Пекло

========== Часть 1 ==========

— Целым сухпайки не положены. Следующий! — гаркнул Эллойд, высокий темнокожий мужчина, правую часть тела которого заменял сверкающий на солнце черный металл. Его автоматизированная рука взметнулась в сторону, строгим движением отгоняя хрупкую женщину от длинного стола под тентом, на котором сгрудились холщовые мешочки с едой.

— Но как же… я ведь тоже… — лепетала она сконфуженно, но никто из длинной очереди не спешил за нее вступиться. Их уставшие, недовольные глаза следили за ее сжавшейся фигурой, медленно удаляющейся в беззвучном плаче.

Что она хотела сказать? Что она тоже живая? Что она одна из них? Но ведь это не правда. Такие, как она, первые ратовали за то, чтобы неугодных правительству людей сделали услужливыми полумашинами. А когда поднялась жара и обычные люди начали дохнуть, как мухи, истребляя самих себя, только Нелюди и выживали.

Целых никому не было жалко.

— И как она себя прокормит? — тихо поинтересовался Анри, работающий рядом с ним. — Пойдет искать скорпионов на ужин?

Зеленые глаза смотрели насмешливо. Загорелая кожа покрылась испариной, светлые волосы слиплись от пота. В отличие от по пояс нагого Эллойда, на нем висела выцветшая с годами серая туника, чуть прикрывающая шорты. Свой светлый металл, из которого у Анри отлиты ноги, он никогда не прикрывал, иначе выглядел бы как Целый.

— Кому-то придется голодать, — отрезал Эллойд. Анри оценивающе приподнял бровь. По темной коже уже катились крупные капли пота, солнце явно выжимало из живой части киборга все соки. Он работал дольше, чем Анри, и солнце на удивление переносил хуже.

— Мы все голодаем. Кто-то больше, кто-то меньше, — заметил Анри насмешливо, — тебе бы в тенечек.

— Не умничай, — сердито отозвался Эллойд, кидая очередной полумашине сухпаек, — следующий!

Анри кивнул знакомому киборгу в очереди, вежливо протянул ему холщовый мешочек и снова глянул на своего коллегу:

— Своего биолога тоже обделишь?

— Не твое дело, — выплюнул Эллойд, — следующий!

— Отвел бы их в столицу, — язвительно произнес Анри, будто не слышал его слов, — а заодно и остальных Целых. Там бы они прожили дольше.

Последние слова он протянул с особой, понятной лишь им одним, иронией.

— Хотят идти — пусть идут сами, — отрезал темнокожий киборг и яростно бросил мешок в очередного недочеловека, — их никто не держит.

Анри фыркнул. Смотреть, как друг обманывает сам себя, с каждым месяцем становилось все смешнее. На его памяти биолог порывался сам отвести всех своих в столицу не менее семи раз, и каждый его порыв храбрости был сбит недовольством Эллойда. Мир рухнул, а вот программы в голове видоизмененных остались прежними.

— Можешь взять ему два пайка, все равно свой он отдаст Целым, — предупредил Анри насмешливо, но Эллойд больше ничего ему не ответил.

***

Песок и выбеленные солнцем камни — вот и все, что осталось от некогда цветущих, продвинутых городов. Аномальная жара, прошедшая по свету десятилетие назад, уничтожила моря и озера, превратила океаны в лужи, высушила растения и спалила деревья. В то время человечество погрузилось в ад из пожаров и жажды. Люди ожесточились, разбились на лагеря, крысились один на другого. Целые вложили большой вклад в собственное вымирание, когда развязали гражданскую войну.

Не было больше друзей и возлюбленных, оставались только изголодавшие, ошалевшие от мучений люди. Правило одно: меньше людей — больше воды. Водой считалось все, от слюны до крови.

Кто бы мог подумать, что при современном прогрессе, когда всех людей из тюрем и исправительных колоний решили превратить в полуживые машины, настроенных на службу “нормальной” половине человечества, люди не смогут справиться.

Корнелиус продолжал перекручивать свои воспоминания в бессмысленных поисках причины раздора. Столько раз мир наступал на одни и те же грабли, и даже череда бедствий не смогла сплотить их: как стая диких животных они боролись за территории, перегрызая друг другу глотки, пока планета превращалась в огромное пепелище. Он был одним из тех ученых, которые пытались воззвать к голосу разума на консилиуме, но коих быстро заткнули военные. Сила, подкрепленная страхом, всегда берет верх.

