Берлин - 45

В этот же период поступила просьба Польского комитета национального освобождения правительству СССР о предоставлении формируемому на основе 1-й и 2-й польских армий трёхсоттысячному Войску Польскому тяжёлого и лёгкого стрелкового вооружения. Кроме того, поляков нужно было одеть и обуть, вооружить, укомплектовать части создаваемого войска офицерами, специалистами, инструкторами, которых среди добровольцев не было крайне мало. Склады 1-го Белорусского фронта, в том числе вещевые, были буквально выметены подчистую.

Вот почему солдаты маршала Г. К. Жукова входили в Германию в ободранных гимнастёрках и залатанных шинелях, в изношенных до крайней степени сапогах и ботинках. Как вспоминали фронтовики, некоторые до апреля 1945 года шли в валенках, и им выдали сапоги только перед штурмом Берлина. Так что в буквальном, не метафорическом, смысле русский солдат отдавал освобождённому брату последнюю рубаху.

Висло-Одерская операция потребовала от тыла 1-го Белорусского фронта неимоверных усилий. К этому времени все железные дороги до Вислы были перешиты на «союзную колею», дальше шла европейская. Это, несомненно, создавало целый ряд трудностей: перегрузка, замена колёс, в итоге — потеря времени. Командующие фронтами, исходя из военной целесообразности, настаивали на перешивке европейской колеи на союзную, но ГКО и И. В. Сталин, уже с перспективой на послевоенный мир, исходя из интересов Польши и польского народа, отдали войскам приказ восстанавливать старые польские железные дороги и строить железнодорожные мосты по европейскому стандарту.

Наблюдая за тем, как аккуратно и трепетно советские власти относятся ко всему польскому, ко всему, связанному с политической, экономической и социальной жизнью Польши, в войсках шутили, перефразируя известный лозунг тыла: всё для Польши, всё для Победы…

В ноябре 1944 года прибыл новый командующий фронтом — маршал Г. К. Жуков. Н. А. Антипенко вспоминал: «Проводы Рокоссовского на 2-й Белорусский фронт, командующим которого он был назначен, совпали с Днём артиллерии — 19 ноября 1944 г. мы впервые отмечали этот день. В г. Бяла-Подляска собрался весь руководящий состав штаба и управлений 1-го Белорусского фронта.

В тот же день пронёсся слух, что вместе с Рокоссовским переводятся на тот же фронт и все его заместители. Но приехавший к нам на фронт Г. К. Жуков объявил, что И. В. Сталин запретил какие бы то ни было переводы и все должны оставаться на своих местах.

Не скрою, многие из нас были опечалены. Меня беспокоило, будет ли новый командующий так же внимателен к работе тыла? Будет ли он учитывать особые трудности в работе тыла? Ведь тыл — это такое поприще, на котором ты всегда можешь «погореть», если не будешь иметь поддержки у командующего. О Жукове притом же говорили как о человеке с жёстким характером и крутым нравом…»

Первое, что Жуков сделал в налаживании отношений с тылом, взял генерала Н. А. Антипенко с собой в Москву на доклад Верховному главнокомандующему. Жуков представлял план предстоящей Висло-Одерской операции. Работе тыла в новой операции отводилась большая роль. И в дороге, и в Москве командующий фронтом и его заместитель по тылу продолжали работать над планом, увязывали некоторые детали предстоящего наступления.

В ноябре — декабре 1944 года тыловые службы 1-го Белорусского фронта приняли около восьми тысяч вагонов с боеприпасами для артиллерии, миномётов, авиации, а также личного стрелкового оружия пехотных частей. Три с половиной тысячи вагонов были тут же перегружены на автотранспорт и боеприпасы доставлены в войска, в основном на Магнушевский и Пулавский плацдармы. Артиллерийские снаряды и мины для миномётов выложили непосредственно на позициях, солдатам роздали патроны и гранаты. Одновременно тылы приняли 6000 железнодорожных цистерн с горючим. Но самые большие объёмы были связаны с продовольственной частью. Ежесуточно фронт потреблял около 5000 тонн фуража, 1150 тонн хлеба, 220 тонн круп, 220 тонн мяса, 62 тонны жиров, 44 тонны сахара, 1500 тонн картофеля и различных овощей, 1600 тонн зерна и сена.

В какой-то момент возник дефицит мяса. Польские фермеры не справлялись с поставками. Гурты скота гнали из Союза — из Тамбовской и Саратовской областей. В войсках ввели режим экономии: к одному вегетарианскому дню пришлось прибавить второй. При этом калорийность пайка не уменьшилась и составляла 3800–3900 калорий при норме 3547. Введение второго вегетарианского дня «в переводе на живой скот давал экономию около тысячи голов крупного рогатого скота». За два месяца до наступления было сэкономлено почти восемь тысяч голов.

Главный интендант фронта приказал провести всеобщее обследование бытовых условий солдат. По итогам Военный совет фронта созвал конференцию представителей рот переднего края. Вёл конференцию член Военного совета фронта генерал К. Ф. Телегин[152].

