Страница 12 из 95
Близость, а то и абсолютное тождество взглядов Константина Петровича и его супруги послужили основой для их совместного участия в разного рода просветительских и благотворительных начинаниях, явившегося своего рода продолжением семейного союза. Важнейшим из этих начинаний стало создание в 1889 году Свято-Владимирской женской учительской школы, располагавшейся в петербургском Новодевичьем Воскресенском монастыре. Екатерина Александровна стала ее попечительницей. Чета Победоносцевых вложила в развитие школы немало собственных средств, содержала за свой счет часть учениц, даже отправляла некоторых из них для обучения за границу. Супруга обер-прокурора заботилась об устройстве судьбы выпускниц школы, призванных по окончании курса стать образцовыми учительницами церковно-приходских школ, а в идеале — женами сельских батюшек, обеспечивала некоторых из них приданым. Окончив школу, воспитанницы, рассеянные по разным уголкам необъятной России, поддерживали переписку со своей бывшей благодетельницей. Эти письма, по признанию Победоносцева, служили для него, особенно в конце его пребывания на посту обер-прокурора, во второй половине 1890-х — начале 1900-х годов, важным источником сведений о положении дел в духовном ведомстве{68}.
Педагог и чиновник Министерства народного просвещения И. Аралов вспоминал о посещении Победоносцевым Свято-Владимирской школы: «Мы наблюдали, как по-отечески ласково этот на вид сухой и апатичный старец обращался с ученицами из самых скромных слоев общества… Общая атмосфера бывала хороша, ибо вся обстановка располагала к незлобивости и искренности и он в то время отдыхал душой»{69}. Школа и ее ученицы воспринимались обер-прокурором как своеобразный идеальный мир, в котором он с годами стремился проводить всё больше времени. Трудами главы духовного ведомства в школе была устроена домовая церковь, «вся какая-то радостно-светлая», с ликами святых детей (царевича Димитрия, Артемия Веркольского) в иконостасе{70}. Лишь в этой церкви, по признанию Победоносцева, в конце жизни он мог молиться. При ней, согласно завещанию, в 1907 году сановник был похоронен, а в 1932-м там же упокоилась его жена.
Своих детей у Екатерины Александровны и Константина Петровича не было, что служило для них предметом глубокого горя. Своеобразным окном в мир детства стало для обер-прокурора общение с приемной дочерью Марфинькой, принятой в семью в 1897 году. О приемной дочери Победоносцевых известно сравнительно мало. Согласно воспоминаниям супруги обер-прокурора, новорожденную Марфиньку подбросили в дом ее двоюродной сестры Софьи Васильевны Ланской. Сама Екатерина Александровна предполагала, что подкидыш мог быть незаконнорожденным ребенком одной из дочерей Ланской, Веры{71}. Так или иначе, девочка осталась в семье Победоносцева, который официально удочерил ее, дав свою фамилию. Приемная дочь заняла важное место в жизни обер-прокурора. В письмах доверенным собеседникам, прежде всего Рачинскому, он постоянно упоминал Марфиньку, сообщал о ее здоровье, а впоследствии и об успехах в учебе, рассказывал, как малышка привыкала к «дедушке», радовалась встречам с ним.
В целом при чтении корреспонденции консервативного сановника, отзывов современников о нем складывается впечатление, что у могущественного «тайного властителя России» то и дело возникало желание уйти в мир детства, навсегда остаться в нем. «Поистине, — писал Константин Петрович Рачинскому, — наболевшая душа от взрослых людей, от всяческой лжи, которой проникнуты все отношения, отрадно отдыхает на детях — и на природе»{72}. Именно дети были воплощением таких ценимых им качеств, как простодушие, наивность, невинность, непричастность к сложностям и противоречиям общественной жизни. Состояние длительного (в идеале — вечного) детства, по сути, рассматривалось Победоносцевым как оптимальная форма существования социального организма. Подобное мироощущение заметно влияло на деятельность обер-прокурора, отражалось в его сочинениях.
Не менее важное влияние на интеллектуальный облик Победоносцева оказали его научные исследования.
Историко-правовые труды
Известный прежде всего как государственный деятель, Константин Петрович сыграл значительную роль и в развитии историко-правовой науки. Главный труд Победоносцева-правоведа — «Курс гражданского права», составленный на основе лекций, прочитанных им в Московском университете, — стал заметным явлением научной жизни России и выдержал в 1868–1896 годах четыре издания. К числу научных трудов Победоносцева принадлежали также «Судебное руководство» (1872), «Исторические исследования и статьи» (1876), «Историко-юридические акты переходной эпохи» (1887), «Материалы для истории приказного судопроизводства в России» (1890), «Указатели и приложения к «Курсу гражданского права»» (1896). Ученые заслуги принесли ему звания почетного члена Санкт-Петербургской и Французской академий наук, Московского, Киевского, Казанского и Юрьевского университетов.
Изучение огромного количества материалов, связанных с историей судебных органов и судопроизводства, имущественных и иных правовых отношений России, позволяло Победоносцеву впоследствии в ходе политической борьбы заявлять о глубокой научной обоснованности своих суждений, подчеркивать их отличие от легковесных, по его мнению, заявлений оппонентов. Вместе с тем следует отметить, что основная часть выводов, к которым он пришел в ходе изучения особенностей исторического развития России, носила в целом пессимистический характер. Главный из них касался глубоких отличий сформировавшегося в России общественного уклада от существовавшего на Западе. Основной причиной этих отличий были неблагоприятные природно-климатические и внешнеполитические условия. Самостоятельное гражданское общество в России так и не возникло, единственным исторически активным началом была государственная власть, которая часто выступала в качестве творца важнейших социально-политических институтов. В рамках сложившихся в стране порядков «все сословия почитались обязанными в отношении к государству, все тяготели к нему не только как к центральной власти, но и как к главному собственнику». То или иное имущество выделялось отдельным лицам и целым сословиям лишь для того, чтобы обеспечить отправление ими государственных обязанностей, и, «оставаясь в частном владении, представляло как бы капитал или фонд государственный»{73}.
Подобная ситуация, разумеется, невыгодно отличала Россию от Запада, о высоком уровне культуры и прочности самостоятельных исторических традиций которого Победоносцев не раз писал со скрытой (а порой и открытой) завистью. Описание тягот, по воле судьбы выпавших на долю России, порой приобретало у него едва ли не апокалипсический характер. «Огромные, пустые, ровные пространства, — писал Победоносцев, — бедность промыслов, скудость населения — всё это препятствовало людям утвердиться на месте и устроить прочную организацию местных союзов». Рассуждения о хронической бедности и некультурности России, едва ли не полной неосвоенности обширных территорий, о непреодолимости этих недостатков со временем станут постоянно повторяющимся мотивом в письмах, статьях и публичных выступлениях Победоносцева. Страны Запада, по его мнению, находились в совсем ином положении: «Сословия рано получили оседлость, прочное корпоративное устройство с крепким сословным духом, сами выработали для себя сословную организацию, получили участие в государственных делах, явившись перед лицом государства в земских думах»{74}.