Ему оставалось только безропотно подчиниться безумию, что творилось вокруг. И если бы не Эллойд, купленный им киборг, он, вероятно, числился бы первым в списке погибших.

Эллойд… наемный убийца, отсиживающий свой срок, был переделан одним из последних. Их так и называли — Нелюди. Их оперировали, вживляли в мозг чипы с заданной программой, превращали в киборгов, заточенных под команду хозяина. Корнелиус всегда был противником новомодного движения, ему претило рабство, одобренное сверху. Но все же он приобрел его тогда, на торгах. Было что-то в темном угрюмом взгляде, что заставило сжалиться. То ли обреченность, то ли одиночество.

— Еда, — Корнелиус вздрогнул от низкого голоса. Приподнялся со старого пледа, прикрывая глаза от солнца, что тут же осветило маленькую палатку, стоило Эллойду отодвинуть навес.

— Спасибо, — пробормотал Корнелиус, когда холщовый мешочек упал у его бока. Он зашарил руками по покрывалу, в поисках очков в толстой черной оправе. В них Корнелиус олицетворял самое заезженное представление об ученых: умный, тощий, с взъерошенными волосами.

Солнце погасло, стоило Эллойду залезть в палатку и усесться рядом. Спина прямая, как будто ее привязали к палке, взгляд суровый и строгий.

— Остальным так же? — осторожно спросил Корнелиус, тонкими пальцами приоткрывая края мешочка. Обычный набор: кусок вяленого мяса черепахи, завернутого отдельно, маленькая бутылка с кровью и несколько долек опунции.

Эллойд ничего не ответил, от чего Корнелиус поджал пересохшие губы. Воздух в палатке стоял тяжелый, горячий, дышалось с трудом, но дышалось.

В последние годы солнце стало более милосердным. Если раньше долгое пребывание на нем сулило тяжелые ожоги, то теперь оно просто пекло, угрожая тепловым ударом. В любом случае, Нелюди переносили его гораздо лучше, цем Целые. По крайней мере, большинство, кого переделывали, используя хорошие огнеупорные материалы.

— Тебе нужно пить, — больше похоже на приказ, чем на замечание. Корнелиус неуклюже улыбнулся и вытащил стеклянную бутыль с кровью. Столько лет он не пил ничего, кроме нее, но все равно не мог привыкнуть к мерзкому железному привкусу. И кто знает, чья это кровь — человеческая или животная?

Сделав маленький глоток, Корнелиус убрал ее обратно, не обращая внимания на скептический взгляд Эллойда.

— И все? — уточнил он.

— Пока все, — мягко ответил Корнелиус.

Он знал, что ему доставалось больше других. Знал, что к нему особое отношение, потому что Эллойд запрограммирован помогать ему, в то время как другие Нелюди либо лишились своих хозяев, либо вовсе остались бесхозными.

— Ты снова отдашь все им? — В тяжелом взгляде непробиваемой стеной стояло неодобрение. Эллойд волновался не зря. У добросердечного Корнелиуса не было никаких нужных для выживания механизмов. Он истощал, особенно за последний год, когда у Эллойда не было времени следить за ним. Чтобы приносить еду, ему с другими добровольцами приходилось уходить все дальше от лагеря. Они старались ловить еще не вымерших животных, способных переносить жару, живыми, чтобы мясо и кровь не испортились. Легче дело обстояло со скорпионами, но в последнем походе Эллойд не отыскал ни одного.

— Они тоже живые, — тихо ответил Корнелиус и опустил руку на еще теплое металлическое колено.

— Ни один Целый не вызвался пойти с нами, — заметил Эллойд холодно, наблюдая за тощими пальцами, что поглаживали его отлитую ногу. Он не чувствовал прикосновения, но представлял его, — только ты.

Когда у Корнелиуса еще были силы, он выбирался с ними. Именно он научил Эллойда различать следы на песке, находить укромные места, где прятались от солнца живые существа в ожидании короткой ночи. Он научил остальных киборгов мастерить ловушки, внося свою лепту в их выживание, за что получил и уважение. Остальные Целые казались балластом. У них не было ни силы, ни знаний, ни выдержки. Киборги никогда их не обделяли, пока те не начали воровать и требовать больше, говоря, что Нелюдям много еды не нужно.