Страница 15 из 117
В какой-то степени Г. К. Жуков копировал Верховного, когда спросил своих командармов: «Кто первым войдёт туда?» Играл на честолюбии. Знал огромную силу этого чувства, включающего в человеке всё: и волю, и сверхсилы, и непреклонность, граничащую с жестокостью. Впрочем, жестокость на войне не самое худшее качество солдата, а особенно командира. В своё время маршал читал трактаты Мольтке, что даёт нам право предположить, что Жуков всё-таки владел немецким языком. Некоторые его выводы и умозаключения выучил наизусть. Некоторые сами глубоко врезались в память, будоражили сознание своей противоречивостью и точностью, как, например, это: «Высшей формой милосердия на войне является жестокость…»
Задача для ударной группировки 1-го Белорусского фронта стояла непростая. Немцы создали вокруг Берлина глухую оборону. Особенно высокой её оперативно-тактическая плотность была на Кюстринском направлении в районе Зеелова и окрестных высот. Главный удар наносили пять общевойсковых и две танковые армии, сосредоточенные на Кюстринском плацдарме. Пехота должна была прорвать линию обороны и создать благоприятные условия для ввода в прорыв бронетанковых соединений.
Согласно плану, 1-я гвардейская танковая армия Катукова вводилась в прорыв в полосе 8-й гвардейской армии Чуйкова после выхода последней на рубеж Зеелов — Долгелин — Альт — Малиш. Удар планировался мощным и стремительным. «Мы были сильны, как никогда», — вспоминал Бабаджанян. 2-я гвардейская танковая армия с задачей такого же характера вводилась в полосе 5-й гвардейской армии и должна была действовать севернее.
Участник последнего штурма, в то время генерал-лейтенант и заместитель командующего 1-й танковой армией генерал-лейтенант А. Л. Гетман[37] писал: «К началу операции 1-я гвардейская танковая армия имела в своём составе три корпуса — 11-й и 11-й гвардейский танковые и 8-й гвардейский механизированный. Она по решению командарма вводилась в прорыв в одноэшелонном построении, что должно было обеспечить нанесение мощного первоначального удара».
Перед группировкой, изготовившейся к решающему рывку на Кюстринском плацдарме, немцы сосредоточили основные силы и мощь обороны своей столицы. Все города, городки, деревни и фольварки в полосе глубиной до 20 километров и более были превращены в опорные пункты. Их оборона увязывалась между собой промежуточными позициями и представляла тщательно продуманную систему огня. Дороги перекрыты противотанковыми препятствиями. Рвы, заполненные водой, надолбы, завалы, одиночные пулемётные и артиллерийские ДОТы. Минные поля. Проволочные заграждения в несколько колов. Противотанковые засады, занятые специальными командами, в которых каждый солдат вермахта, СС или фольксштурма имел по три и более фаустпатронов.
Берлин же и вовсе был превращён в сплошную крепость, где каждый дом представлял собой отдельный опорный пункт со своей автономной системой противотанкового и противопехотного огня.
Бронетанковым войскам, предназначенным для глубоких рейдов и широких маневров, в частности и для 11-го гвардейского танкового корпуса, имевшего большой опыт боевых действий на открытой местности, предстояло иметь дело с противником, засевшим в подвалах, среди узких улочек, где обзор ограничен стенами тесно стоящих домов, а маневр практически невозможен. Последние дни были наполнены учёбой по темам: «Действия танкового экипажа с десантом автоматчиков при блокировании ДОТов», «Танковый взвод в составе штурмовой группы в бою за крупный населённый пункт», «Штурм и блокировка ДОТов с преодолением минных полей и проволочных заграждений».
Командир корпуса сформировал ударную группу. В неё вошли: 44-я гвардейская танковая бригада, 1454-й самоходный и 108-й зенитный артиллерийские полки, 53-й отдельный гвардейский миномётный дивизион, понтонный батальон и две роты сапёров. Лучшие из лучших, не единожды проверенные в бою. Задачу передовому отряду командир корпуса поставил следующую: «После форсирования Шпрее нанести удар на северо-запад и к исходу второго дня выйти на рубеж в районе Потсдамского вокзала».
Перед Берлинской наступательной операцией 1-ю гвардейскую танковую армию пополнили новой техникой, вооружением, людьми.
Всё было готово. Танки прогревали моторы. Катуков время от времени связывался по телефону, беспокоился, как дела. И вот во время очередной связи последовал приказ: в ночь на 15 апреля выдвинуться на восточный берег Одера и быть готовыми следующей ночью скрытно и без задержек переправиться на Кюстринский плацдарм; исходный район-южнее населённого пункта Киц.
