебряным карандашом черту на карте. Затем, схематично изобразил Сиваш и Арабат.

— Что это?

— Это, Гнилое море, — пояснил я заинтересовавшимся мальчишкам, а это узкая коса, которая не дает его водам смешиваться с морскими. И вот тут у турок укреплений нет, потому что они думают, что здесь пройти нельзя.

— А разве можно? — с сомнением покачал головой Митька.

— Вот мы и узнаем, — улыбнулся я.

— Броды будем искать?

— Зачем, у нас же корабли?

— В кого мы на эту сторону переправим?

— А как вы думаете, где сейчас калмыки?

— Ногайцев гоняют…