И вот выступает старшина стрелковой роты одного из полков первой линии. Личность известная, по фамилии Карпенко. «Он десять минут с большим подъёмом расхваливал жизнь на переднем крае, — вспоминал Николай Александрович Антипенко, лично знавший этого весёлого и хозяйственного старшину Карпенко, — моются солдаты регулярно через каждые десять дней со сменой белья; горячую пищу получают два, а то и три раза в день; с табаком всё благополучно; письма и газеты поступают регулярно; лоток военторга часто появляется на переднем крае и т. д. Закончив речь, старшина пошёл на своё место. Генерал Телегин остановил его и спросил: «А что говорят бойцы про добавочный вегетарианский день?» Старшина, спохватившись, возвратился на трибуну и стал извиняться, что не сказал «самого главного».

— Бойцы очень полюбили второй вегетарианский день, — сказал он, — и все, как один, заявляют, что если бы в этот день выдавали ещё и по куску мяса, то лучшего желать нечего…

Можете себе представить хохот, когда безудержно смеются 500 человек».

И вот, наконец, наступил день атаки. Удар наших фронтов был столь мощным, а дальнейшее продвижение войск от Вислинских плацдармов к Одеру столь стремительным, что тылы, конечно же, успеть за наступающими войсками не могли. Это отставание благодаря энергичным мерам, принимаемым в ходе наступления генералом Н. А. Антипенко и его тыловиками, компенсировалось различными способами и мерами. В самый напряжённый момент, когда подошедшие к Одеру танки и артиллерия готовы были остановиться из-за нехватки горючего в баках и снарядов в укладках, подошли эшелоны с необходимыми грузами. Вдобавок ко всему наши войска захватили 15 тысяч вагонов и 380 исправных паровозов. Этот подвижной состав по приказу Антипенко тут же поставили на работы. И всё же обеспечить такую махину всем необходимым для боя в полной мере, когда разрыв между складами на Висле и новым сосредоточением войск на Одере составлял от 350 до 600 километров, было просто невозможно.

Н. А. Антипенко: «Обеспеченность войск боеприпасами и горючим ко времени выхода их на Одер составляла 0,3–0,5 боекомплекта и 0,5 заправки. Этого хватило лишь для ведения боёв за захват и удержание плацдармов на Одере. А в это время усилились контратаки противника на Кюстринском плацдарме, отбивая которые мы несли большие потери. Говорить, что в этой ситуации надо было идти безостановочно на Берлин, чтобы взять его 1–2 февраля, по меньшей мере, легкомысленно[153]. Между тем теперь, спустя 20 с лишним лет, пытаются утверждать, что командующий фронтом допустил ошибку, не двинув свои войска с ходу прямо на Берлин. Но разве можно было не считаться с угрозой с севера и состоянием тыла?»

С севера из Померании действительно угрожала мощная немецкая группировка группы армий «Висла». Стремительно наступавший 1-й Белорусский фронт оторвался от левого крыла 2-го Белорусского фронта, в результате чего образовался разрыв, вскоре достигший двухсот километров. Опасность этого разрыва заключалась не только в том, что через него свободно выходили на запад разбитые немецкие части, избегая таким образом окружения и пленения, а в том, что противник готовил фланговый удар. И маршалу Жукову пришлось срочно перебросить на правый фланг четыре общевойсковых и две танковых армии, чтобы совместно с частями 2-го Белорусского фронта покончить с Померанской группировкой. Если учитывать кратчайшие сроки, в которые была произведена перегруппировка ударных сил и тылов, то этот широкий маневр с блестящими результатами можно поставить в ряд самых ярких операций Великой Отечественной войны.

152

Константин Фёдорович Телегин (1899–1981) — генерал-лейтенант (1943). В РККА с 1918 года. Окончил Военно-политическую академию им. В. И. Ленина (1931). Во время Великой Отечественной войны член Военного совета Донского (1942–1943), Центрального (1943), Белорусского (1943–1944), 1-го Белорусского (1944–1945) фронтов. В 1948 году осуждён по «Трофейному делу», в 1953 году реабилитирован. Награждён 3 орденами Ленина, 4 орденами Красного Знамени, орденами Октябрьской Революции, Суворова 1-й степени, Богдана Хмельницкого 1-й степени, 2 орденами Красной Звезды.

153

Здесь Н. А. Антипенко вступает в полемику с бывшим командующим 8-й гвардейской армией В. И. Чуйковым, который в публикации в журнале «Октябрь» (№ 4 за 1964 г.) заявил о том, что Берлин наши войска могли взять в ходе Висло-Одерской наступательной операции. Тогда многие военачальники, участники Висло-Одерской и Берлинской операций, выступили и в печати, и на научных конференциях с заявлениями, в которых утверждали, что это было невозможно. Мнение заместителя командующего 1-м Белорусским фронтом по тылу было весьма убедительным ещё и потому, что приводились цифры и факты, свидетельствующие о том, что наступательный ресурс войск был израсходован и сил едва хватило на то, чтобы удержать Кюстринский плацдарм.