Когда читаешь немецких авторов из числа бывших генералов и фельдмаршалов, часто встречаешь мысль о генеральном сражении. Всю войну немцы искали случая большой, решающей битвы. Сражения такого масштаба, в результате которого лучшая армия мира и лучший солдат всех существующих армий, а им был, по их мнению, естественно, германский солдат, наголову разгромил бы Красную армию, испепелил бы её до основания, сжёг в гигантском огне до последней петлицы («ни петлички, ни лычки с гимнастёрки моей[38]»), так, чтобы она никогда уже не встала на пути вермахта даже взводом солдат. Они, авторы, постоянно сетовали, что, мол, Красная армия уклоняется от решающего сражения… Мало им было Курской дуги. И вот, наконец, «нашли такое поле». Зееловские высоты, предместья Берлина, сам Берлин…
Передовой отряд и артиллеристы ушли на плацдарм, а основные силы 11-го гвардейского танкового корпуса Бабаджанян по приказу Катукова ещё до рассвета 16 апреля сосредоточил южнее Зоненбурга на восточном берегу Одера.
Перед самым наступлением 53-й отдельный гвардейский миномётный дивизион и ещё два артполка срочно перебросили на огневые позиции — им предстояло участвовать в общей артподготовке 1-го Белорусского фронта.
В пять утра артиллеристы натянули шнуры, и ураган огня хлынул в сторону Зеелова и окрестностей. Тысячи орудий и миномётов. «Даже на восточном берегу Одера, — вспоминал А. Л. Гетман, — нужно было кричать изо всех сил, чтобы услышали стоящие рядом». Бабаджанян свои впечатления от артподготовки передавал так: «Здесь были ветераны, слышавшие московскую, сталинградскую, курскую канонады. Но то, что совершалось теперь, мы не могли сравнить ни с чем».
— Началось!
Танкисты опасались боёв в городских кварталах. Ещё 5 апреля на совещании в штабе фронта командующий 2-й гвардейской танковой армией генерал-полковник С. И. Богданов[39], как вспоминал Бабаджанян, «настойчиво доказывал Г. К. Жукову, что надо дать больше свободы его армии для более глубокого обхода Берлина с севера. Жуков тогда одёрнул командарма:
— Вы собираетесь, товарищ Богданов, воевать за Берлин или будете всё время уходить на север?»
Генералу Богданову очень не хотелось жечь свои танки на берлинских улочках. Впоследствии произойдёт именно так: 2-я гвардейская танковая совершит широкий маневр с охватом Берлина с севера и выйдет в тыл войскам противника, обороняющим город. 1-ю гвардейскую танковую обстоятельства запрут в Берлине…
Впереди были Зееловские высоты. Они ограничивали действия не только танковым частям, стесняли их маневр, но и, как отмечал впоследствии маршал Г. К. Жуков, «являлись серьёзным препятствием и для артиллерии. Они закрывали глубину обороны противника… К 13 часам я отчётливо понял, что оборона противника здесь в основном уцелела».
Произошло самое неприятное, что может произойти во время крупного наступления. Артподготовка не достигла нужного эффекта, оборона противника уцелела, и когда пехота пошла в атаку, её встретил шквал огня. Стрелковые дивизии несли большие потери, танки и САУ поддержки горели от огня противотанковых орудий. Продвижение общевойсковых гвардейских армий замедлилось, а вскоре и вовсе остановилось.
В этих обстоятельствах Военный совет фронта принял решение бросить вперёд гвардейские танковые армии, чтобы увеличить пробивную способность ударной группировки фронта. Это не было предусмотрено первоначальным планом наступления. Командующий пошёл на риск. Верховный по телефону подбадривал Г. К. Жукова: мол, а у Конева, товарищ Жуков, дела идут лучше…
37
Андрей Лаврентьевич Гетман (1903–1987) — генерал армии (1964), Герой Советского Союза (1965). В РККА с 1924 года. Окончил Школу червонных старшин (1927) и Военную академию механизации и моторизации РККА (1937). Во время Великой Отечественной войны командовал 112-й танковой дивизией, с апреля 1942 года — 6-м (с октября 1943 года — 11-й гвардейский) танковым корпусом. С августа 1944 года заместитель командующего 1-й гвардейской танковой армией. Награждён 5 орденами Ленина, 6 орденами Красного Знамени, орденами Октябрьской Революции, Суворова 2-й степени, Богдана Хмельницкого 2-й степени, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды.
38
Строка из стихотворения А. Т. Твардовского «Я убит подо Ржевом…».
39
Семён Ильич Богданов (1894–1960) — маршал бронетанковых войск (1945), дважды Герой Советского Союза (1944,1945). В русской армии с 1915 года, подпоручик. В РККА с 1918 года. Окончил Высшие военно-педагогические курсы (1923), Академические курсы усовершенствования комсостава при Военной академии механизации и моторизации РККА (1936). В 1938 году арестован органами НКВД, в 1939 году освобождён и восстановлен. Во время Великой Отечественной войны командир 30-й танковой дивизии, командир 12-го танкового, 6-го механизированного, 9-го танкового корпусов. С сентября 1943 года командующий 2-й гвардейской танковой армией. Награждён 2 орденами Ленина, 4 орденами Красного Знамени, орденом Суворова 1-й и 2-й степени.